Горец. Кровь и почва (СИ) - Старицкий Дмитрий - Страница 4

  Эх, сейчас бы всю бывшую мою 'железную' бригаду сюда целиком. Раскатал бы всех в тонкий блин и порвал бы как Тузик грелку.

  Но тревога оказалась ложной. Пришла сводная представительская рота оногурского гвардейского саперного батальона. Того самого батальона, который мне мосты строил перед наступлением на фронте. За боевые заслуги саперы оногурским королем были причислены к его гвардии. Впечатлился король. Больше всего тем, что по моему представлению около ста человек (их работа трое суток в ледяной воде была приравнена мною к подвигу в бою) награждены Солдатскими крестами. Такое саперами, не избалованными почестями и наградами не забывается.

  Командовал ею знакомый мне по фронту батальонный инженер, теперь уже комбат. Он мне и тогда показался толковым человеком. Вот и сейчас он мне вываливал свои резоны.

  - Как бы то ни было, ваша милость, - все же успел приучить их барон Тортфорт к феодальному снобизму вопреки уставу, - но мы решили, что будем с нашим королем. Живым или мертвым. Забальзамируем его тело и отвезем домой. А Тортфорты нами командовать больше не будут. Хватит.

  М-да... не повезло мятежникам, что этими саперами на фронте командовал не лучший представитель клана Тортфортов.

  - Император чудом выжил и нуждается в вашей защите. Ваш король мертв, как и остальные электоры. Вы с нами? - спросил я с надеждой, а то могут и нейтральными остаться.

  - Это надолго? - переспросил инженер.

  Я только развел руками.

  - Мы остаемся, если только нами будете командовать лично вы, командор. Мы вас видели в бою.

  Я облегченно выпустил из легких воздух. Фронтовое братство не пустой звук, как оказывается.

  - Тогда прошу вас, инженер-майор, построить всех у домика лесничего для принятия торжественной присяги императору.

  Похоже, граф Тортфорт остался без инженерного обеспечения совсем.

  Смеркалось. Небо нахмурилось. Воздух ощутимо потеплел и с неба повалил мягкий пушистый снег, засыпая аккуратные штабеля кирпича и камня, убранные солдатами с развалин дворца. И сами развалины. И крыши оставшихся целыми домов, в которых, стуча молотками, обыватели спешно вставляли новые рамы и стекла.

  Откуда-то повыползали жены и слуги дворцовых служителей и разбирали с садовых дорожек своих покойников по домам. Обмывать и обряжать к утренним похоронам. Им не препятствовали.

  Электоров и их свитских, а также императорских придворных, которых настигла в охотничьем дворце смертельная беда, перенесли в большой охотничий ледник, предназначенный для трофеев императорских охот в этом заказнике.

  Для погибших дворцовых гренадер при свете факелов невесть откуда взявшиеся плотники во дворе строгали простые гробы. Не до понтов сейчас.

  На парковых лужайках рядами выросли большие взводные палатки - импровизированные казармы. И даже дощатые сортиры, как то и положено по уставу, саперы выстроили не ближе двадцати пяти метров от крайней 'казармы'.

  Жалко парк. Сколько денег и труда придется снова вбухать, чтобы его восстановить в первозданной красоте. Когда обрезки бревен и досок, стружка и прочий древесный мусор с взорванного дворца кончатся, солдаты начнут деревья на дрова валить. И плевать им, что деревья здесь высажены редкие для этой географической полосы - служивым тепла в палатке хочется. Зима на дворе.

  Драгун я давно разослал по округе ближними и дальними патрулями, как только оногурские саперы приняли присягу новому императору. За ними присягали столичные дворцовые гренадеры, гвардейские инженеры и прочие части не относящиеся к Ольмюцу. Каждые под двумя знаменами - империи и своего королевства - герцогства.

  С момента взрыва прошло, вряд ли больше пяти часов, а казалось что вечность. По крайней мере, неделя.

  - Ваше императорское и королевское величество, - обратился я к Бисеру, который после ухода гвардейцев с площади так и сидел в кресле осыпаемый снегом на высоком крыльце дома лесничего. - Осмелюсь указать, что вам лучше зайти в помещение. Не дай ушедшие боги вы еще ко всему и зазябните.

  Бисер у нас теперь не только император под номером один, но одновременно и ольмюцкий король под номером девятнадцать.

  - Савва, хоть ты меня не подкалывай, - капризно скривил губы монарх и тут же сменил тему. - Где Аршфорт?

  - Неизвестно, ваше императорское и королевское величество, - развел я руками. - Не имею от него никаких сведений.

  Император закусил губу от досады, но раздражение свое на фельдмаршала вылил в другую форму.

  - Достал ты меня, Савва. Повелеваю тебе впредь всегда и везде обращаться ко мне только кратким словом ''государь''. Привилегия у тебя теперь такая. Ясно?

  - Так точно, государь. Ясно, - улыбнулся я. Хорошая привилегия. Значимая. А главное удобная.

  - Уже лучше, - криво улыбнулся монарх и тут же встревожено спросил. - Где Молас?

  - Еще в отлучке, государь. По своим делам где-то бегает.

  - Что с Ремидием?

  - Ему отрезали ноги по колени. Теперь он спит под опием. В вашей временной резиденции на втором этаже.

  - А что у нас хорошего?

  - Государь, пройдемте в дом, к камину. Там я все вам расскажу. Главное, что сегодня, похоже, атаковать нас никто не собирается.

  - Да... - вымучено улыбнулся император. - Гвардия ночью не воюет. По уставу не положено. - И внезапно перешел на шепот, воровато оглядываясь, - Савва, мне эти гадские врачи выпить не дают. Ты мне достань немного коньяку. Неужели в подвалах дворца ни одной целой бутылки не осталось?

  Императорский лесничий встретил меня в холле своего дома, руководя гренадерами, которые таскали охапки заранее наколотых сухих березовых дров. Старые поставки, наверное. Окрест охотничьего дворца я берез не видел.

  - Ваша милость, - поклонился мне придворный, - я взял на себя смелость озаботиться теплом для царственных пациентов в этом госпитале, в который превратили мой дом.

  Таки да - действительно госпиталь. На первом этаже комнаты врачей, малая операционная, аптека, кухня. Сестры милосердия и сиделки приходящие из семей дворцовых служителей, которые тут служат поколениями. И хотя они не считаются придворными чинами императора, но все давно потомственные дворяне, несмотря на физический труд, которым они занимаются. На втором этаже комнаты привилегированных пациентов - императора и рецкого герцога. Охрана и посыльные скороходы из огемских гвардейцев. Чуланчик без окна, который я себе определил как спальное место и уже засунул под топчан на всякий случай ручной пулемет тоже на втором этаже. Дверь в чулан в пределах видимости охраны императора и герцога.

  Никакого недовольства моей наглой экспроприацией его жилья под нужды монарха императорский лесничий не выказывал. Наоборот казался гордым этим обстоятельством.

  - Вы сами-то как устроились? - проявил я вежливость, хотя откровенно мне это было по барабану.

  - В оружейном флигеле, где хранится охотничье оружие для гостей императорской охоты. На тот случай, если те приезжали без своего. Моей семье там удобно. А что тесно, то это же не навсегда, - улыбнулся он.

  Лет ему было за шесть десятков. Седой совсем. Лицо морщинистое. Но двигался легко и упруго.

  - На кого тут обычно охотились? - спросил я, чтобы что-то сказать. Мои мысли были заняты совсем другим.

  - На благородного оленя, косуль, лосей и зайцев, ваша милость. По осени на фазанов. Зимой на лису и волка, хотя он и стал редкостью в последние годы здесь. Для охоты на кабана есть другой заказник у реки. Это отсюда на юг. Только вот разогнали сейчас взрывами да солдатами всю живность. Да и побили много. Дорвались гвардейцы до запретного - на кострах сейчас косуль жарят. Придется мне года два зверей заново приваживать до былого поголовья.

  И опять никакого недовольства в голосе. Только понимание ситуации. И еще горечь.

  - Почти ручные были косули...

  - Сколько у вас егерей в охотничьем хозяйстве? - поменял я тему. Не до косуль сейчас, когда император в опасности.