Семейные обязательства (СИ) - Келин Алекс - Страница 22

Тогда-то отец Георгий и сказал своему адвокату, будущему Владыке Гетенхельмскому, что обязан ему до конца дней.

Пришло время вернуть долг.

Загребать для Архиепископа жар за свой несостоявшийся костер.

Новоиспеченный провинциал-охранитель сидел в кабинете своего давнего наставника, гладил кота и негромко размышлял вслух:

- Найти принца Ульриха через двадцать лет - та еще задачка. Он точно сменил внешность, наверняка отказался от большинства привычек и вряд ли общается с кем-то из своей прежней жизни. Мог уехать в колонии, мог, в конце концов, просто и бесславно помереть в какой-нибудь глупой стычке Войны принцев. Да хоть пьяным в канаве утонуть, если некому было выловить. Чуешь?

- Мырк, - согласился Дымок, подставляя шею - чесать.

- Чуешь, - кивнул отец Георгий. - Если Ульрих не конченая сволочь, он наверняка попытался остановить войну. Тайно связался с сыновьями, хотел заставить их прекратить драку, да они не послушались. Он же, хоть и маг, все равно из рода Мстислава. Но мог оказаться и сволочью... - мрачно продолжил охранитель. - Мог рукой махнуть, решить, что это теперь не его дело... Как думаешь, кот, взыграла у принца совесть?

Дымок не знал про совесть. Он запускал когти в плотную ткань охранительского облачения и сонно урчал.

- А и ладно, - заключил отец Георгий. - Предполагать, что там было на уме у отрекшегося принца - только зря время тратить. Владыка просил его найти - значит, надо найти. Не самого Ульриха, так хотя бы его следы, а, Дымок? Если мы с тобой, мохнатый, докажем, что папаша императора был магом, можно будет ве-е-ежливенько намекнуть Александру, что никто тут не святой, и порекомендовать не искать соринки в чужих глазах, тем более - обладателю такого роскошного бревна.

Кот зевнул, вытянул вперед лапу и выпустил когти. Это можно было бы расценить как предложение "давай я их всех порву, раз ты огорчаешься", но отец Георгий не питал иллюзий о кошачьей разумности.

- Что-то я не в ту степь поехал, - покачал головой охранитель. - Видимо, слишком противно. Понимаешь, у меня ведь первой реакцией было - как?! Император без Благословения?! Нужно немедленно заставить его отречься, найти другого потомка Мстислава, без порченной магами крови, а не то... После - задумался. Что - "не то?". Александр уже четыре года полновластный император, и как-то небо на землю пока не упало. Хотя, может быть, я ересь говорю... Зато я уверен - если он не захочет отрекаться, полыхнет вторая война. Кто-то поддержит его, кто-то пойдет воевать за старые традиции и святость Помазанника... Мы от войны принцев еще не очухались толком, вторая всеобщая драка просто прикончит империю.

Отец Георгий воздохнул, переложил кота на стол и подошел разжечь маленькую жаровенку, чтобы вскипятить чайник. Можно было бы позвать секретаря, но охранитель пока не привык к должности высокого начальства и прилагающимся к ней удобствам.

Судя по всему - не стоило привыкать.

- Это очень плохо закончится для нас, котик, - сообщил охранитель, ставя на стол дымящуюся чашку. - Есть и вторая задача - изобразить "новую метлу" защитника веры и проредить столичный клир, пока до наших златолюбцев, запускающих лапу в казну, не добрались следователи фискального ведомства. Ополчатся на нас все, кто хоть чуточку причастен к симонии \ Симонимя(греч. уймщнЯб, лат. simonia) - продажа и покупка церковных должностей, духовного санa, церковных таинств и священнодействий, священных реликвий и т. д. \, а они поголовно солидные господа с большой властью. Но это - дело житейское, хоть и опасное. Вот участвовать в шантаже императора - действительно смелая идея, тут крепко подумать надо. Но все это пойдет на благо Церкви, так что попала белка в колесо - пищи, но беги... А там либо свои мздоимцы потравят, либо наш общий тезка Георг фон Раух голову оторвет, он это хорошо умеет, куда лучше, чем все остальное... Кстати, для архиепископа смерть провинциал-охранителя от руки кавалергарда будет прекрасным козырем для торга с императором. А если свои отравят - архиепископ тоже в плюсе, погорюет по верному воину Церкви да отдаст убийц светскому суду... Одно радует - ты, Дымок, ценный актив, без миски паштета не останешься.

