Приключения в Красном море. Книга 2 (Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс) - Монфрейд Анри де - Страница 64

Жара становится невыносимой, и, несмотря на желание обследовать развалины, мне приходится вернуться на судно, чтобы утолить жажду. Видимо, здешний климат изменился, ибо ни один город не смог бы вырасти в этой безводной раскаленной пустыне. Моя экскурсия была интересна в археологическом плане, но не приблизила меня к моей главной цели — воде.

В тот же день я успел посетить Кор-Поварат, в центре которого находится остров Бадур. Кор-Поварат — это просторный водоем, связанный с морем глубоким проливом шириной не более шестидесяти метров, усеянным скалистыми островками. Остров Бадур расположен посередине, точно крепость, окруженная рвами со всех сторон. На его южной оконечности, виднеется крошечная деревушка с десятком хижин. Мы причаливаем неподалеку, и я отправляюсь на поиски воды.

В деревне совсем нет мужчин. Мы видим женщин, одетых в длинные черные, очень широкие платья, вроде тех, что носят женщины в Верхнем Египте. У них — арабский тип лица, но кожа почти не уступает по черноте коже данакильцев. Нас обступают дети — голые мальчишки и девчонки в узких набедренных повязках.

Все мужчины отправились на добычу брюхоногих моллюсков и раковин. Стариков здесь нет, они, как правило, не доживают до старости и слепнут в конце жизни. Я замечаю двух-трех мужчин на пороге хижины с тусклыми глазами мертвых рыб. Это болезнь всех профессиональных ныряльщиков в водах, где водится разновидность медузы, о которой я рассказывал в главе о ловцах моллюсков. Возможно, также в этом повинен наследственный сифилис.

Зато здесь можно встретить древних старух, о которых словно позабыла смерть. Глядя на них, невольно вспоминаешь арабскую пословицу, гласящую, что нужно убивать старух и кади[26].

Я узнаю, что на острове еще сохранилась прошлогодняя вода, а новой пока нет… Можно подумать, что речь идет о драгоценном урожае, взращенном руками крестьян, и мы вскоре убедимся, что это так.

Жители острова отличаются от обитателей близлежащего материка — суданцев, смешавшихся с египтянами. Они происходят от рабов эпохи хедивов[27] и составляют сегодня низшие слои городского населения. В Каире и Александрии они пополняют ряды привратников, ночных сторожей, посыльных, чистильщиков, ассенизаторов и т. п. Эти темнокожие люди атлетического телосложения, наделенные выдающимися мужскими достоинствами, неизменно обращают на себя внимание. Будучи одетыми по-восточному, они служат живым украшением посольских прихожих и холлов Палас-отеля на радость английским туристам. Сегодня к этому добавились дансинги от Хартума до Каира.

Жители острова Бадур относятся к своим соседям с материка с глубоким презрением, свойственным арабам, как и ко всему африканскому.

Долгое время остров служил перевалочным пунктом для людских караванов, направляющихся из Судана в Аравию. Бадур являлся для рабочей силы тем же, чем была для шикарных рабов наша Таджура.

Работорговля открыто процветала здесь до того, как был прорыт Суэцкий канал, и продолжалась довольно долго после его открытия. Говорят, что она негласно существует и в наше время.

В деревне примерно двадцать — двадцать пять родственных семей. Глава рода — древняя согбенная старуха с клюкой — воплощение старости, но, когда она распрямляется, на нее страшно смотреть. Она похожа на мужчину с конской головой; в ее огромных удлиненных глазах некогда блуждал отблеск минувших времен, но сейчас ее мутный, подернутый синеватой пеленой взгляд лишен жизни, как взгляд призрака из вечного царства мертвых.

К ней почтительно обращаются на неведомом мне языке, в котором я узнаю несколько арабских слов, объясняя, что мы ищем воду. Ходячий труп является хранителем бесценной влаги.

Старуха молча приподнимается и ковыляет на своих костылях к большому котловану, прорытому в центре острова. Колодец похож на древнюю каменоломню с отвесными склонами высотой в семь-восемь метров. У подножия его подковообразной стены сложены кучки камней, как на могилах.

Стадо диких коз утоляет жажду у глиняных корыт, в которые женщины льют воду из кожаных мешков. Эта горькая вода с большим содержанием магния непригодна для питья, но нам говорят, что ею поят скот, а люди пьют другую воду.

Салах, долго живший в Судане, немного знает язык этих людей. Он торгуется с ними о цене.

После долгих переговоров я плачу бесстрастной старухе полтора талера[28] за право набрать воды из колодца, засыпанного кучей щебня, воды самого лучшего качества.

Старуха подходит к одной из «могил» и наклоняется над ней, а мы почтительно следим, как она осторожно, не спеша убирает камни. Все хранят молчание, как во время магического сеанса или колдовского обряда, в результате которого явится чудо живой воды. Только тот, кто знает этот бесплодный, иссушенный зноем и огнедышащим ветром край, может понять наше волнение при виде скалы, под которой прячется драгоценная влага.

Наконец решетка из прутьев, закрывающая отверстие диаметром в полметра, появляется из-под камней. Это колодец. Впадина глубиной около двух метров изогнулась полудугой под небольшим утесом, и на дне ее дремлет вода, столь прозрачная, что кажется невидимой.

Один из жителей острова спускается в колодец и набирает воды. Она чиста и вкусна, как вода горного родника. Мы можем пить ее сколько угодно.

Иссякнув, водоемы вновь медленно наполняются водой, которая просачивается сквозь стенки, но в этот самый сухой период года многие из них пусты. Кое-где еще уцелела прошлогодняя вода, но в сентябре опять наступит сезон дождей, которые вновь заполнят чудесные колодцы.

В ночь на пятницу, когда тело пророка — пусть земля ему будет пухом! — почило в Каабе[29], в святом городе Мекке, где он родился, чудесная звезда распустила в небе свой золотой хвост[30], скрыв от глаз созвездие Льва. Завидев сей божественный знак, двести паломников отправились в Мекку через гибельные нубийские пустыни.

Они шли в течение двух лунных циклов, пока не добрались до берега невидимого моря, над которым носились в воздухе, подобно птицам небесным, голубые рыбы. Когда люди увидели водную гладь, простирающуюся до самого горизонта, из-за которого каждое утро расцветает солнце, то впали в уныние и впервые усомнились в небесном знамении.

В тот же вечер чудесная звезда не взошла больше на небосклоне.

Самый старший из паломников, шейх Бадур, понял, какую ошибку они допустили, позволив проникнуть в душу коварному сомнению, укус которого убивает веру, и решил покаяться в грехе. Быть может, Аллах услышит их мольбы и пошлет им избавление.

Он отвел своих спутников на полуостров в форме диска, выдававшийся в море подобно необъятному ковчегу.

И там они поклялись встретить смерть с нерушимой верой в того, кто никогда не имел предков и не будет иметь потомков, в Аллаха, единственного Бога на земле, и его пророка Мухаммеда. Их терзало палящее солнце, мучили демоны жажды, но ни один, даже самый юный, не издал ни единого стона.

Когда настал вечер пятницы и солнце застыло на побагровевшем небе, их души, завороженные близящейся смертью, решили, что дневное светило умирает, истекая кровью, словно агнец в день заклания.

И, как обычно, они помолились Всевышнему, встав в ряд за вождем Бадуром, который держал ритуальную раку, распевая псалмы из Корана.

И тут разразилась гроза: молнии располосовали небо, земля задрожала, и море в ярости обрушилось на берег. Но паломники не вставали с колен, ожидая, когда свершится божья воля.

Наутро лучезарное солнце вновь поднялось над утихшим морем. А полуостров с распростертыми мусульманами отделился от земли и стал островом. И тогда они поняли, что Бог простил их, решив забрать их тела — тела поганых зверей, ползавших каждую ночь, скуля, вокруг своего приюта.