Проникновение - Суржевская Марина "Эфф Ир" - Страница 10

— Возможно, я просто выживший из ума старик, — как-то устало произнес профессор то, что я никогда в жизни не ожидала от него услышать. И первый раз взглянула на него по-другому. Сколько лет Максимилиану? Кажется, не меньше семидесяти… Он был вот таким — седовласым и умудренным — уже тогда, когда я лишь пришла в Академию поступать. И за прошедшие годы ничуть не изменился. Или мне это лишь кажется?

— Давайте вернемся к столбам, Оливия, — бодро оборвал мои размышления их виновник. — Я слушаю ваши предположения.

Следующие два часа мы с профессором посвятили скрупулезному изучению и записи информации о поселении. Я даже достала свой диктофон и начала наговаривать заметки, опасаясь упустить что-то важное. К вопросам интуиции мы больше не возвращались.

Я с интересом повертел круглую банку, фыркнул, бросил обратно в мешок. Шаги снаружи шатра и запах доложили о госте, так что, когда вошел Ирвин, я лишь кивнул.

— Мародерствуешь, мой риар? — поинтересовался а-тэм, снимая с головы череп быка. — Тяжелый!

— Не ной, — буркнул я, снова перебирая содержимое мешка. — И я не мародерствую, а изучаю противника. Кстати, это твоя обязанность, насколько я помню.

— Ну кто-то же должен отвлекать внимание? — Ирвин опустился рядом на корточки. — Что это?

Я достал металлический стержень, повертел в ладони.

— Похоже, тот самый парализатор. Дай руку.

— Парализатор, который сваливает даже лошадь? Он? — с подозрением спросил Ирвин.

— Точно. Руку давай.

— Сверр!

— Ирвин! — передразнил я. — На себе я уже проверял. К тому же ты ведь не лошадь.

— Ты просто гад, — проворчал а-тэм, закатывая глаза. Но покорно протянул мне левую длань. Я повертел стержень, приложил к коже а-тэма и нажал на кнопку. Ирвин подпрыгнул как ошпаренный, зрачки сузились. — Проклятие! Жжется!

— Больно?

— Терпимо, — недовольно буркнул Ирвин.

Я хмыкнул удовлетворенно и нехотя положил парализатор обратно. Занятная штука. Хочется оставить себе.

А-тэм нахмурился, наблюдая за мной.

— Сверр, мне все это не нравится.

— Тебе не нравятся все мои начинания и решения. У тебя обязанность такая — рассказывать мне, в чем я не прав.

— Сейчас ты не прав особенно. — У меня упрямый а-тэм. — Племени не нравятся чужаки. И ты сам это знаешь. Сколько еще ты собираешься развлекаться? Чего добиваешься? Я не понимаю тебя.

— Поймешь, Ирвин. Всему свое время. Племя потерпит. Нам нужны знания, мой а-тэм. Не те отрывочные данные, что мы имеем, а гораздо больше.

— Но зачем?! — не выдержав, Ирвин вскочил и зашагал по шатру, сердито насупившись. — Мы много лет прекрасно обходились без чужаков и мира за туманом! Почему сейчас?

— Потому что туман начал редеть! — рявкнул я.

А-тэм осекся и с ужасом уставился на меня.

— Что?

— Что слышал, — я в сердцах отбросил мешок. — Пока это скрывается, но Сотня обеспокоена.

— Милостивый Горлохум, — прошептал потрясенный Ирвин. — И что теперь будет?

Я отвернулся, пряча свои эмоции.

— Мы это исправим. Идем. Я слышу шаги.

— Сверр… — а-тэм задержался у выхода, проницательно заглянул в глаза. — Эта чужачка, женщина…

— Оливия Орвей, — я растянул гласные и облизнулся. — Ей я приготовил нечто особенное.

— Ты играешь с огнем, Сверр.

— Как обычно, — оборвал я.

Ирвин недовольно приподнял брови, а я улыбнулся.

— Кстати, пора развлечься, мне становится скучно!

А-тэм выразительно скривился.

— Что происходит? — Мы с Максом оторвались от исследования столбов и удивленно посмотрели на суету в центре поселения. Женщины усаживали маленьких детей в кожаные мешки и взваливали на плечи, мужчины надевали на головы уже знакомые нам черепа животных.

— Куда они собрались? — Я пожала плечами, так как ответа, конечно, не знала.

От шатров нам махал руками Юргас, явно подзывая к себе.

— Что ж, идемте, Оливия, — улыбнулся профессор, — все равно со столбами пока лишь загадки. Надо узнать больше о местных нравах, и, похоже, нам сейчас предстоит такая возможность.