Кот снова забрался охранителю на колени. Покрутился, устраиваясь. Начал было соскальзывать, недовольно фыркнул и залез обратно.

- Ладно, не сопи, - почесал его отец Георгий, радуясь, что кот научился-таки цепляться когтями за облачение, а не за ногу. - Живы будем - не помрем. Я постараюсь задержаться на этой должности.

Раскинем невод, где-нибудь да Ульрих отметился. Тут торопиться нельзя, так что пусть принц пока без нас поскучает, двадцать лет сидел тихо и еще посидит. Правда, сидел он, в основном, по причине полной своей бесполезности для любых серьезных людей. Отрекся, скривил морду и удрал - зачем он нужен, нытик? Никому и в голову не пришло, что потомок Мстислава может оказаться магом. Но, в любом случае, сначала надо разобраться с внутренними проблемами церкви. Ну-с, глянем, что наворотили эти любители роскоши и дурацких мягких перин.

Кот мурлыкнул. Он не считал перины дурацкими.

Жизнь новоиспеченной госпожи Румянцевой была настолько обыкновенной, что Элизе иногда хотелось себя ущипнуть - не сон ли это? Ей казалось, что свадьба все изменит. Что будет по-другому, иначе, интереснее, страшнее, может быть... Ничего подобного.

Добавилось дикое, выматывающее одиночество, но замужество здесь было не при чем. С ней все равно никто не захотел бы иметь дело, останься она девицей. Дочь заговорщика, прокаженная - кому она нужна?

Через неделю после свадьбы молодожены Румянцевы вернулись в Гетенхельм и поселились в давно знакомом Элизе особняке в первом кольце стен, недалеко от Цитадели. Ее родной дом был совсем рядом - но Элиза не стала туда заходить.

Пьер пропадал на службе, часто задерживался допоздна, точно так же, как раньше отец. Она привычно занималась домом. Составляла меню, раздавала распоряжения прислуге, вышивала и прогуливалась по городскому парку.

Элиза заказала несколько платьев, темно-синих и темно-зеленых, глубоких, насыщенных оттенков - таких, чтобы в пасмурную погоду казались черными. Траур по отцу невозможен, но она хотя бы так выразит горе. Пусть это глупый протест, пусть мелочь... Неважно.

Сперва было больно натыкаться на изумленные, а иногда и испуганные взгляды знакомых, но Элиза вскоре привыкла проходить мимо с высоко поднятой головой.

Да, я дочь преступника. Да, я в трауре. Да, вам неловко от того, что когда-то мы приятельствовали.

Подавитесь вашим интересом, осуждением и брезгливым любопытством.

Элиза никогда раньше не ругалась вслух. Это было немыслимо для девушки из общества. Но сейчас - можно.

Увидев на скамейке в парке трех воркующих дам - своих бывших подруг, она тихонько, себе под нос прошептала: "Идите к черту!" и почувствовала, как разжимается на лице маска светской отстраненности. Простые, вроде бы, слова - но теперь Элиза могла спокойно улыбаться.

Дамы сделали вид, что не заметили ее.

Элиза не замедлила шаг, не повернулась к ним. Прошла в полутора метрах от отвернувшихся красавиц, сохраняя на лице милую улыбку.

Очень не хватало салонов и балов. Элиза тосковала по возможности закрутиться в вальсе, по невинному флирту, дрожи веера и обсуждению последних новостей.

Раньше с утренней почтой слуга приносил еще и стопку конвертов, не всегда помещавшихся на поднос. Теперь там были только газеты.

Элиза сходила с ума от одиночества. С тоски пыталась болтать с горничной, но скоро уже не могла слышать о притираниях, приметах и способах укладки волос.

Изнаночная петля - лицевую снять с накидом - снова изнаночная петля... Спицы в руках Элизы двигались не так быстро, как хотелось бы, зато методично и ровно. Темно-серый шарф должен был получиться теплым и длинным. Осень в Гетенхельме всегда промозглая, зима по всем приметам будет холодной - не хватало еще, чтобы муж подхватил простуду.