Терра инкогнита - Величко Андрей Феликсович - Страница 49

Вдовствующая королева Марианна с раздражением отбросила свежий номер «Gacetta». О боже, до чего докатилась Испания! Король узнает важнейшие и прямо относящиеся к нему новости последним в Европе, да и то из какого-то никудышного листка. Было ли что-нибудь подобное, когда она, его мать, держала в руках нити управления государством? Нет, ничего подобного не было и быть не могло. А теперь — позор! — в Англию приплывают какие-то могущественные чужестранцы, Вильгельм принимает их как самых дорогих гостей, а Карлос не только не знает, что они прибыли из каких-то близких к испанским колониям земель, но и о самом событии его осведомили только сегодня!

Господи, услышь мои молитвы, привычно подумала вдовствующая королева, направляясь в часовню. Она не могла знать, что по этому маршруту, равно как и по любому другому из земных, ей осталось ходить всего три месяца.

Король Франции Людовик XIV, разумеется, узнал о прибытии австралийцев в Дувр на следующий вечер после этого события. И в самом начале нового, одна тысяча шестьсот девяносто шестого года у него уже имелось достаточно материалов, чтобы начать их обдумывать.

Да, он правильно почувствовал еще полтора года назад, что дело это очень перспективное. Но проклятый узурпатор Вильгельм Оранский и тут обошел христианнейшего короля! Переманил к себе Папена, который уже построил ему самодвижущуюся лодку. Главное, ведь Папен — француз! И как этот мерзавец мог забыть о своем долге рождения? О том, что долг перед своим королем — самый священный из всех? И если бы он один такой был, этот Папен. Более полутора сотен тысяч гугенотов, вместо того чтобы смиренно принять католичество, сбежали только за последние двадцать пять лет! Нет, тут надо что-то делать. Может, дополнить эдикт шестьдесят девятого года указанием о том, что смертной казни подлежат не только те беглецы, что стали работать кораблестроителями у чужих государей, но и вообще все? Конфискацию же имущества распространить и на их родственников. Но об этом еще будет время подумать. А пока…

Король уже понимал, что Франция испытывает жесточайший кадровый голод. Ушли в могилу великие полководцы, с которыми она выиграла столько войн, а новые… да откуда только берутся такие бездари, умеющие лишь лживо льстить его величеству? Тринадцать лет назад умер Кольбер. И хоть он под конец своей жизни и осмелился осуждать политику своего короля, за что вполне справедливо был удален от двора, достойной замены ему так и не нашлось. Чем дальше, тем в большем расстройстве пребывают финансы Франции.

Однако французская разведка по-прежнему лучшая в Европе, подумал Людовик. Копии рисунков парового двигателя были доставлены в Париж еще полгода назад, но до сих пор никто из Академии наук так и не смог понять, как может работать изображенное там. Чем вообще занимаются эти бездельники?

Если бы король позволил себе вспомнить свой же указ, то легко ответил бы на этот вопрос. Академики в полном соответствии с королевской волей занимались изящной словесностью, сохранением и умножением богатств французского языка и тому подобными вещами, имеющими на редкость мало общего с паровыми турбинами. И с воздушными шарами тоже, потому что это изделие австралийцев, недавно упавшее между Лондоном и Виндзором, удалось, хоть и не совсем в исправном виде, доставить во Францию.

Король уже видел этот летавший по небу бумажный мешок, но вопрос оставался открытым — где найти ученых, которые разберутся, как это работает? А как было бы хорошо иметь, кроме морского, еще и воздушный флот. Но люди, люди… где их взять?

Людовик не знал, что по крайней мере один из таких людей все еще пребывал на земле Франции, но тому шли последние минуты. Ибо из-за мыса, закрывающего вход в небольшую бухту в десяти лье на восток от Тулона, уже показался низкий силуэт с двумя скошенными назад короткими мачтами. Корабль марокканских контрабандистов пришел за беглецами, которым уже нечего было терять во Франции, чтобы, как им обещал Воллан, доставить их на португальский остров Мадейра. Откуда их должны были скоро забрать возвращающиеся домой корабли австралийцев.

