Заноза Его Величества (СИ) - Лабрус Елена - Страница 71

Августа то я не записала. А вёл он себя странно. Я как раз пошла спросить у него про брак Барта и Марго, который хотела устроить. Не знала, не воспротивится ли этому церковь. И церковь-то как раз не воспротивилась, но кто бы думал, что этому может помешать невесть что задумавший король.

И священник в этот день уезжал в большой спешке. Обещал мне каждый день молиться за здоровье короля и выразил сожаление, что я «не понесла».

Даже сейчас меня передёргивает от этого противного слова. Но сейчас я скорее удивляюсь тому, что сожаление он высказал, но беременна ли я ведь не спрашивал. А тогда я лишь вспомнила Пушкина: «А царица молодая, дела вдаль не отлагая, с первой ночи понесла». Порадовалась, что месячные прошли до приезда короля. Да ещё, что свадьбу можно будет устроить прямо в замковой часовне.

— Ладно парни, — поднимаю я голову, понимая, что они своим трёпом мешают мне думать. Хоть я даже не слышала о чём они болтали. — Вит, спасибо! Свободен. А ты отогрелся? Тогда ходи сюда, мой сладкий сахар. Рассказывай, чего припёрся.

— Я прилетел сказать, что там генерал вернулся. И как раз отправлялся к вашим покоям, когда его перехватила заплаканная Марго, — снова передёргивается он от холода в своей тоненькой рубашонке.

Ну а куда же ей ещё идти. Теперь влюблённый Медведь за неё решает все проблемы. Только что-то мне подсказывает: вряд ли он будет просить за неё ещё раз у короля. Чёрт! А как было бы удачно организовать их свадебку. И стянуть ненароком ту ленту, которой их будут венчать. Домой вернуться, все дела там закончить, а то сгину здесь бесславно, Ленке не то что герцога, даже квартиры моей не достанется. Женщина я практичная, а тут кто знает, как обернётся.

А эти двое… да пусть бы поженились, мне не жалко. Про возврат в бордель я так ляпнула, от обиды, со зла. И хоть женщина я ещё и жалостливая, и отходчивая, а дерзость этой облезлой кошке всё равно ни за какую белую ленту не прощу. И теперь мне даже интересно как же отнесётся к предложению её вернуть король.

— Дарья Андреевна? — выводит меня из задумчивости фей.

— Ты об Маргарите? Это я её выгнала, — отмахиваюсь я. — Но ты же её кажется всё равно недолюбливал?

— Она тупая как корова. Но была такой высокомерной, пока была знатной, — презрительно кривится он. — Обвинила Катарину в смерти Аурелии.

— Якобы Георг её со свету сжил, чтобы жениться на Катарине, я помню.

— Отец говорил, что Аурелию чем-то травили, чтобы она не смогла выносить ребёнка. А Катарина рассказывала, что эта с сиськами всё приходила хвастаться, что замуж вышла по любви и уговаривала ту не пить лекарства, потому что в них Георг сам и подсыпает ей яд.

— Дохвасталась, — хмыкаю я. — Я бы даже сказала: накаркала.

Перед глазами встают неприятные картинки из памяти Катарины: гроб, серый от горя Георг… Чёрт! Раненый Георг! Ведь похороны были несколькими днями позже. И боль физическая стала для него тысячу раз помножена на душевную.

Вот узнаю, кто это сделал — собственными руками придушу!

— Пойду-ка я поговорю с лекарем, — допиваю я налитое вино и встаю. — А ты как думаешь, кому была на руку смерть Аурелии, да и самого короля?

— Да кому угодно. Но прежде всего тому, кто хочет посадить на трон Дамиана.

— То есть кто-то, — застываю я, так и не сделав ни шагу, — кому нужен на троне Дамиан? Тот, кто расчищает ему дорогу? Так это он тогда и сон-траву должен был подкинуть, и он же Аурелию отравить.

— И обязательно жить во дворце, — уже у дверей останавливает меня фей. — Иначе как бы он знал, что вы выпили сон-траву и заснули? Он должен был взять вас хотя бы за руку, чтобы увидеть воспоминания.

«И точно знать, что и Аурелия, и ребёнок умерли, чтобы убитого горем короля в этот же день и добить», — добавляю я, уже спускаясь к Шако.

