Вера. Надежда. Любовь (СИ) - ЛетАл "Gothic & - Страница 6

— Я, пожалуй, домой, — пытаюсь подняться, но тут же крепкий захват сдавливает мне лодыжку. Непроизвольно спотыкаясь, падаю на вовремя подставленные ладони. — Лева, дурак. Фигли творишь?! — Но мужик не отвечает, как и не отпускает. Дергаю ногой, в надежде, что сейчас посмеемся, и я смоюсь. — Что за шутки?

— А кто говорит про шутки? Шутки кончились. — И, словно противореча себе, заливается хохотом. — Нахуй эту рыбалку! — Мужик в один момент подминает меня под себя. Нависая, вдавливает в мокрую траву, дыша в лицо алкогольным смрадом. — Тебе же так интересно узнать, что такое секс. — Совершенно однозначное движение бедрами дает мне почувствовать его стояк. — Хочешь, покажу, как это делается? — Лев смеется, а мне ни хрена не смешно, мне пиздец как страшно. — И ты сразу станешь взрослым…

Я еще не взрослый, но уже не ребенок. Понимаю, о чем говорит этот пьяный быдлан.

— Такой ладненький, и задница у тебя загляденье, — рычит мой взрослый приятель, и жадные руки сжимают, тискают пах, причиняя боль. — Сколько раз я представлял, как натягиваю тебя на свой…

Меня окатывает кипятком. Тело бьет мелкой нервной дрожью, которую я никак не могу остановить. Задыхаюсь под тяжестью его тела, хватая воздух, как рыба, выброшенная на берег.

— Мамочки… А-а-а… — Не думая, как молодой горный козел вскидываю ногу, брыкаюсь и попадаю в цель. Бубенцы Льва разве что не звенят, зато взвывает их обладатель.

— Сучоныш, порву! — хрипит насильник, и то ли мне кажется, то ли и в самом деле его глаза наливаются кровью.

Я не жду, когда приведут в исполнение угрозу. Пользуясь моментом, ужом выскальзываю из-под мужика и одним резким скачком поднимаюсь. Неотрывно смотрю ему в глаза, даже моргнуть страшно, в голове пульсом одна мысль: «Бежать! Бежать! Бежать!».

В следующий миг, разрывая зрительный контакт, разворачиваюсь и срываюсь с места. Отчаянный, на одном дыхании бег, когда не видишь преград перед собой, когда не разбираешь дороги, когда дикий животный страх гонит тебя вперед и вперед.

Ветки кустов хлещут по лицу, с головы срывают бейсболку. Трава, словно заодно с хищником, путает ноги. Спотыкаюсь и больно бьюсь уже разодранным коленом. Сердце готово разорваться, до того бешено стучит в груди, что я буквально слышу его грохот.

За мной гонится Лев, шумно дышит в спину. Упреждающий рык «Поймаю — хуже будет!» только подстегивает. Я слышу хруст веток, его грузные шаги. Хищник все ближе, преследует, не отстает. Чувствую его взгляд у себя меж лопаток, и паника звенит в каждой клеточке тела.

Отчаяние захлестывает душу. В боку нестерпимо колет, задыхаюсь, ноги становятся ватными. Ничего не вижу перед собой, руками пытаюсь защитить себя от сучьев, и внезапно срываюсь вниз. Кувыркаясь, скатываюсь по скользким краям оврага на мокрое дно. Вспахиваю щекой, носом, подбородком землю. Вскакиваю и снова бегу, не разбирая куда, лишь бы подальше от него, и налетаю на отвесную стену.

ТУПИК! Я стою перед размытым водой крутым склоном. В ушах прибоем шум моей крови. Какие-то нечленораздельные всхлипы вырываются вместе с загнанным дыханием. Верчу головой вправо-влево, пытаясь найти выход, но все плывет перед глазами. Словно загнанный зверь цепляюсь за выступы и оголенные корни содранными, забитыми грязью ногтями, и не могу вскарабкаться. Снова и снова сползаю по глине вниз.

Мне нужно обернуться — стоять к опасности спиной страшнее во сто крат, — но именно он, страх, вымораживает, сковывает, не давая шелохнуться. Тошнота в горле горечью. Мертвенный холод накатывает с чувством обреченности. Просто чувствую, как он приближается, как кладет руки на дрожащие плечи, как поворачивает к себе лицом.

— Помо… Помо… Помогите… — мне кажется, я ору, но это даже не шепот. Зажмуриваю глаза, видя летящий в лицо кулак. Тьма.

