Путешествие на Запад. Том 2 - Чэн-энь (Чэнъэнь) У - Страница 31

• Предыдущая
• 31/123
• Следующая

– Почему ты не явился прямо ко мне? Зачем тебе понадобилось проделывать всякие штуки?

Перепуганный дух – страж времени поспешил отдать Сунь У-куну соответствующие почести и сказал:

– Великий Мудрец, я несколько запоздал. Вы уж простите меня. А что касается волшебной силы здешнего духа, то она действительно велика: он владеет искусством различных превращений, и вы можете полагаться только на свою хитрость, изворотливость и ум. Вам следует со всем усердием охранять Танского монаха. Если вы допустите хоть малейшую небрежность, вам нечего и думать о том, чтобы продолжать свой путь.

Сунь У-кун крепко запомнил все, что ему было сказано, и приказал стражу времени возвращаться обратно. Спустившись на облаке вниз, Сунь У-кун увидел, что учитель с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном продвигаются вперед.

«Если я расскажу учителю обо всем, что мне сообщил страж времени, – подумал Сунь У-кун, – он придет в отчаяние, станет плакать и делу ничем не поможет. Пословица говорит: «Когда неожиданно попадешь в омут, то поздно раздумывать, глубокий он или мелкий». Если учителя захватит волшебник, у меня прибавятся лишние хлопоты. Попробуюка я поговорить с Чжу Ба-цзе, может быть, он первым вступит в бой с духом. И если ему удастся добиться победы, пусть эта заслуга принадлежит ему. Если же у него не хватит сил и дух одолеет его, я успею прийти на помощь и тогда проявлю все свои способности».

Однако он тут же подумал: «Боюсь только, что Чжу Бацзе не захочет первым вступить в бой и будет всячески выкручиваться. А учитель, по обыкновению, начнет поддерживать его, даже если он и неправ. Ну, да ладно, попробую все же заставить его».

О, чудесный Мудрец! Он решил схитрить и начал так усиленно тереть глаза, что у него даже слезы показались.

Увидев слезы на глазах у Сунь У-куна, Чжу Ба-цзе сказал Ша-сэну:

– Послушай, бросай коромысла и доставай вещи, Мы с тобой разделим их.

– О каком дележе ты говоришь, брат? – удивился Ша-сэн.

– Разделим вещи и разойдемся по домам, – пояснил Чжу Ба-цзе. – Ты вернешься на реку Люшахэ и снова станешь оборотнем, я же возвращусь в селение Гаолаочжуан и буду как прежде жить в семье зятем. Коня мы продадим, а на вырученные деньги купим гроб и преподнесем его в знак почтения нашему учителю. В общем, нужно расходиться и оставить мысль о поездке в Индию.

– Что этот Дурень болтает? – насторожился Трипитака, услышав слова Чжу Ба-цзе. – Ведь мы спокойно идем вперед.

– Я вовсе не болтаю! – возразил Чжу Ба-цзе: – Разве вы не видите, что творится с Сунь У-куном? Он плачет! А уж если Великий Мудрец, которому открыты все ходы и выходы и на небе и под землей, которого ни топор, ни огонь, ни кипящее масло не берут, загрустил, значит, эти горы ничего хорошего не сулят и там действительно живет злой волшебник. Как же можно туда идти таким слабым людям, как мы?

– Ну, ты пока не болтай, – строго сказал Трипитака. – Сейчас я спрошу его. Сунь У-кун, что ты узнал, почему нам не скажешь, а один горюешь? То, что ты стараешься скрыть свои слезы, очень тревожит меня.

– Учитель, – отвечал Сунь У-кун, – человек, который предупредил нас сейчас об опасности, не кто иной, как страж времени. Он говорит, что здешний волшебник необычайно свиреп, а эти горы опасны и непроходимы. Лучше нам вернуться.

Эти слова привели Трипитаку в неописуемый ужас. Схватив Сунь У-куна за рукав, он сказал:

– Ученик мой, мы уже прошли половину пути. Как же можно говорить о том, чтобы возвращаться обратно?

– Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, чтобы продолжать путь, – сказал Сунь У-кун. – Боюсь лишь одного, что духов здесь много и у меня одного не хватит сил справиться с ними. Правильно говорят: «Будь ты сделан хоть из железа, но когда тебя поместят в горн, из тебя получится всего лишь несколько гвоздей».