Я сунула в карман комбинезона пакетики с образцами черного дерева и тоже улыбнулась.

— Идемте.

Наши коллеги уже собрались возле огня, который сейчас лишь тихо тлел. Жан вертел головой, его очки посылали блики солнечных зайчиков, за которыми гонялся пузатый и чумазый малыш. Когда из-за деревьев появился Сверр, мы устремились к нему.

— Что происходит? Куда все идут? Что случилось?

— Все идут к чаше, — непонятно пояснил он. — Вечером будет радостное событие, шатия, значит, сейчас все должны окунуться в чашу.

— Какой-то ритуал, — прошептал мне на ухо Клин. — Надеюсь, это не та чаша, в которой варят залетных ученых?

Я прыснула и прикрыла рот ладонью. У ильхов были торжественные и серьезные лица, так что мы тоже изобразили соответствующее настроение и двинулись за процессией аборигенов. Мужчины в своих костяных масках и набедренных повязках шагали впереди и по бокам, охраняя женщин, детей, ну и нас заодно. Тропинка вилась между двух изумрудных холмов, и я вновь залюбовалась окружающей нас природой. Как же красивы фьорды! Сами ильхи шли совершенно бесшумно, ступая мягко и легко, а мы старались им подражать. Хотя и ловили на себе недовольные взгляды, когда трещала под ботинком сухая ветка или вспархивала потревоженная пичуга.

Сверр ушел вперед, так что расспросить о предстоящем ритуале, если это был он, не удалось. Рядом со мной двигался высокий и крепкий ильх, сквозь прорези в черепе я порой замечала внимательные голубые глаза. И я удивилась, заметив на его шее каменный обруч. Значит, их уже двое. Может, этот голубоглазый и мою речь поймет?

— Куда мы идем? — улыбнувшись, спросила я.

Ильх отвернулся, и я вздохнула. Ну ладно. Похоже, беседа не состоится, жаль.

Минут через двадцать мы вышли к подножию скалы, у которой темнели несколько круглых, естественно образованных каменных выемок. Внутри скальных чаш темнела красная глина.

Ильхи остановились и начали споро раздеваться, обнажая мускулистые тела. Часть женщин расположились полукругом в тени раскидистого дерева, словно зрительницы в театре, другие хихикали и суетились вокруг мужчин, держа в руках глиняные кувшины с узким горлышком.

— Что они делают? — прищурился Жан, глядя, как аборигенка наливает из кувшинчика что-то золотисто-тягучее и намазывает ближайшего мужчину. Тот жмурился, словно кот, и подставлял под женскую ладошку то плечи, то спину, то бедра. В воздухе разлился густой и пряный аромат.

— Это сок дерева, что растет в долине, — появившийся за спинами Сверр заставил нас всех подпрыгнуть и обернуться. В руках ильха был такой же кувшинчик, и мы с любопытством принялись его рассматривать.

— Этот сок похож на масло, — я растерла золотую капельку между пальцами, понюхала. — Но более густой. И запах незнакомый…

И вкусный. Так и хотелось облизать пальцы.

— Зачем они намазываются этим соком?

Сверр улыбнулся, не размыкая губ, и пожал плечами.

— Чтобы было труднее. Все, кто желает участвовать в шатии, должны доказать свое право на нее.

— Что такое шатия?

— Узнаете вечером. Да… — Сверр нахмурился, принимая решение. — Если кто-то из вас желает присоединиться, вы можете это сделать. Любой гость имеет право на чашу и на шатию.

Коллеги переглянулись. Конечно, никто из нас ничего не понял. Вот просто ни слова!

— Пожалуй, в следующий раз…

Сверр кивнул и отошел к ильхам.

— А он, похоже, не собирается участвовать в этом их натирании маслом, — хмыкнул Юргас.

Я опустилась на траву, с наслаждением вдыхая густые ароматы земли, воды, цветов и золотистого сока неизвестного мне дерева. Он все еще был на моих пальцах и, кажется, впитался в кровь, потому что пряно и сладко теперь пахла я вся. От солнца слегка кружилась голова и дрожали колени, а может, это все из-за вида десятка почти обнаженных мужских тел, влажно блестевших капельками масла на бронзовой коже. Коллеги расположились неподалеку, обмахиваясь широкими листьями деревьев. А ведь наши комбинезоны сшиты из специального материала, который сохраняет собственную температуру тела. В них нам просто не может быть жарко! Но я видела раскрасневшиеся лица и капли испарины на лбах. Да и сама ощущала настойчивое желание стянуть с себя черную ткань со светоотражающей полосой и последовать примеру аборигенов, облачившись в какой-нибудь кусочек свободно развевающейся ткани.