Только перед самыми новогодними праздниками до англичан наконец дошло, что и письменность, и язык австралийцев больно уж напоминают московитские, хотя, конечно, имеются и существенные отличия. Свифт с Темплом, не зная ни слова по-русски, смогли только подметить, что в нашем языке встречаются слова с греческими и латинскими корнями, и в алфавите есть буквы, похожие на греческие. И цифры у нас арабские.

— Все правильно, — объяснил я Вильгельму, — ведь до второй эпохи изоляционизма был длительный период, когда мы поддерживали довольно тесные связи с Европой и Азией. И не только торговые — тогда были особые люди, подвижники, их еще называли прогрессорами. Они видели смысл свой жизни в том, чтобы нести свет знаний отсталым народам. Кто именно научил арабов математике, я уже и не помню, но вот у славян работали последние наши прогрессоры, Кирилл и Мефодий. Они-то и научили их письму. Австралия тогда вообще с интересом относилась к славянским княжествам, у нас даже была своя миссия на Белом море — город Китеж. Не слышали? Ну в общем-то это вполне понятно, мы же ее уже шестьсот лет как эвакуировали. Кстати, и мои далекие предки имели русское происхождение.

А дальше я рассказал королю волнующую приключенческую историю о том, как группу русских пленников, захваченных Батыем под Козельском, пригнали аж в Китай. Но там они под руководством молодого княжича Романа устроили побег и захватили китайский корабль. Их пытались ловить на севере, думая, что они поплывут к родным землям. Но козельцы всех обманули и двинулись прямо на юг, где их никто не ждал. И в конце концов после долгого пути по океану оказались в Австралии. Где и прижились, со временем получив титулы за верную службу. Кстати, непечатные выражения в австралийском языке пошли именно от них. А что сейчас творится в русских княжествах, не знаете?

Вильгельм, само собой, знал, и неплохо. Но начал врать, зараза, что они до сих пор пребывают в дикости, а их новый царь вообще слаб на голову. Причем позиция у него была железная — ведь именно такие слухи тогда и ходили по Западной Европе. Если же вдруг выяснится, что сообщенное мне королем не совсем соответствует истине, он разведет руками и скажет, что разделял всеобщие заблуждения. Вот не хочется ему, чтобы мы после Англии завернули еще и в Россию.

На Новый год наше посольство устроило фейерверк. Вообще-то я всегда увлекался подобной пиротехникой, так что теперь, освободившись от всякого подобия административной или даже уголовной ответственности, что могло иметь место в местах моего прошлого проживания, спокойно отдался своему хобби. Вильгельм поначалу морщился, представив себе, что теперь будут говорить в Лондоне и окрестностях, но потом, похоже, нашел в происходящем что-то положительное, просветлел лицом и исчез. Видимо, давать указания своему камердинеру или еще кому-нибудь из аналогичной конторы.

Ну а после праздников мой путь лежал в Дувр. Надо было самому проследить за подготовкой трех кораблей, зафрахтованных нами для перевозки людей и грузов в Австралию. Но перед отъездом я ненадолго забежал в часовенку, имеющуюся при нашем здании, где гауптштурмпастырь отец Юрий быстренько сочетал меня законным браком с третьей женой, баронессой Элеонорой, урожденной Гастингс, которая с этого момента становилась герцогиней Романцевой. Кстати, ее больше всего поразил заключительный момент обряда, когда из недр походного алтаря громко и качественно заиграл марш Мендельсона. Ну а сразу после венчания мы с новоиспеченной герцогиней отправились в Дувр.

Собственно говоря, зафрахтовал я только два судна — «Уайт Хоре» и «Мэри», трехмачтовые посудины тонн по восемьсот, которые мне казались пинассами, но англичане считали, что это просто корабли. Кроме них имелся здоровенный фрегат «Винчестер» на полторы тысячи тонн, но он шел с нами за свой счет. На нем должно было плыть английское посольство и завербованные на десять лет корабельные мастера. По прибытии же на место он останется демонстрировать английский флаг в Ильинске сроком на три года, будучи все это время в распоряжении посла.