Сто сорок бесед с Молотовым - Чуев Феликс Иванович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/142
• Следующая

Нет, не сыграли…

09.05.1984

В этой главе я собрал то, что Молотов говорил о Ленине и тех, кто был рядом с ним в первые годы Советской власти. Как я уже говорил, сам Молотов мемуаров не писал. Но вот предо мной листок, написанный совсем незадолго до смерти: видимо, одна из иллюстраций к его теоретической работе, напоминающая попытку мемуаров. Написано карандашом, потом шариковой ручкой, видно, что автор спешит, сокращая почти каждое слово, рука его уже не очень повинуется приказу головы, буквы наползают одна на другую. Тело слабеет, разрушается, а мозг ясный. Я расшифровал запись и приведу ее полностью, потому что мы с ним не раз, бывало, говорили на эту тему.

«На Х съезде партии (весна 1921 года) я был избран членом Центрального Комитета партии, а затем на Пленуме ЦК – кандидатом в члены Политбюро ЦК. Тогда Политбюро ЦК состояло из пяти членов: Ленин, Сталин, Троцкий, Каменев, Зиновьев и трех кандидатов в члены Политбюро: Молотов, Калинин, Бухарин. Как первый кандидат в члены Политбюро я нередко получал тогда решающий голос в Политбюро, когда кто-либо из его членов не мог присутствовать на заседании Политбюро (по болезни, находясь в отпуске и тому подобное).

Тогда же я был избран одним из секретарей ЦК, что возлагало на меня немало организационных дел. Спустя несколько недель после начала работы в центральном аппарате партии, я попросил Владимира Ильича принять меня по некоторым вопросам. В состоявшейся беседе были затронуты некоторые важные кадровые вопросы (например, об укреплении руководства в Тульском губкоме, о необходимости покончить с попытками эсеров использовать имевшееся недовольство крестьян для развертывания антисоветского восстания в Тамбовской губернии и т. д.). Ленин подчеркнул сложность политического положения в стране. При этом сослался на то, что для улучшения дел в политической области требуется проведение коренных реформ в финансовых делах страны, но при малейшей неподготовленности или торопливости можно было вызвать взрыв недовольства особенно крестьян, грозящий свалить еще не окрепший советский строй…»

…На этом черновая запись обрывается. Набело она уже не будет переписана. В беседах Молотов не раз касался работы с Лениным. Обращает на себя внимание фраза «как первый кандидат в члены Политбюро…». По словам Молотова, эту роль определил ему Ленин – иметь голос предпочтительнее перед Калининым и Бухариным.

– В марте 1921 года меня ввели первым кандидатом в Политбюро, чтобы я мог заменять первого заболевшего члена Политбюро, Калинин – второго, а Бухарин – третьего. А членов Политбюро было пять. Так что практически Бухарину никогда никого замещать не приходилось. Это Ленин так решил, – рассказывает Молотов.

…Общение с Лениным началось заочно, с переписки, в 1912 году, когда Молотов работал в «Правде», организовывая выход ее первых номеров. Ильич из эмиграции руководил газетой и ежедневно присылал в Петербург на имя Молотова письма и статьи.

– Не раз бывало так, – вспоминает Молотов, – пока дойдет пакет от Ленина и Зиновьева из-за границы, в России положение меняется, и нам приходится править статью Ленина или самим чего-то сочинять. Некоторые его статьи остались неиспользованными. Бывало, Ленин критиковал мои статьи, но других-то, лучших, не было. Пока наши газеты петербургские дойдут до Австрии, где они жили, – на границе почти Австрии, – пока они оттуда пришлют статью, проходит много времени. А ведь надо что-то печатать. В редакции что-нибудь свое накалякали, написали… А второй раз на одну и ту же тему печатать в маленькой газете неудобно. «Правда» тогда была маленькой газетой.