Боль. Бешеный похотливый взгляд разъяренного быдла, что рвет на мне одежду, навсегда въедается в память. Слезы отчаянья оставляют на грязных щеках светлые полосы. Нет… Я не верю… Этого не может быть со мной… Тьма.

Боль. Толчками разрывает нутро. Я захлебываюсь всхлипами, хочу кричать, но не могу. Его ладонь зажимает мне рот. Тьма.

Боль. Зловонный шепот в лицо: «Пикнешь кому — убью». Крепкие пальцы тисками сжимают шею, вырывая из моей глотки хрипы. Время останавливается. Тьма…

Темный человек в темной комнате, и только серый прямоугольник окна, подсвечиваемый одинокой луной, да светящийся монитор пытаются развеять мрак. Сижу в кресле, раскачиваюсь, пытаясь убаюкать свою верную подругу Боль, что дарует бесконечно долгие дни и бессонные ночи, наполненные одиночеством.

— Какой же я был дурачок наивный десять лет назад. Верил в доброе, светлое, вечное*, — усмехаясь, захлопываю крышку тех самых карманных часов, стрелки которых, бегая по кругу, отсчитывают очередной десяток лет моего вектора жизни, в которой мне порой так хочется забыться, но эта тонкая царапина на задней крышке часов пролегла в моей душе болезненной бороздой, глубину которой не дано понять никому.

Так безумно хочется затянуться, сглотнуть сизый дым. Только я бросил, а заново начинать — здоровья не хватит. Отгоняю одну за одной дурные мысли. Закидываю в рот очередную таблетку, запивая остывшим крепким кофе. На коленях пригрелась моя девочка.

Моя красавица. Распушившаяся, ухоженная, а когда-то найденная в подъезде маленьким испуганным существом, над которым поиздевались люди. Я не смог пройти мимо, ни на секунду не задумываясь, подхватил блохастую мелочь и засунул за пазуху. Я чувствовал: чем-то мы с ней сродни.

Сколько бессонных ночей, сколько походов в ветеринарку после того, как я отказался усыпить котенка, что так отчаянно цеплялся за эту никчемную жизнь. Став взрослой, она осталась крохотной пушинкой. Но я точно знаю — у нее большое сердце и преданней существа мне не найти. Наверное, так беззаветно любить могут только животные. Любить и чувствовать…

Вот и моя крошка-кошка, словно слыша hardcore моих мыслей, мурлыкает, смотрит в глаза, пытаясь удержать взглядом и не дать соскользнуть в черноту.

— Не переживай, в петлю не полезу, — тихо отвечаю на ее немой вопрос в отливающих красным глазах, понимая, что этот комочек шерсти нуждается во мне не меньше, чем я сейчас — в ее участии. Глажу подставленную гуттаперчевую спину, что выгибается под ладонью. — Что было, то быльем поросло, — выдергиваю себя из тяжелых воспоминаний, с младых ногтей познав, что придерживаться по жизни правила трех «НЕ»: не верь, не бойся, не проси — правильное решение.

Просить никогда не умел. Бояться мне некого, да и отбоялся свое. Еще жива вера в себя. Может, поэтому и сам жив до сих пор? Но живу отшельником, закрывшись от чуждого мне мира, где я потерял веру в людей. И дом стал моим убежищем.

Убежищем и клеткой моей жизни. Семь шагов в длину, пять — в ширину. Несколько лет затворничества — и я в полной мере оценил возможности современной жизни, когда работать, развлекаться, путешествовать, питаться и даже флиртовать можно, не выходя за порог. Экран монитора стал моим окном в мир.

Вечно открытые вкладки.

Работа — китайские рынки, где есть всё, русские задроты, которые хотят всё, а посередине — я, который может достать всё, и мой процветающий купи-продажный бизнес. Немного, но нам с кошенкой хватает.

Для ума — YouTube, что всецело удовлетворяет мою тягу к знаниям, ностальгию по оставшимся где-то в прошлом лекциям, семинарам. Где могу, не выходя из дома, прокачать мозги новыми теориями или старые освежить в памяти. Где хочу познать для себя непознанное, изучить еще не изученное и на кой-то шут одолеть деловой китайский, если он, конечно, не одолеет меня.

Для жажды путешествий — вебка, что показывает мне островки земного света. Например, гнездо аиста в Польше. Этот мирок чем-то схож с моим. Там тоже длинноногий мужик прихорашивает свое жилище, прямо как я, только в моем мире самки навряд ли станут драться за право разделить это гнездышко со мной. Да и хрен с ними, у меня ведь есть моя преданная кошечка.