– Ты совершенно прав, – подтвердил Трипитака. – Одному, конечно, трудно. Даже в книге о военном искусстве говорится: «Один в поле не воин». Однако с нами идут еще Чжу Ба-цзе и Ша-сэн. Они ведь тоже мои ученики, и ты можешь распоряжаться ими по своему усмотрению. Надеюсь, что все вместе вы благополучно проведете меня через эти горы. А разве это не даст вам возможности вернуться к своему первоначальному чистому состоянию?

Сунь У-кун, который хитростью выудил у Трипитаки согласие, вытер слезы и сказал:

– Если вы хотите пройти через эти горы, надо, чтобы Чжу Ба-цзе выполнил два условия: тогда еще можно будет надеяться, что мы пройдем. Иначе и думать об этом нечего.

– Ну, если ты, брат, не пойдешь, – сказал Чжу Ба-цзе, – тогда нам надо расходиться. И нечего меня зря впутывать в это дело.

– Ученик мой, – молвил Трипитака, – я думаю, что вначале следовало бы спросить твоего старшего брата, чего именно он требует от тебя.

Тогда Чжу Ба-цзе обратился к Сунь У-куну:

– Дорогой брат, скажи, что я должен делать?

– Первое, что ты должен делать, – отвечал ему Сунь У-кун, – это оберегать учителя, второе – разведать дорогу.

– Оберегать учителя, – сказал Чжу Ба-цзе, – значит находиться при нем неотлучно, но, чтобы разведать дорогу, мне надо идти. Ты предлагаешь что-то совершенно невозможное: ты хочешь, чтобы я шел и в то же время сидел возле учителя. Как же я могу это сделать?

– Да я вовсе не хочу, чтобы ты выполнил и первое и второе условие, – сказал на это Сунь У-кун. – Хорошо, если ты выполнишь хоть одно.

– Что ж, в таком случае можно поговорить, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Но ты прежде объясни мне, что входит в мои обязанности? Может быть, одно из этих условий я и соглашусь выполнить.

– Когда учитель будет отправлять свои естественные надобности, – начал Сунь У-кун, – ты должен прислуживать ему; когда учитель станет собираться в путь, твой долг помочь ему сесть на коня. Если учитель захочет есть, собери подаяние и накорми его. Смотри: если только учитель хоть немного проголодается, побледнеет или похудеет, тебя будут бить.

– Нет, это трудно, очень трудно, – встревожился Чжу Ба-цзе. – Прислуживать учителю, помочь ему сесть на коня, это, пожалуй, можно. Я могу находиться при нем неотлучно и даже носить его на спине. Но вот с подаяниями дело обстоит хуже. Ведь здешний народ не знает, что я монах и иду за священными книгами. Меня могут принять за приблудшую свинью. Целая толпа нападет на меня с вилами и рогатинами, а потом зарежут и засолят впрок к новому году. В этом для меня нет ничего приятного.

– Ну, тогда иди разведай дорогу, – сказал Сунь У-кун.

– Что я для этого должен делать? – спросил Чжу Ба-цзе.

– Надо отправиться в горы, – сказал Сунь У-кун, – узнать, сколько живет там духов, есть ли пещеры. Зная это, мы сможем свободно пройти.

– Ну, это пустяки! Тогда я отправлюсь на разведку.

Одернув на себе одежду и вооружившись граблями, Чжу Ба-цзе храбро двинулся в горы. Глядя на него, Сунь У-кун не мог удержаться от смеха.

– Мерзкая ты обезьяна, – стал укорять его Трипитака, – почему у вас нет ни привязанности, ни жалости друг к другу? Только и знаете, что творить зло. Ты хитрый, как сайга: уговорил Чжу Ба-цзе пойти на разведку, а сам теперь насмехаешься над ним.

– Я вовсе не над ним смеюсь, – стал оправдываться Сунь У-кун. – А смеюсь потому, что Чжу Ба-цзе не будет разведывать дороги и не отважится встретиться с волшебником. Он просто-напросто укроется где-нибудь и с полдороги вернется. А нам постарается наплести что-нибудь.

– Ты думаешь, что так хорошо знаешь его? – сказал Трипитака.

– Я уверен, что именно так он и поступит, – заявил Сунь У-кун. – Если же вы сомневаетесь в этом, разрешите мне пойти за ним и посмотреть, что он будет делать. Я могу помочь ему бороться с духом и, кроме того, проверю, насколько искренне он служит Будде.

– Ну что ж, отлично! – согласился Трипитака. – Только смотри не подшучивай над ним.

Сунь У-кун обещал не делать этого и помчался вслед за Чжу Ба-цзе. На склоне холма он сделал магическое движение и тут же превратился в цикаду. Это было поистине удивительное превращение. Однако взгляните сами:

• Предыдущая
• 31/123
• Следующая