Заноза Его Величества (СИ) - Лабрус Елена - Страница 4

Облокотившись на стену и вытянув ноги, он курит и рассматривает свои слегка помятые нежно-салатовые крылышки, не обращая на меня никакого внимания.

— А вот и Зелёная фея пожаловала, — хмыкаю я. Да, это обычные алкоголики упиваются до Белочки, к таким как я, кто перебирает с абсентом, говорят, прилетает именно она, Фея цвета моей тоски по сильному плечу.

Худосочный паренёк одаривает меня тяжёлым, как башка с похмелья, взглядом и молча выпускает дым в открытое настежь окно.

— Не угостите даму сигареткой? — присаживаюсь я рядом.

Святое ж дело, покурить после секса-то. Хоть и удовольствия пока никакого, но рано отчаиваться — потенциал есть.

Он оценивающе смотрит на меня пару секунд (Мне надо! — клянусь я мысленно. — Честно-честно!) — а потом протягивает свой дымящийся окурок.

С интересом рассматриваю крошечную самокрутку. Принюхиваюсь. Что-то знакомое. Явно не табак. Подорожник что ли? Да пофиг! Где наша не пропадала! Я, жена озабоченного трахаля-террориста, курю подорожник в замке на пару с зелёным человечком… мне точно есть что терять?

— Это вообще законно? — рискуя обжечь пальцы, делаю я неглубокую затяжку. Крепенько, но приятно. Лекарством попахивает.

Парень неопределённо пожимает плечами.

— Ясно. Тяжёлый денёк? — показываю взглядом на сбитые костяшки.

И снова это то ли «да», то ли «нет» в ответ. Ох уж эти мне мужики! От горшка два вершка ростом, а тоже упрямый, гордый, брыкается. И к каждому нужен подход. Можно подумать, у меня день задался.

— Вижу фея не в духе? — перехватываю папироску за самый краешек. Ну, захочет говорить — заговорит. Не просто же так прилетел. Настаивать не буду. Докуриваю, молча глядя в окно.

Мляяя… Какая же тут красота! Изумрудные холмы густыми коврами — на сколько видит глаз. Голубой лентой река. Синим куполом небо. Нет, хотелось бы, конечно, домик у моря. Но ладно, здесь тоже не плохо. Особенно если смотреть на это с такой высоты: своего положения и этажа.

Потому что, если свесится вниз — открываются совсем другие пейзажи. Видно, что и здесь пролетариат вджобывает.

Под окнами мощёный камнем двор, по которому снуют слуги, таская какую-то утварь, мешки, провиант. Так что грех жаловаться. Королева, чай, не кухарка.

Хотя вон та большая сковородка, что дородная женщина в переднике проносит в руках, мне бы очень пригодилась, когда мой новоиспечённый муж опять заявится делать своего наследника.

Поварёнок следом как раз тянет на вытянутой руке пару нещипаных кур, когда я буквально размазываю о неоштукатуренную снаружи стену крошечный окурок.

— Я фей, — всё же снисходит до меня мой зелёный друг по папироске.

— Да? Ну хорошо, что не говорящая плесень, — усмехаюсь я, устраиваясь на подоконнике удобнее. — Только чем докажешь?

Он недовольно дёргает головой с салатовыми кудряшками и выразительно смотрит на бархатный берет с потрёпанным пером, на который я села. Я тоже разглядываю парня, пока он гипнотизирует мою и не думающую сдвигаться задницу.

Одет он как паж: бледно-зелёный камзол с пышными рукавами, обширные бриджи поверх когда-то чистых колгот в обтяжку. Лакированные туфли с пряжками (одной). В общем, костюм пажа для детского утренника. Только возраста паренёк уже не детского, а подросткового, дерзкого. И рукава ему коротки. И на коленке — дыра. А ещё у него крылышки. Сетчатые и закруглённые, как у стрекозы.

И этот переходного возраста фей, одетый не по возрасту и не по размеру, под моим насмешливым взглядом начинает подозрительно копошиться где-то в районе пояса. Интересно, что же он собрался предъявить мне в качестве доказательства своей мужественности?

— Ай! — подскакиваю я от неожиданности, потому что в руку мне втыкается крошечная шпага. А фей с невозмутимым видом убирает в сторону помятый моей «мадам Сижу» берет.

— Ты совсем сдурел что ли?! — выступившая капелька крови тут же вызывает стойкое желание отобрать у этого засранца его зубочистку и наподдать как следует. Тем более я в явном весовом преимуществе. — Или ты бессмертный?

