Черно-белый танец - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 8
- Предыдущая
- 8/98
- Следующая
– План действий наметил? – поинтересовался дедуля.
– А как же. – гордо ответил Сеня. – В десятом классе на заочные курсы поступлю. На английский подналягу. Ну, и публикации нужны, пять штук. Я уже узнал: можно будет их в нашей газете сделать. Они меня с лета внештатником возьмут.
– Молодец, – похвалил дед.
И больше к разговору об институте не возвращался. Однажды, когда Сеня учился в девятом, он пошел ночью в сортир и подслушал исторический разговор между бабулей и дедом. (Вообще-то подслушивать Арсений не любил, но уж больно интересным оказалось начало).
– Жаль мне Арсения. – произнесла бабушка.
Сеня оторопел: с чего это бабушке его жалеть? И подошел поближе к двери их спальни.
– Он парень крепкий. Переживет. – откликнулся дед.
Интересно, о чем они?
– Но все равно это несправедливо! – повысила голос бабушка. – Он такой умный, и так этого хочет!
Неужели она про цветной телевизор или даже видак, о котором Сеня давно мечтал, но молчал, потому как денег на него взять было все равно негде?
– Напиши Егору. – вдруг произнес дед.
Егор? Арсений напряг память: нет, это имя он слышал впервые.
– Нет. – решительно отказалась бабушка.
– Мы никогда его ни о чем не просили. – мягко проговорил дед.
– И не будем просить. – отрезала бабуля.
Ну ничего себе: какая она, оказывается, бывает стальная! Но кто он такой все-таки, этот Егор?
– Для себя не будем просить. А для Арсения можно. – возразил дедушка.
– Пускай поступает сам, – отчеканила бабуля, и тогда Сеня, наконец, догадался, что говорят они о его грядущем поступлении.
– Не поступит. – вздохнул дед. – МГУ блатной вуз, а журналистика – блатной факультет. Туда только своих берут. Или за взятку.
Сеня еле удержался от возмущенного фырка. А дед повторил:
– Так что не поступит он. И загремит в армию. Поэтому напиши, Танечка, ради Сеньки напиши...
Егор Ильич Капитонов не любил отказываться от своих привычек. Даже от глупых привычек, всегда уточняла жена.
Сама супруга привычки меняла с легкостью. Было модным носить «бабетту» – взбивала волосы под «бабетту», а потом, в соответствии с новыми веяниями, стригла их под каре. Галина Борисовна постоянно неслась на гребне волны – будто и не солидная дама, не жена ответственного работника, а приезжая студентка из райцентра. То на шпильках учится ходить, то макраме плетет, то вдруг новый бзик: проводит вечера в консерватории. Или окунается в вовсе экстравагантную моду: пытается освоить теннис.
Егор Ильич, человек мудрый, самодостаточный и влиятельный, над ее закидонами только посмеивался. Пусть ее развлекается, если перемены не затрагивают лично его. Галина, правда, иногда пыталась и мужа переучивать: то хлебцы (вместо нормального хлеба) пробовала вводить, то молочную диету. Но Капитонов быстро ставил зарвавшуюся жену на место. Точнее, даже и не ставил, а просто тихим голосом требовал черного хлеба, а утреннюю ряженку (вместо кофе) – выливал в унитаз.
Галине Борисовне приходилось покоряться. Конечно, временами она спорила, шумела и даже пыталась плакать. Но, в конце концов, все равно соглашалась с мужем.
Например, отпуск Егор Ильич всякий раз проводил в Сочи, в одноименном санатории Четвертого главного управления Минздрава. Так было и в этом, восемьдесят втором году, несмотря на то, что супруга с дочкой и внучкой укатили в Болгарию.
Днями он добросовестно принимал процедуры, на закате посещал пляж, вечерами – неспешно прогуливался по чистенькой набережной, поглядывал на хорошеньких курортниц, в меру баловался грузинскими винами.
Набережная в Сочи похорошела, и на каждом углу давили апельсиновый сок, прося за стаканчик тридцать копеек (Егор Ильич не сомневался, что в Болгарии, куда дезертировали его девочки, свежевыжатые соки стоят куда дороже).
– Какая заграница сравнится с нашим Сочи! – неизменно отвечал Капитонов жене: она регулярно звонила в его номер из Болгарии.
Но имелась у Егора Ильича еще одна причина, по которой он настоял именно на Сочи. Об этом он не сказал ни дочери, ни жене. Перед отъездом в Москву Капитонов собирался навестить Челышевых.
Письмо от Татьяны Дмитриевны пришло еще в мае. Письмо спокойное, сдержанное и достойное:
«Южнороссийск нас кипением жизни не балует. Все ваши московские события видим только по телевизору. Однако, скучать особо некогда: Арсений не дает. Учится он, правда, хорошо, но хлопот с ним тоже хватает. То домой является заполночь: видите ли, девушки. То рыбалка его дурацкая... Он совсем захватил дедову моторку, выходит на ней в море в любую погоду. Вчера в шторм попал, вернулся весь мокрый. И не запретишь ведь: взрослый уже парень, на следующий год в институт поступать...»
В конце письма Татьяна Челышева мягко пеняла Капитонову, что он совсем забыл старых друзей и приглашала его обязательно заехать к ним в гости:
«Ты же своим привычкам не изменяешь, отдыхаешь по-прежнему в Сочи. Оттуда в Южнороссийск ходит „Комета“, всего четыре часа в пути (для сравнения, на автобусе восемь!) Будем очень рады тебя видеть».
Ехать в Южнороссийск, город его романтической юности, Капитонову не хотелось.
Но Егор Ильич знал: Тане он отказать не может.
Телеграмму принесли вечером.
Бабушка телеграмм боялась еще с сороковых лихих годов. Дрожащей рукой она развернула бланк и вскрикнула: «Егор приезжает! Завтра! Утром!»
Сеня скривился: только вчера они поспорили с дедом на фофан – внук утверждал, что московский буржуй настолько зажрался, что даже на письмо не удосужится ответить. Но поди ж ты: снизошел! И даже почтит их своим присутствием.
– Что ж он предупредил-то так поздно! – переживала бабуля. – И не убрано, и я испечь ничего не успею!
Немедленно произошла тотальная мобилизация. Деда бросили на чистку ковров, от Сени в ультимативной форме потребовали вылизать свою комнату. Сама бабушка терла пыль и вздыхала. Глаза у нее были грустные. Арсений милостиво предложил:
– Устала, бабуль? Давай я дотру.
– Нет-нет, Сенечка, все нормально...
Сеня обратился за разъяснениями к деду. Тот скривился:
- Предыдущая
- 8/98
- Следующая