— А скажи мне, Шако, — порядком поднадоев лекарю свои хождением «вокруг да около», заглядываю я в каменную ступку, где он растирает в порошок что-то подозрительно похожее на сушёную летучую мышь, и задаю последний наводящий вопрос: — Ты не сказал Его Величеству про капли, что дал мне, почему?

И я не виновата, что так долго мучаю его пустопорожними разговорами. Просто я никак не могу решить: доверять ему или нет. А ведь он как раз из тех, кто знает, наверно, всё. Поэтому и заканчиваю свои танцы с бубном контрольным в голову «почему».

— Вы просили оставить это между нами, Ваша Милость, — под закатанными рукавами рубашки напрягаются его мышцы, как у настоящего борца, пока он орудует тяжеленным пестиком.

— И несмотря на преданность королю, ты решил соблюсти врачебную тайну?

— Это я и называю преданностью. Раз вы доверили мне свою тайну, и я её не выдал, то и тайны Его Величества останутся в неприкосновенности, — вытирает он тыльной стороной ладони острую бородку и время от времени поглядывает на меня поверх пенсне.

С того памятного дня, когда мы на пару спасали короля, несмотря на то, что были у нас разногласия, мы стали как-то незримо близки. Я заслужила его уважение, чего мне так катастрофически здесь не хватает, а он всё же — моё доверие. И я решаюсь.

— Мне очень нужен твой совет, Шако, — отвернувшись от хрустящей как чипсы мыши, я разглядываю стеллажи. А в его «медицинском кабинете» есть на что посмотреть.

Засушенные лягушки, шкурки ежей, даже целая мумия крокодила на верхней полке. Заспиртованные органы и странные инструменты. И конечно же, обязательные пучки трав, корешки и цветочки, а также готовые порошки и микстурки.

— Я слушаю вас, миледи, — в этот раз он вытирает выступивший на лбу пот.

— Как ты думаешь, могли в настойку сон-травы противозачаточное добавить после? — не спрашивая разрешения, сажусь я напротив него на лавку. И рассказываю ему про сон-траву, решив, что его помощь будет бесценна, ибо друзей у меня и так тут мало. — То есть кто-то подсунул Фелисии вместо твоего обезболивающего сон-траву, а потом некто третий ещё влил в неё убойную дозу «грибов».

— Убойную? Думаете кто-то решил избавить Его Величество навсегда от наследников?

Вот так задашь неправильно вопрос, а получишь ответ, о котором и не подозреваешь.

— А что и так тоже можно?

— Конечно. Иначе из Белого дома постоянно возвращали бы мужьям бывших жён. Или при нём пришлось бы открыть детский приют, а Святая Церковь ни в том ни в другом, как вы понимаете, не заинтересована.

— Да что ж такое, — роняю я голову на руки. — Значит, я зря решила, что смогу вернуть этой жучке Маргарите статус «счастлива и беременна»?

— Простите, — снова вытирает он пот, явно не поняв ни слова.

«Значит, Маргарита, не врала, когда сказала, что забеременеть она не сможет и Шако это подтвердил», — перевожу про себя.

— Не обращай внимания Шако, — отмахиваюсь я, доставая с полки банку, судя по всему, с опарышами в масле. — Так говорят в нашем мире. А у меня сегодня такой день, что хоть нажрись вот этих червяков. От чего они кстати?

— Жаропонижающее. А что касается ответа на ваш вопрос, то нет, нельзя незаметно добавить Либрум Инкантата, то есть как вы сказали, «грибы» в чистую «сон-траву». Только наоборот. И только при медленном нагревании и постоянном перемешивании.

— Технология? — ставлю я на место банку с местным аналогом аспирина.

— Да, иначе взорвётся, или отслоится, или выпадет в осадок, — выдохнув, опирается он руками на стол. — С магическими травами приходится обращаться особенно осторожно и внимательно.

— Ну, тем лучше, — открываю я свой блокнотик. Значит, состав к нам попал с гарантией от производителя. А теперь, внимание, вопрос, — поднимаю я на него глаза. — Фей сказал, что это средство не только редкое, но и исключительно дорогое. Кто, кроме Фогетта и Его Величества мог себе его позволить?

— Его Величества?

— Ну, его я уже исключила. Хотя и была у меня мысль, что он из первых рук хотел узнать, что же на самом деле произошло на эшафоте.