Магический спецкурс - Летняя Лена - Страница 32

— Да? — удивилась я. — И что же пошло не так?

— Штраф увеличили, — немного неуверенно произнес отец, как будто стеснялся своих слов. — В два раза. Получилась очень серьезная сумма, к такому мы были не готовы. Поэтому выбрали из двух зол меньшее.

— И все равно. — Я нахмурилась, хотя это было уже не так легко. Мама поставила передо мной тарелку с едой, и голодный желудок велел бросить скучную тему и заняться ее содержимым. — За три месяца вы не то что не подобрали мне артефакт. Вы даже ни словом не обмолвились о нем.

— Танюш, нам очень жаль, — неожиданно вступила мама. — Мы виноваты перед тобой. Если ты хочешь, можешь вернуться. Если покинуть Орту после начала обучения, штраф уменьшается вдвое. Столько денег у нас есть. Даже хватит на твою магистратуру и съемную квартиру, чтобы тебе не пришлось откладывать прежние планы…

— Даша! — неожиданно строго одернул ее папа, но она бросила на него такой уничтожающий взгляд, что я едва не подавилась.

— Это с самого начала было плохой идеей, — почти прошипела мама.

Мне казалось, что они очень серьезно недоговаривают. Однако мамино предложение звучало весьма соблазнительно. Да, в Орте оказалось не так уж плохо, но грандиозные планы на собственное будущее я строила и лелеяла несколько лет. Трудно просто взять и отмахнуться, когда их предлагают снова поставить на повестку дня без каких-либо вложений с моей стороны.

Взгляд зацепился за темнеющий браслет на запястье. За это время я так привыкла к нему, что перестала замечать. Но сейчас заметила и тут же вспомнила слова Нормана, сказанные ночью в лазарете. О том, что, если я не найду свое место в Орте, мне потом трудно будет находить его где бы то ни было. Следом мелькнула неожиданная мысль: если я покину Орту, то и Нормана больше не увижу. Почему вдруг это стало важно?

— Я подумаю, — пообещала я, косясь на браслет.

Его заметил и папа.

— А это что?

Я вздохнула и принялась пересказывать тот нелепый случай с попаданием под темное проклятие. Кажется, к концу рассказа мама была готова запретить мне возвращаться в университет. Папа тоже хмурился все сильнее. Про свои сны, Шары Аргора и тайник Роны Риддик я, естественно, рассказывать им не стала. Чтобы не травмировать лишний раз.

Поев и пообщавшись с родителями, я поспешила припасть к «кислородной трубе» каждого современного человека — к Интернету. Страничка в соцсети моментально «порадовала» стопкой сообщений. В основном все они были от Сережи. Первое он написал мне в тот же день, что я отправилась в Орту, вечером. Интересовался, как я добралась и понравились ли мне общежитие и учебный корпус. В конце посылал сердечки и писал, что уже скучает. Однако это сообщение я увидела далеко не сразу. Потому что, конечно, первым шло последнее, отправленное две недели назад. Оно было лаконичным: «Уже можешь не утруждать себя и не писать. Все кончено. Не хочу тебя видеть».

В груди шевельнулось что-то холодное, мерзкое и колючее — обида. Я понимала, что мое молчание будет воспринято не очень хорошо, но разве он не видел, что я не появляюсь в Сети? Зачем же сразу так? Даже не выяснив, что случилось. Может, я едва приехала в Лондон, сразу под машину попала и лежу в коме!

Я пролистала сообщения, чувствуя, как злые слезы щиплют глаза по мере того, как вопросы и нежные постскриптумы сменяются холодным тоном и угрозами. Три недели от одного до другого. Сначала он писал каждый день. Потом через день или два. Между последним и предпоследним сообщением прошло пять дней.

Я положила пальцы на клавиатуру ноутбука и начала остервенело печатать. Я набирала и стирала слова, то начиная плакать, то продолжая злиться. Объяснения сменялись жестким сарказмом, тот превращался в извинения, а потом — в холодные пожелания не хворать. Через полчаса я, в очередной раз очистив окошко для сообщения и так ни одно и не отправив, поняла, что окончательно запуталась в своих чувствах. Отвлекло меня новое сообщение от Инги, которая, в отличие от Сережи, заметила, что с начала сентября я впервые появилась в Сети.

