Вера. Надежда. Любовь (СИ) - ЛетАл "Gothic & - Страница 26

— Кошка… — облегченно выдыхая, констатирую факт и улыбаюсь знакомой усатой мордочке. «Так вот как твою охранницу зовут. Буду знать». От этой простой фотки его любимицы мне становится так весело, что начинаю ржать. — Дэн, ну ты жук! Молодец! Этот раунд за тобой! — Щелкаю телефоном рюмашку с коньяком и скидываю изображение своему визави. — За тех, кого мы приручили!

— А ты многих приручил? — Вопрос парня вызывает новый приток ликования. «О да! Ты интересуешься мной, Дэн. Я тебя зацепил!»

— Скажу честно: случалось. Но только раз это произошло целенаправленно, — не скрываю ошибок прошлого. У кого их нет? Однако это было по молодости и по глупости, а сейчас не хочу, чтобы он видел во мне того, кем я не являюсь.

— А тебя? — новый короткий вопрос.

— Когда даешь себя приручить, потом случается и плакать*. Думаю, Дэн, тебе это знакомо.

— Может быть… — короткая брошенная фраза, и следом горечь стискивает горло удушающей хваткой, пробегает по нейронам, сжимая сердце в комок. Хочется написать: «Я тебя слышу, понимаю». Но осознаю, что парень просто не готов, что мое участие примет за жалость, и это неминуемо вызовет агрессию.

— Играем? — увожу Дэна от грустных мыслей, всей душой надеясь, что эта для многих «натуралистов» щекотливая тема ему интересна. — Я однажды поцеловал парня. Веришь?

— Неа! — улыбается «Фома неверующий», и мне его неверие только на руку.

— Дэн, не ври мне. Забыл? Я все вижу. Ты же лазил по моей странице и видел то, что я особо и не скрывал, — подмигиваю своему визави.

— Ага. Все прошмонал, — бахвалится мой мальчик, но чувствую, как смущается, что его поймали на «горячем». — Кстати, давно хотел спросить: не боишься, что тебя спалят? Я уже не одного чела знаю, которым жизнь поломали за их гомотолерантность.

— Нет, Дэн. Ты же сам говоришь — это инет. Если и в Сети шифроваться, то смысл вообще вылезать?! И потом, я за свои интересы могу постоять и прогибаться ни под кого не стану. Трусом никогда не был. Как говорится: «Тварь ли я дрожащая или право имею?»* — Читаю и понимаю: пиздец, как меня «подразнесло» в демагогии, а в жизни-то разные ситуации бывают.

— Это радует, но у меня по теме вопрос. Ты того парня по любви поцеловал или из спортивного интереса?

— Дэн, если тебе интересно, как это было… — кладу ноут на колени, уплывая мыслями в далекое юношество, — бери свою Маркизу на колени и слушай…

…Случилось это в те самые времена, когда одну страну развалили, а другую до сих пор не построили. Время было веселое, особенно когда мать отсутствовала дома. И я, внаглую пользуясь свободой передвижения, смылся в клуб. Ближе к двенадцати нас — малолеток — начали из этого злачного места гнать амбаловидными дяденьками. Ну мы особо и не сопротивлялись, было куда еще зарулить на ночь глядя: от злачных квартир до пришкольного двора или детского садика.

Так вот, мотаемся мы с другом вдоль да по улице и, как всегда, разговариваем о прекрасном: тачках, байках, пойле и девчонках. Он мне и говорит: мол, начал встречаться с девушкой, туда-сюда свиданки, но только один маленький нюансик парня напрягает — он еще ни разу не целовался и пиздец как боится облажаться.

Иду я, понятливо головой ему поддакиваю, а в мыслях полный ахтунг. Что за фигня! Парень симпатичный, высокий, на ГОД!!! меня старше — и еще нецелованный. А если он нецелованный, следовательно, и дружка своего никуда, кроме кулака, не пристраивал. Это просто звездец! Куда мир катится?! Ну понимаю, что семья у него строгая, учеба — на первом месте, обликоморале и прочая лабуда, но не до такой же степени! Удивляюсь, как этого «принца» вообще с нами — оболтусами — потусить без охраны отпустили?

Думал-думал всяко-разно, да и пивасик во мне не только в кусты звал, но и на подвиги. Ну и ляпнул: «Давай научу!». Я-то, в отличие от него, уже давно в этом плане профи был. Девчонки на меня вешались, и посему поцеловался, и не только, я для того времени рано, а для нынешних нравов — уже нет.