А в 1921 году, конечно, нам было труднее, чем, скажем, в 1941-м, когда у нас уже было монолитное социалистическое государство. В гражданскую войну был момент, когда Деникин подходил к Москве, и неожиданно выручил Советскую республику Махно: ударил с фланга по Деникину. Деникин снял корпус, чтобы отразить удар Махно. Вот видите, даже Махно иногда пользу приносил. А положение было такое, что Ленин собрал нас и сказал: «Все, Советская власть прекращает существование. Партия уходит в подполье». Были заготовлены для нас документы, явки…

Мне доводилось не раз общаться с Лениным и в неофициальной обстановке. Как-то вечером после работы он говорит мне: «Зайдем ко мне, товарищ Молотов». Пили чай с черносмородиновым вареньем. «У нас такой характер народный, – говорил Ленин, – что для того, чтобы что-то провести в жизнь, надо сперва сильно перегнуть в одну сторону, а потом постепенно выправлять. А чтобы сразу все правильно было, мы еще долго так не научимся. Но если бы мы партию большевиков заменили, скажем, партией Льва Николаевича Толстого, то мы бы на целый век могли запоздать».

В 1919-м или в начале 1920-го я был у Ленина дома. Он жил в Кремле. А я приехал из Нижнего. Он перед этим со мной по телефону говорил, записку мне послал. Я был председателем Нижегородского губернского исполкома. Там был съезд, наш первый краевой съезд радиоинженеров. А главным был Бонч-Бруевич, родственник управделами, которого я знал, наверно, с 1917 года. Он был богатый человек, издатель. У него есть книги по сектантскому движению. Он хорошо знал это дело. Культурный человек, Ленину помогал. Так вот родственник его был у нас главным, по-моему, радиотехником. Ленин говорил: надо поддержать его опыты, его работы. Помогать.

Потом лесозаготовки. Я докладывал Ленину о лесозаготовках.

А у Ленина сидели вдвоем. Беседовали, наверно, час. Деталей не помню. Чай пили.

– Ленин чай любил?

– Ну, как сказать…

– А вино пил?

– Немного. Этим делом особенно не увлекался. Он компанейский человек.

– А что Ленин вам говорил?

– Ничего такого выдающегося не было в нашей беседе. Для него интересными были местные настроения нижегородские. Хотел кое-что узнать, чем дышат местные работники.

…Ленин постепенно направлял внимание Молотова и на иностранные дела.

– Чичерин – из старых дворян, долго жил за границей, знал языки и, конечно, был очень нужен Ленину. Через годы я долгое время работал министром иностранных дел.

Когда читаешь современных экономистов, философов наших, видно, что он читал и то, и другое, но плетут по этому поводу, просто невозможное! И, конечно, главная ошибка в том, что не понимает, так сказать, нутра, ленинского подхода. У того все время подкоп под капитализм, под буржуазную идеологию с самых разнообразных позиций и так метко и в такой форме. Возьмите вы Ленина – у него каждая работа, каждая строчка – бомба про империализм. Это главное в Ленине. А у нас вытащат и начинают вокруг этого плести. Когда думаешь о том, как это преодолеть, только молодежь может осилить.

Я, конечно, кое-что подзабыл, но не все. Вы сейчас можете говорить о том времени, что угодно, но я немножко ближе к этому стоял делу, чем вы, хоть вы и считаете, наверно, что я все забыл.

08.01.1974, 27.04.1978, 10.03.1977

– Пока есть империализм, пока существуют классы, на подрыв нашего общества денег не пожалеют. Да и не все люди неподкупны. Когда до революции был разоблачен провокатор Малиновский, депутат Государственной думы, большевик, член ЦК РСДРП, лучший оратор у большевиков, Ленин не поверил. Живой такой человек, оборотистый, умел держаться, когда нужно – с гонором, когда надо – молчаливый. Рабочий-металлист, депутат от Москвы. Я его хорошо помню, не раз встречался с ним. Внешне немножко на Тито похож. Красивый, довольно симпатичный, особенно если ему посочувствуешь. А как узнаешь, что это сволочь, – так неприятный тип. Меньшевики сообщили нам, что он провокатор. Мы не поверили, решили: позорят большевика. Ленин потом говорил: «Даже если он провокатор, он для нас больше делал, чем для полиции, потому что он вынужден выполнять, в конце концов, то, что ему писали». Он не только в Думе выступал, его и в рабочие организации посылали. Попробуй там не так выступи – рабочие сразу пошлют куда подальше! А он выполнял все поручения большевиков и в то же время был агентом царской охранки, проваливал организации, выдавал большевиков полиции. После революции Малиновского расстреляли, в 1918-м, по-моему.

• Предыдущая
• 41/142
• Следующая