Десятиминутная переписка с подругой все расставила по местам. Оказывается, Сережа уже больше недели встречался с какой-то первокурсницей. Она познакомилась с ним через форум университета, в котором он закончил магистратуру в этом году. Сам Сережа шифровался, фотографии с ней не выкладывал, но Большой Брат все знал. Девушка выкладывала фотографии с ним, а общие друзья в конце концов донесли это до Инги.

Я даже не понимала, что чувствую. С одной стороны, ожидаемо. С другой — оставалось очень обидно и больно. Слишком быстро все произошло. Один месяц — вот и вся любовь.

Договорившись с Ингой на завтра о терапевтическом походе в кофейню, я минут пятнадцать просидела за компьютером, слушая любимый романтический плейлист и страдая. А потом снова открыла чат с Сережей и написала два слова: «Всего хорошего».

Терапевтическая встреча с подругой прошла на ура, почти полностью стерев все негативные ощущения и впечатления. Очень помог огромный кофе латте и шоколадный торт с карамелью и орехами. Небольшая прогулка по магазинам и новые джинсы с топом закрепили результат. Во второй половине дня, вернувшись домой, я уже не думала о Сереже. Почти. Когда осталась наедине с собой, мысли о случившемся вновь полезли в голову, строчки из его сообщений сами собой всплывали в памяти. Однако в целом оказалось, что моя любовь к нему была такой же… хлипкой.

Вечером родители снова заговорили о том, что я могу бросить обучение в Орте без каких-либо последствий. Точнее, только мама. Папа соглашался с ней, но не очень-то настаивал, как будто не был уверен в том, что это хорошая идея. Их поведение казалось странным и будило смутные подозрения. Возможно, я просто придумывала проблему на пустом месте: мама могла всего лишь сильно соскучиться и бояться новой длинной разлуки без возможности связаться, а папа наверняка знал, как лучше использовать деньги, которые в этом случае пойдут на штраф, магистратуру и оплату съемной квартиры.

Внезапно я поняла, что отдельная квартира мне уже не нужна, ведь отношения с Сережей закончились. Жить совсем одна я морально не готова.

В субботу я легла спать в таком же смятенном состоянии, не зная, какой выбор сделать. Ночью мне опять некоторое время снились каменные лабиринты и монстры, от которых я спряталась в тайной комнате. Через мгновение оказалось, что в комнате я не одна: сзади ко мне подошел мужчина, положил руки на плечи. Я не могла обернуться, а потому не видела его лица, только чувствовала, как горячие ладони скользят по моим рукам, груди, бедрам, а губы покрывают поцелуями шею и плечи. Мое тело отзывалось на его прикосновения разрастающимся внутри жаром, какого я никогда не испытывала в реальности. Мне хотелось большего. Хотелось обернуться и прижаться губами к его требовательным губам, сорвать с нас обоих одежду и ощутить кожей его кожу. Но у сна свои законы. Я почти не могла пошевелиться, только направлять ласкающие меня руки да подставлять губам шею.

Проснулась я с твердой уверенностью, что должна вернуться в Орту.

Маму это решение не обрадовало, реакцию папы я не совсем поняла. Не желая, чтобы меня переубедили, я решила отправиться в здание в Фурманном переулке сразу после завтрака. Родителям я объяснила это необходимостью заняться домашними заданиями в библиотеке университета. Они не стали долго возражать.

Орта встретила меня могильной тишиной, словно за время моего отсутствия полностью опустела. По дороге от центрального холла с порталами и до общежития я не встретила ни одной живой души. Лишь в общежитии столкнулась с парой ребят с основного курса. И с Хильдой в нашей комнате.

— О, не думала, что ты вернешься так рано! — удивленно воскликнула та, стоя у своего платяного шкафа в спортивных облегающих штанах, подчеркивающих стройность фигуры, и нежно-голубом кружевном лифчике, который собиралась сменить на спортивный.

— Я смотрю, ты тоже дома задерживаться не стала, — заметила я, бросив сумку на кресло за письменным столом.