— Ты села на мой берет… тётенька, — убирает он шпагу в ножны.

— Сам ты тётенька! — предусмотрительно отсасываю я кровь из ранки, а то мало ли у них тут, в их антисанитарии. И сплёвываю, а то неизвестно что до этого он делал этой своей шпажкой.

— Я Карл. А ты ничего. Крутая.

— Правда? — потираю я уколотую руку. — Это потому, что когда я была в твоём возрасте, мы не курили травку. Не курили, Карл! — усмехаюсь я, поджав озябшую ногу как цапля. — И ты не кури, а то не вырастешь.

— Ха-ха, — передразнивает он и встаёт. Во весь свой исполинский гномий рост. Натягивает на голову берет. Одёргивает камзол, пара золочёных пуговиц на котором вырваны с мясом. Равнодушно рассматривает оторванный кусок ткани на рукаве и, засунув его в прореху, прищуривает на меня подбитый глаз. — Она хорошая, Катарина. Не слушайте, что бы про неё ни говорили.

— Серьёзно? — выпучив глаза, поджимаю я другую ногу, пытаясь согреть невыносимо заледеневшую ступню. — Ты её друг?

— Я всего лишь фей, маленький жалкий фей, — выхватывает он из ножен шпагу.

Я успеваю отклониться, но взмахнув ею как дирижёр палочкой, в этот раз он не закалывает меня насмерть, а осыпав снопом зелёных искр, наколдовывает… тапочки.

— Ух ты! — рассматриваю я добротные такие полосатые тапки на резиновой подошве. Классные. Только мужские. Сорок пятого размера. Видела я такие как раз недавно, хотела директору своему подарить с намёком, что «видала я его…», но пожалела. — Спасибо, фей! И круто, конечно, да. Но можно вот с предыдущего места как-то поподробнее? Про Катарину, про то, как я сюда попала. И что вообще происходит?

— Сюда идут! — в мгновенье ока взмывает он с подоконника в открытое окно. — Ты здесь из-за меня.

Чёртова Фелисия! Как же она не вовремя. Слышу, как она отдаёт в коридоре распоряжения.

— Есть что-то, что я должна знать прямо сейчас? — кричу я вслед Карлу.

— Никому не говорите про рыжую девочку, — возвращается он, чтобы прошептать мне это в самое ухо и исчезает за мгновенье до того, как открывается дверь.

Что? Где девочка? Какая девочка? Мляя…

— Миледи!

— Да чего тебе?! — резко разворачиваюсь я.

— Его Величество, — запыхавшись, с трудом произносит она. — Он возвращается! Он идёт сюда!

Что?! Опять?! 

А-а-а-а-а! Твою мать! Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Бегаю я по комнате, не зная за что хвататься.

Так, дверь не запирается — служанки и те вламываются без стука. Мебель слишком тяжёлая, чтобы я могла её передвинуть. Канделябры… канделябры, сука, здоровые — под подушку не прячешь, да и одной рукой я не подниму. Тапочки! Вот эти тяжёлые резиновые ласты, пожалуй, и всё что у меня есть из средств самообороны.

— Миледи, — следит за мной перепуганная служанка. — Я могу чем-нибудь помочь?

— Приёмами кунг-фу, карате, джиу-джитсу владеешь? — ответ я вижу по её лицу. — Рессора от трактора «Беларусь» в переднике не завалялась? — непонимающе моргая, она честно выворачивает карманы. — Ну хоть стражу позвать можешь? Пусть они короля подержат, — под её испуганным взглядом засовываю я под подушку один тапок.

— Простите…

— Ясно. Тогда не стой на пути, Фелисия, — огибаю я огромную кровать. — Раз толку от тебя всё равно никакого…

«А вот Карлуша, молодец!» — засовываю я под подушку второй тапок из этой дружной пары резиновых изделий настоящего советского качества. Сковородкой было бы, конечно, сподручнее, но и эти, маркированные знаком «Сто лучших товаров года», по весу не сильно ей уступают. И в руку ложатся как родные. Аккуратно расправляю наволочку. Без боя всё равно не сдамся.

Резко выдыхаю, встав лицом к двери. И делаю медленный глубокий вздох, смиренно сцепив руки. Ну, двум смертям не бывать, а одной не миновать!

— Прочь! — распахнув дверь, сходу выпроваживает Георг Пятый служанку. А когда она прошмыгивает мимо мышкой, отсылает и стоящую у дверей стражу.