Незримые фурии сердца - Бойн Джон - Страница 57

– Верно.

– Слушай, раз такое дело, я тоже хочу кое-что тебе поведать. Скажу в лоб, ладно?

– Валяй. – Чувствовал я себя паршиво.

– Я считаю, нам надо переспать. Друг с другом. До свадьбы. Чтоб убедиться.

– В чем?

– Можно я спрошу?

– Пожалуйста, о чем угодно.

– И ты ответишь честно?

– Конечно. – Я надеялся, она не заметит, что я чуть замешкался.

– Ты когда-нибудь был с женщиной?

Хоть в этом я мог быть абсолютно честен.

– Нет. – Я опустил взгляд, пальцем стирая невидимое пятно на столешнице. – Никогда.

– Так я и думала. – В тоне ее как будто слышалось облегчение. – Я была уверена, что ты девственник. Это всё церковники. Сбивают вас, ребят, с толку. Джулиана-то, конечно, не собьешь. Он другой. Но у него свой закидон – неутолимая потребность самоутверждения. Вам втемяшили, что плотская любовь – нечто грязное, но это неправда. Она естественная часть нашей жизни. Благодаря этой любви мы появились на свет. Она прекрасна, если все делать как надо. Но даже если неумело, все равно это много приятнее, чем… я не знаю… ржавым гвоздем в глаз. Нет, я не говорю, что надо следовать примеру Джулиана и спать с каждой встречной-поперечной, но если кто-то тебе по-настоящему нравится…

– Наверное, ты хочешь сказать, что у тебя был такой опыт.

– Да, был. И я не стыжусь в том признаться. Надеюсь, это не станет препятствием? Ты же не будешь меня осуждать?

– Нет, конечно, – сказал я. – Какое мне дело, если кто-то бездумно обрекает себя на вечные муки в геенне огненной?

– Что?!

– Шучу я.

– Очень надеюсь.

– И сколько их было? – поинтересовался я.

– Это так важно?

– Наверное, нет. Но хотелось бы знать.

– Скажем так: больше, чем у королевы, и меньше, чем у Элизабет Тейлор.

– Это сколько же? – не отставал я.

– В тебе говорит простое любопытство или извращенный интерес?

– И того и другого понемножку.

– Трое, если уж тебе так приспичило. Первый раз в восемнадцать лет с другом Джулиана. Мой второй…

– С другом Джулиана? – перебил я. – Кто же это?

– Не знаю, надо ли говорить. Может, он был и твой друг.

– Кто? – допытывался я.

– Вообще-то я не помню его фамилии. Я только что окончила школу, мы встретились на вечеринке в чьем-то доме. Звали его Джаспер. Он играл на аккордеоне. Я считаю, инструмент этот создан для музицирования на необитаемом острове, но парень, знаешь, играл совсем неплохо. Помню, руки его показались мне очень сексуальными.

– Неужели Джаспер Тимсон?! – Я оторопел.

– Он самый! – Алиса радостно хлопнула в ладоши. – Молодец, что вспомнил. Погоди, ты его, выходит, знаешь?

– Конечно, знаю. Он мой одноклассник. Ты хочешь сказать, что с ним ты потеряла невинность?

– Ну да, – Алиса пожала плечами, – так и так с кем-нибудь ее потеряешь. А он был милый. Симпатичный. И в нужный момент оказался под рукой. Смотри, ты обещал не осуждать меня.

– Я не осуждаю. Ты знаешь, что сейчас он живет в Торонто со своим… – я сделал паузу и пальцами изобразил кавычки, – другом?

– Да, Джулиан рассказывал. – Откинувшись на стуле, Алиса хихикнула.

– А тебе известно, что однажды Джаспер его поцеловал? – Изо всех сил я старался не рассмеяться.

– Да? Ничего странного. Я бы удивилась, если б этого не произошло. Еще тогда я знала, что он голубой. Он сам признался, хоть был не до конца в том уверен. Ну вот, мы юные, друг другу приглянулись, мне не терпелось распрощаться с девственностью, и я предложила: давай испробуем?

– А он что? – спросил я ошалело.

– Обалдел. И мы прыгнули в койку. Все было чудесно. Каждый получил, что хотел, – мне раздавили вишенку, он понял, что ему это сто лет не надо. Во всяком случае, с женщиной. Мы обменялись рукопожатием, после чего каждый пошел своей дорогой. Это образно. Руки мы не жали. Могли, конечно, но это было бы странно. Кажется, мы чмокнули друг друга в щечку. Он предпочел такой поцелуй. Ну вот, потом я недолго встречалась с одним начинающим актером. – Алиса заторопилась, словно желая поскорее закончить тему. – Уж он-то был не голубой точно, но просто извелся, пытаясь переспать со всеми девушками Дублина. А последний – Фергус.

– Ну да, конечно, старина Фергус.

– Мы затеяли этот разговор лишь потому, что я предложила воспользоваться отсутствием Макса и Саманты.

– Похоже, ты любишь это дело, – сказал я.

– Хватит, Сирил! – Алиса шлепнула меня по ладони. – Не строй из себя паиньку. Ладно, что скажешь?

– В какой комнате ты спишь?

– Что?

– Я о доме на Дартмут-сквер. Не забывай, я в нем вырос.

– А, ну да. Моя комната на третьем этаже.

– Не пойдет, – поспешно сказал я. – Это бывшая спальня Мод. Там я не могу. Правда не могу.

– Ладно. Поднимемся на самый верх. В твою прежнюю комнату. Как тебе этот вариант?

Я подумал и нехотя кивнул:

– Хорошо. Наверное, сгодится. Раз уж для тебя это столь важно.

– Это важно для нас обоих.

– Согласен. – Я подтянулся и подумал: блин, раз с этим справился Джаспер Тимсон, куда больший гомосексуалист, проживающий с постоянным другом, то и я как-нибудь справлюсь. – Я в деле. То есть в доле. Нет, не то, я имею в виду…

– Расслабься, все хорошо. Суббота подойдет? Часов, скажем, в семь.

– В субботу, – кивнул я. – Часов в семь.

– Перед приходом помойся.

– Само собой, – обиделся я. – За кого ты меня принимаешь?

– Мальчишки, они неряхи.

– Сама помойся. Смой свое прошлое.

Алиса улыбнулась:

– Я знала, ты поймешь, как это важно для меня. Что я и люблю в тебе, Сирил. Ты не такой, как другие. Тебе не безразличны мои чувства.

– Ну да… – промямлил я, сознавая, что предстоящие дни будут тянуться нескончаемо.

Я прекратил рукоблудие и ночные вылазки в проулки и парки, дабы во всеоружии встретить великий момент. Я старался не забивать себе голову тем, что будет дальше (даже если все пройдет хорошо), на эти думы я отводил следующие пятьдесят лет, упомянутые Алисой. Мне, дураку, мнилось, что вот-вот я перейду Рубикон.

В субботний вечер все получилось лучше, чем я мог себе представить. Меня переполняла нежность, граничившая если не с плотской, то возвышенной любовью, и я получил истинное наслаждение от долгих поцелуев. По моему настоянию мы не выключили свет, ибо я хотел познать ее тело сперва воочию и лишь потом осязаемо. Мне, привыкшему к твердой мускулистости, оно показалось невообразимо мягким и гладким, и я, канув в эту новизну, справился с порученной ролью вполне, можно сказать, успешно.

– Неплохо для дебюта, – сказала Алиса, когда все закончилось.

Оргазма она, конечно, не достигла, а вот я – сполна. Что, с учетом всех обстоятельств, выглядело занятно.

Меня пробудило нещадно палившее солнце, сквозь закрытые веки ударив в глаза. Вернулся я на рассвете и, не удосужившись задернуть шторы, одетым рухнул на диван; теперь похмелье и осознание предстоящего события обеспечили меня таким самочувствием, словно пришел мой смертный час. Отчаянно пытаясь вернуться в сон, я зажмурился, но тотчас вскочил и потащил свои бренные останки в туалет, еще не решив окончательно, что насущнее – отлить или блевануть. В результате я исполнил оба действа одновременно, а затем опасливо подошел к зеркалу. Дракула испугался бы меньше, увидев свое отражение.

Да уж, выглядел я жертвой разбойного нападения, которую лиходеи умертвили, а зловредный лекарь зачем-то вернул к жизни.

Я долго стоял под горячим душем, но понял, что безоговорочная победа над мировым голодом реальнее, чем моя попытка освежиться. Часы показывали без четверти одиннадцать, к двенадцати мне надлежало прибыть в церковь. Я представил, как в бывшей спальне Мод на Дартмут-сквер Алиса, окруженная подружками, облачается в подвенечное платье и вся их компания старается не поминать происшествие, имевшее место, когда последний раз они собрались по такому же поводу.