Допустимая погрешность некромантии (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 26

Поняв, на что он намекает, я поникла. Некромант так и сидел в своем кресле, но теперь показалось, что он разглядывает меня пристальнее обычного. Я будто физически это ощущала.

— Ольга, — сказал чуть тише. — Я хоть когда-то могу рассчитывать на твою искренность? Собственно, от этого и будет зависеть, придется мне тебя насиловать или нет.

Я неуверенно скосила взгляд на его лицо:

— Спрашивайте. Снова угрожаете, но я за последний час научилась расставлять приоритеты. Так что постараюсь быть настолько искренней, насколько умею.

— Хорошо.

Некромант вдруг встал и шагнул ко мне. Я тоже нервно вскочила и спонтанно вскинула ладонь, как если бы останавливала его от сокращения дистанции. А он как будто и не собирался делать последний шаг.

— Твой любимый в том мире не целовал тебя? Я правильно понял, что у вас никаких подобных отношений и не было?

— Правильно, — буркнула я. О Дмитрии Александровиче вспоминать уж совсем не хотелось, чтобы не накрыло тоской окончательно.

— Нет-нет, не отводи взгляда, — он протянул руку и поддел двумя пальцами мой подбородок. — Если уж смущаешься, то я хочу это видеть.

После таких слов совсем не смутиться не получилось бы. Но я заставила себя смотреть прямо ему в глаза. И никак не могла понять, что же приводит его в такое довольство:

— Замечательно. Получается, что я стал первым, кто вообще тебя поцеловал? В том самом облике, который тебе так не нравился.

На это я уже могла возразить, даже улыбка проскочила:

— Далеко не первый, господин Шакка! Я вам больше скажу — до встречи с Дмитрием Александровичем я с мужчинами не только целовалась!

— Серьезно? — кажется, он на самом деле удивился. — И никому из них супругой не была?

— Никому!

— Потрясающе, — сказал это с почти настоящим весельем.

Уж не знаю, что его потрясало, но меня просто изнутри разорвало бы, не добавь я:

— По взаимному согласию и к взаимному удовольствию! А если бы меня кто-то из них попытался изнасиловать, то я была бы не я, если бы он после этого остался на свободе, живой и здоровый. Понимаю, что сейчас совсем другой расклад, но вы на всякий случай запомните.

Теперь он тихо усмехнулся:

— Я на память вообще не жалуюсь, потому запомню. Но вряд ли эта информация хоть как-то касается меня.

Поморщилась устало. Он прав, что тут скажешь? Может меня даже на лоскуты порезать — и ничего ему не будет. С другой стороны, почему он задает странные вопросы, а не швыряет меня на кровать? Если бы только изнасилование было его целью, то я бы сейчас уже кричала от боли и отвращения. Но он продолжает расспрашивать. Похоже, не преувеличивал, когда говорил про исследовательский интерес.

— На меня смотри, Ольга, — вот если бы не такие холодные распоряжения, то я бы вообще расслабилась. — Я предлагаю тебе еще одну сделку. На сегодняшнюю ночь.

Я заинтересовалась:

— Сделку?

— Да. Ты не испытываешь ко мне желания. Или испытываешь, но твоя гордость пострадает, если я об этом узнаю. И потому сегодня я предлагаю не заниматься любовью.

— Согласна!

От моей эмоциональной реакции он не сдержал усмешки.

— При условии, что ты будешь делать то, что скажу. Без споров.

— А что вы скажете? Потому что и без этого можно много чего…

— Кажется, ты не поняла главное условие сделки.

Да, точно, спорить нельзя. И все же я бы не хотела спать с ним — вот прямо сейчас уж точно. Потому обреченно кивнула. И тут же пожалела о своем согласии:

— Сними платье. Сорочку можешь оставить.

Ну, может быть, и не самый худший исход. Однако это платье не так-то просто снять без помощи Марушки. Хоть я и выбрала самое простое, но пришлось помучиться с застежками сзади. Потом ухватила за длинный подол и стянула через голову. Неловко поправила шелковую сорочку. Она была короткой, но непрозрачной. С нижним бельем у них тут вообще была полная беда — никаких бюстгальтеров. В моем гардеробе нашлась пара ужасных панталон, но под тонким бархатом они уж слишком выделялись. И потому единственной одеждой на мне оставалась эта короткая тряпица. И хоть в комнате не было прохладно, я поежилась.

— Нет. Руки убери и выпрямись.