Не поверишь — он согласился! Завел я этого недотрогу в темный уголок, прижал к теплой стеночке, обхватил за затылок, все же «гакусэй»* выше «сенсея»*, ну и с чувством, с толком, с расстановкой… начал учебный процесс.

Было чуть странно его целовать. Он выше, губы твердые. Но меня заводила его податливость. Несмотря на свои лидерские качества, парень спокойно взял на себя роль принимающей стороны и сыграл ее достаточно неплохо, хоть это и был его дебют…

 — А потом он в тебя влюбился! — отзывается мой внимательный слушатель, притихший на том конце связи.

 — Все же романтик в тебе не умер! — хохочу над такими скоропалительными выводами. — Но нет. Хоть после того раза я и преподал ему еще пару уроков, но у меня сложилось впечатление, что парень стал меня побаиваться.

— Я же тебе говорю: влюбился! И конечно, он тебя боялся, а еще больше — своих мыслей: что ему охота не только целоваться с тобой, но и лечь под тебя. Просто признаться зассал, — настаивает на своем этот спорщик, и мне нравится его азарт и прикалывает ход его мыслей.

— Дэн, — улыбка еще шире. — Если следовать твоим выводам, ты тоже в меня влюбился. Сам же сказал, что опасаешься. Это твои слова!

— Ахреневаю с твоих выводов! — А я ахреневаю, что парень не отрицает мой подкол. — Сравнил йух с пальцем. Кстати… подожди минутку.

— Подержался? — через несколько минут подмигиваю парню смайликом.

— Ты и это видишь? — не остается в долгу и подъебывает меня эта злыдня языкастая. — Может, я курить ходил?!

— Захочу — увижу! — подкидываю фантазию парню, чувствуя, как его беспокоит сама вероятность вуайеризма. — И еще, Дэн, ты не куришь. Дым бы я учуял.

— А-а-а, ну да, ты ж говорил, что следишь за мной. Так, стоп! Ты что, в соседнем доме с биноклем сидишь? — Его напускной юмор так и фонит Тревогой.

— Вот ты фантазер! — Успокаиваю своего паникера. — Знаешь ли, не все можно видеть глазами.

— Тогда как ты это делаешь?

 — Хочешь узнать? — Мне так легко «раскрываться» перед Дэном, как ни перед кем другим. — Ну, тогда слушай…

— А давай я начну! — Дэн внезапно сбивает весь мой серьезный настрой на ночь воспоминаний и, не дождавшись моего согласия, выдает: — В одном черном-черном лесу стояла черная-черная изба, а в этой черной-черной избе была черная-черная дверь…

— Ни хрена не угадал, мой сказочник, — перебиваю импровизатора, взглянув на безлунную, черную-черную ночь за окном. — Место это было светлым, лес — зеленым, село — богатым. А вот люди в нем жили и светлые, и темные, и с гнильцой, ну, впрочем, как и везде…

…Так вот, занесла какая-то нелегкая в это село женщину с маленьким мальчонкой, и поселились они на окраине в давно заброшенном доме.

Не особо этих переселенцев там привечали. Взрослые смотрели на пришлых с недоверием, дети сторонились странного пацана. И лишь одна одинокая бабушка, что жила по соседству, стала первой и чуть не единственной, кто захаживал к новым жителям деревни, помогая то овощами, то советом, и которая приняла мальца как внука. Только бабульке этой впору было самой помочь.

— Ведьма!!! — орала вслед древней старушке шумная орава глупой детворы, науськанная «добронравными» взрослыми, которые просто боялись бабку и при встрече прятали глаза, а то и вообще уходили с дороги, отплевываясь через плечо да крестясь, будто самого черта увидали.

А малышня… Ей все нипочем. Закидывали старушке «по праздникам» камни в окна, вытаптывали огород, а то и заколачивали дверь избы так, что женщина не могла выйти из дому.

— Бабка, что ходит к вам, — злая колдунья, — нашептывали мальчишке. — Знаешь, почему с ней никто рядом не селился? Она забирает людские души, чтобы жить дальше. Теперь она и ваши заберет, и ты с мамой умрешь.

Ну а что? В лучших традициях человечества — зудеть гадости за спиной человека, к которому каждый раз бежали за помощью, случись какая беда…

— Бред, — встревает в мой рассказ не молчаливый слушатель. — Они чо, «Sоul Eater»* пересмотрели?