Проникновение - Суржевская Марина "Эфф Ир" - Страница 45

— Да ты не смотри, что они битые, — деловито посоветовала ирга. — У нас мужики крепкие. Бывает после похода придут — щеки впалые, глаза хмельные, сами грязные, в кровище своей и чужой, а поймают если — все равно отлюбят так, что потом встать трудно! Потому что огонь в крови после боя кипит, понимаешь? От ярости риара… Женщины-то ярость не ощущают, мы лишь зов слышим. А вот мужики и то и другое. И сейчас воины разъярились, ты посмотри! Не иначе, зол наш огнедышащий… Ну так что, тебе лишь слаще будет…

Я поперхнулась и оглянулась на добрую женщину с таким лицом, что она осеклась и насупилась. Внизу с веселой усмешкой раскидывал противников Ирвин…

— Ладно, хватит тут болтать! — опомнилась Ирга. — Сленга, прекрати пялиться на воинов! Не по твою честь бой! А ты, чужачка, сядь сюда, надо что-то сделать с твоими волосами… срам один, а не волосы! У девицы они должны быть до пояса, чтобы воину было за что схватить да в кулаке стиснуть, когда на колени поставит. А у тебя что? Срам! Даже не на что венец положить…

Меня потащили к лавке, но я отдернула руку. От картины, увиденной из окна, снова всколыхнулся ужас. Проклятье, сколько там мужчин? Даже если за линию улетит большинство, то все равно останется достаточно… Да о чем я вообще думаю?!

Злость заставила меня вскочить и заметаться по комнате. Разговоры, конечно, отвлекают, но в то же время и приближают время шатии, будь она проклята! А на нее и моего чувства юмора не хватит. Какие уж тут шутки, невесело совсем! И бодрые подбадривания женщин совсем не помогают, от ужаса мне уже дышать трудно.

Кстати…

Словно услышав, затаившаяся паника накатила волной, заставив упасть на колени. Я согнулась, пытаясь сделать вдох. Хоть один… И понимая, что все бесполезно! Мой ингалятор остался в цивилизованном мире, за стеной непроходимого тумана! А без него я не могу дышать!

Ужасное чувство. Разум понимает, что вокруг полно кислорода — живительного, нужного, а я не могу сделать ни вдоха! Упала на доски пола, краем уха услышала, как кричит Ирга… Перед глазами взвился хоровод красных пятен…

А потом на мой лоб легла сухая ладонь, и тихий голос что-то забормотал. И снова прозвучали имена древних драконов. Что это? Молитва? Если бы я могла, я бы рассмеялась. Но я не могла даже дышать. Или? Осторожно потянула воздух. И снова. Приступ прошел, я снова могла глотать живительный воздух! Смахнула слезы и уставилась на невысокого мужчину. Одет, как и все здесь, просто, но зато без оружия. И на кожаном поясе болтается множество мешочков, в которых шелестят травы.

— Ну вот и все, — по-доброму улыбнулся лекарь. — Испугалась, милая?

— Как вы это сделали? — изумилась я. — Как?

Да ни один врач не мог справиться с моими приступами в течение многих лет! Мне ничего не помогало! Только ингалятор с довольно сильными лекарствами! А ведь причину моих удуший так и не нашли… Психосоматика, объясняли мне. Такая, от которой можно умереть.

Сленга и Ирга на целителя поглядывали настороженно. В их лицах благодарность смешивалась со страхом, что меня слегка озадачило.

— Я упросил красного хёгга забрать твою болезнь, лильган, — ответил мужчина. — Шатия — событие важное, ни к чему там корчиться от боли. Это и Хелехёгг понимает, раз вылечил тебя… Но это лишь сегодня, потом болезнь вернется. Ты сама должна победить ее. Твоя хворь не здесь, — он положил ладонь мне на грудь. А потом прикоснулся ко лбу: — Здесь. Проси Хелехёгга освободить тебя от нее навсегда. Дары приноси. Он услышит.

При упоминании драконьего имени женщины попятились и забормотали что-то. Снова молитвы? Обереги? Похоже.

— Кто такой Хелехёгг?

— Откуда же ты явилась, раз не знаешь о красном звере? — удивился лекарь.

— Издалека. Вы сказали — приносить дары. Но куда? У красного хёгга есть… храм?

Сленга и Ирга испуганно ахнули, а мужчина покачал головой.

— Очень далеко твой дом, дева, раз ты спрашиваешь. Я не встречал на фьордах того, кто не знает. Один храм у красного зверя. Его дом, его крепость. Имя ему — Горлохум.

И, развернувшись, лекарь с достоинством удалился.

Я открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но тут Сленга и Ирга отмерли и силком усадили меня на лавку. Одна женщина начала драть мне волосы гребнем, другая торопливо оправила складки наряда, нацепила мне на ноги туфли из мягкой кожи и вытащила из маленького ларца украшения. Блеснуло на солнце золото. Широкий кожаный пояс, богато расшитый сверкающей нитью и со множеством круглых монет-подвесок, что рядами опускались до самого пола. Несколько тяжелых браслетов на обнаженные руки, и наконец — узкий венец на голову. С золотого обруча на плечи и спину также свисали тонкие шнуры, на которых переливались драгоценные бусины.

Женщины застыли, восторженно глядя на меня.

— Красота-то какая! Даром что чужачка! Смотри, как золото в глазах отражается, загляденье! А золотинку с венца или пояса после шатии найти — к большой удаче, надеюсь, мне хоть одна достанется… Посмотри! У нас тут настоящее льдистое стекло, вместе с той снежной девицей на корабле было. Так все теперь у нас и стоит, не знаем, куда деть… Глянь!

Я смотреть на это совершенно не хотела, но упоминание неизвестного предмета заставило повернуть голову. И поначалу я удивилась лишь ему — куску сверкающего льда, что застыл у стены. И лишь потом увидела свое отражение. Замерла, не узнавая девушку в голубоватой глубине льдины. Красивая… Такая красивая, что дух захватывает. И совершенно чужая. Словно Оливию Орвей стерли и оставили вот эту по-варварски одетую деву с отрешенным взглядом больших, подведенных черной и золотой краской зеленых глаз.

В окна донеслась уже знакомая мне музыка — дин-шорх, дрожащие струны, оплетающие душу…

— Песнь перворожденных хёггов! Слышите? — с благоговением произнесла Сленга и тихонько запела: — Из огня, железа и камня вышел Лагерхёгг… Из морской пучины и соли выплыл Ньердхёгг… Со снежной вершины в сиянии неба спустился Ульхёгг… и пеплом осыпал фьорды Горлохум, когда зарычал Хелехёгг… Все потому, что Древние Звери увидели деву, что прекрасна была и чиста в наряде кровавом. И каждый заявил на нее свое право. Тысячу лет дрожала земля, пока бились звери. Черный и красный, белый и синий… Огонь и пепел, вода и снег… Начало и конец. А кому досталась та дева, знают лишь древние хёгги… — девушка замолчала и улыбнулась радостно. — Пора!

— Торопятся нынче воины, — недовольно поджала губы Ирга. — И подготовиться толком не дали, и песни пропеть… а чего торопятся? Непонятно!

Дверь открылась, и вошли еще женщины, старшая в руках держала широкую тусклую чашу. Золото? Но удивиться я не успела, ко мне подошли, обмакнули пальцы в тягучую жидкость и провели по моему лбу. В нос ударил сладковатый запах. Кровь…

Пока я оторопело это переваривала, каждая из женщин обмакнула пальцы и коснулась открытых участков моей кожи. Лоб, щеки, плечи, локти, шея, ноги… везде остались капли чужой крови.

— Милостивы будут перворожденные хёгги… милостивы и добры…

Последней меня «пометила» Ирга.

— Идем, чужачка. Ноги-то переставляй, не на руках же тебя нести!

— Нет! — я вырвалась, заметалась, ища хоть какой-нибудь выход. Но сразу же была поймана стражниками, что стояли у дверей. И снова схвачена своими служанками-охранницами. Сзади и спереди встали по мужику с оружием.

— Не надо… прошу вас! Я не хочу!

Сленга забормотала что-то успокаивающе, Ирга прикрикнула недовольно, и обе потянули меня к лестнице. Стражи топали молча, но их угрожающее присутствие ощущалось кожей. Не сбежать… Не вырваться!

Я должна что-нибудь придумать! Я ведь образованная, умная женщина! Ну не может примитивная сила возобладать над разумом!

Дернулась и поняла, что еще как может! И это уже произошло. Здесь, за туманом, другие законы, и здесь всем наплевать и на мои заслуги в ученом мире, и на разум. Да и на меня, собственно… И нет больше антрополога Оливии Орвей. Потому что одно дело — изучать чужую цивилизацию по древним осколкам и папирусам, а другое — быть ее частью. Не просто частью, а пленницей, чужачкой, безымянной девой, что сейчас войдет в круг шатии. Ужас сковал тело, и я лишь заторможенно переставляла ноги. Казалось, что все это происходит не со мной. Словно реальная Лив спряталась, выпустив наружу исследователя, который смотрит вокруг с беспристрастностью и отстраненностью ученого. Сколько раз я так пряталась? Вот и сейчас… Отмечаю происходящее, но ничего не чувствую. Вот мягкие туфли ступили на брусчатку, а прохладный морской ветер зазвенел монетами, свисающими с моего венца и пояса. Вот открыли передо мной дверь оружейной, и я схватила нож с удобной костяной ручкой. Вот расступается ряд воинов. В мужских глазах — восхищение и голод… Я иду по коридору из живых людей, алый шлейф течет позади огненной рекой. И подошвы наступают на угли, что пачкают белое платье…