Пришлось подчиниться. Пусть разглядывает — мне же не жалко. Успокаивала себя тем, что на пляже девушки ходят намного более раздетыми. Но господин Шакка не только разглядывал. Я едва не отшатнулась, когда он провел пальцами по плечу, вдоль руки до запястья, потом перескочил на живот и там остановился. Посмотрел в глаза, чуть прищурился — он оценивал мою реакцию! И именно поэтому я решила никак не реагировать. Возможно, он понял и это. Не отводя взгляда от моего лица повел рукой вниз, и, лишь слегка коснувшись внутренней стороны бедра, снова вернул на живот. Я затаила дыхание.

Его пальцы скользнули вверх, коснулись соска и на нем задержались. Снова несколько секунд оценки реакции, а улыбка его стала чуть заметнее. Затем он вдруг раскрыл ладонь и накрыл грудь, но не сжал. У меня сбивалось дыхание, но я не отрывала взгляда от его и старалась не волноваться слишком заметно. Понимала, что он хорошо ощущает, как я напрягаюсь, но с этим ничего нельзя было поделать. Он вдруг вскинул другую руку и, едва касаясь, провел по шее, вниз, а потом положил обе ладони на талию. Сжал неожиданно сильно. После предыдущих совсем ласковых касаний это ощущение выбивало из колеи. Но некромант не позволил мне привыкнуть: он перевел ладони на спину и чуть надавил, вынуждая приблизиться к нему — буквально на миллиметр, но я четко ощутила этот миллиметр. Возбуждение было предсказуемым — не слишком сильным, но отчетливым. Подгоняемым мыслью, что Шакка следит за каждой реакцией, замечает мою нарастающую тревогу. Под его взглядом невозможно было бы не разволноваться. А тело просто реагировало на ласки.

Он вдруг наклонился и прижался губами к моей шее. Я непроизвольно запрокинула голову, но он не целовал, просто замер. А потом поднял лицо так, что его губы оказались в двух сантиметрах от моих. И снова посмотрел в глаза. Меня же такая близость подстегнула к порыву — я потянулась, чтобы этих пары сантиметров между нами уже не было. Однако некромант не позволил поцеловать — чуть отодвинулся, но остался в той же самой близости. От его шепота у меня задрожали ноги:

— И все? Я думал, будет сложнее.

Стало неприятно. Но я заставила себя не отшатнуться. Голос немного дрожал:

— А это и есть сложно. Просто вы слишком сильно напоминаете мне Дмитрия Александровича. И мое сердце забывает о том, что передо мной не он. О, я уверена, что если бы сейчас передо мной стоял любимый, то меня бы уже никто не остановил.

В точку! Темные глаза стали черными — я это точно заметила! Но голос был таким же тихим и спокойным:

— Что ты делаешь? Пытаешься вызвать во мне ревность?

— А вам не нравятся такие сравнения? Простите, я не знала, — кое-как удалось не улыбнуться.

— Вопрос в другом: зачем тебе моя ревность?

Ну ладно, счет равный. Ведь сейчас было бы очень приятно узнать, что он ревнует. Хотя ничего о том не говорило, только мимолетное ощущение. Я только сейчас заметила, что мои руки лежат на его плечах — это не страстное объятие, просто касание на уровне рефлекса. Но мне подобный рефлекс не понравился! Потому я быстро опустила руки и попыталась отстраниться. Притом он продолжал держать меня за спину. Улыбнулся моей попытке и не отпустил.

— Нет, Ольга, мы еще не закончили. Теперь можешь меня поцеловать.

— Можешь?! Звучит, как разрешение, которое я долго выпрашивала!

— Поцелуй меня. Закрой глаза и поцелуй. Помнишь же — никаких споров?

На самом деле мне не пришлось себя принуждать. Ведь так легко делать то, чего очень хочется, когда над головой висит целая сделка — мол, и не хочу вовсе, но вынуждена. Я выдержала секунду, чтобы изобразить замешательство, потом потянулась к его губам и как только коснулась их, глаза сами закрылись. И ощутила внутреннее ликование, когда на этот раз он ничего не стал мне доказывать, только прижал к себе и перехватил инициативу. Я приоткрыла рот, впуская его язык, и теперь уже осознанно обвила руками шею. Шакка зарывался пальцами в мои волосы, напирал все сильнее, а мне оставалось только возбуждаться от ощущения его страсти и пытаться не выдать стон, когда он отстранялся. Теперь руки его не были нежными, да и мне хотелось изогнуться, чтобы вжаться в него еще теснее. И если бы только некромант сейчас толкнул меня к постели, то я бы и на утро вряд ли назвала происходящее изнасилованием. Но он вдруг ухватил меня за плечи и отстранил от себя. Разочарование заставило меня выдавить: