КК 9 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 5

— Извините, что разозлила вас, — тихо проговорила Алина ему в спину. — Я все-таки пойду. Извините. И спасибо за еду, я, наверное, никогда ничего вкуснее не ела.

Ответом ей стал свист оружия, и принцесса, задержавшись на несколько мгновений, все же побрела обратно, догрызая птичий остов. Еда стала невкусной, а настроение совсем не радужным. Позади слышались звуки прыжков, рассекаемого воздуха и тяжелого дыхания, и мелькнула мысль спрятаться за деревом и посмотреть, но она не стала. Тротт обязательно заметит, и ей станет еще более неловко.

Инляндец вернулся, когда она уже была полностью одета и терпеливо сидела у их убежища, ожидая его. Угли она затушила, привычно закрыла пластом снятого мха, смазала следы у речки, закопала кости обглоданных птиц, а оставшиеся "шампуры" — Тротту она оставила побольше — выложила на очищенный от крошек и земли корень.

Инляндец мазнул по убранной стоянке взглядом, но ничего не сказал, и Алина совсем расстроилась. Когда он начал быстро ополаскиваться, угрюмо отвернулась — а то вдруг поймет, как до ужаса любопытно и приятно на него смотреть, и скажет что-нибудь колкое, и тогда она не будет знать, куда деваться от смущения.

Тротт поел и начал собираться, не глядя на нее. И когда, наконец, скомандовал "пойдем", Алина тихо поднялась и молча двинулась следом. Что-то произошло этим утром, отчего ушла легкость, появившаяся в общении за прошедшие недели, и пятая Рудлог снова грустила, ругая себя за неосторожность и любопытство, и заставляла себя молчать, хотя на губах крутилась тысяча вопросов про поселение и про то, что они будут делать дальше.

— Ну что вы опять сопите, принцесса? — услышала она тяжелый голос Тротта и от радости заулыбалась во весь рот.

— Я боюсь к вам обращаться, — призналась она. — Вы какой-то злой сегодня. И внезапно вспомнили мой титул. Это точно не к добру.

Он хмыкнул.

— Что вы хотели спросить? Давайте, добивайте меня, Богуславская. Все равно нам еще несколько часов идти.

Принцесса вприпрыжку догнала его, не переставая улыбаться.

— С чего бы начать… А сколько лет уже здесь живут дар-тени, вы знаете? А как высоко вы можете летать? А… нет, для начала, пожалуйста, покажите мне еще раз, как вы летаете, профессор…

Вторая половина марта, Бермонт, Полина

Ее величество Полина-Иоанна, одетая в тяжелую шубу и плотный платок, веселая и разрумянившаяся, как деревенская девушка, сидела на пеньке в заснеженном лесу пригорода Ренсинфорса и развлекалась тем, что лепила снежки и сбивала ими шишки. Вокруг, стараясь не попадаться королеве на глаза и отслеживая траекторию снежных снарядов, расположилась охрана. На ветках, привлеченные небывалой суматохой, шныряли серые белки и, зависая на качающихся ветвях, укоризненно стрекотали и дергали пушистыми хвостами.

Полина уже больше недели выезжала в этот лес по совету шамана Тайкахе и с удовольствием гуляла меж сосен — для нее в первый же день прокатали в глубоком снегу тропинку, и королева чинно вышагивала по короткому маршруту, слушала чириканье согревшихся на солнышке пташек… и жутко скучала. Зато время бодрствования сразу увеличилось почти вдвое и иногда достигало трех часов. Лес давал силу — Поля чувствовала, как живительная энергия струится меж древесных стволов, пахнущих смолой и хвоей, и наполняет тело легкостью. Лес лечил, лес шуршал свои песни на пару с ветром, шалил, осыпая снегом с еловых лап, радовал то спустившейся за угощением белкой, то зайцем или огромным сохатым, тяжело раздвигающим сугробы мощной грудью.

Живность Полину не боялась, подходила близко, тыкалась в руку, съедая угощение — то ломоть хлеба, посыпанный солью, то морковку или яблоко, — но стоило шевельнуться кому-то из охраны, как звери заполошно бросались прочь.

— Почему они вас боятся, а меня нет? — спросила она у подполковника Свенсена, который в один из дней выехал вместе с королевой, чтобы лично проверить место, где она гуляет.

— Вы супруга сына Хозяина Лесов, ваше величество, — добродушно пояснил комендант замка Бермонт, цыкая на наглую белку, примеряющуюся, как бы прыгнуть с сосны на королеву. — Ему подчиняются все звери. Они чувствуют это и идут к вам, несмотря на то что и вы, и Демьян пахнете хищниками, как и мы.

Полине скоро надоели снежки, и она поднялась, решив пройтись и подумать, чем заняться завтра. Все эти дни она исправно писала письма мужу, принимала просителей, даже поучаствовала в нескольких выездах по военным частям Ренсинфорса, где произнесла зажигательные речи о том, что спокойствие мирных граждан столицы зависит от бравых солдат и она лично, королева, глядя на них, тоже спокойна. На ее столе лежала целая стопка с просьбами посетить важные мероприятия, так что выбор был. Но ей ничего не хотелось. Ей хотелось к Демьяну.

Однако Полина точно знала, что сейчас не время мешать ему. Она может только помочь, занявшись его делами здесь. Поэтому, да, посетит и открывшийся завод, и раненых бойцов, и выпьет чаю с женами линдморов… и много что сделает, только бы он гордился ею.

Она шагала по скрипящему, кое-где оплавленному весенним солнцем снегу, а охрана, рассыпавшись, неслышно закрывала ее от возможных злоумышленников. Было тихо. Тронутый только звериными следами снежный покров сверкал белизной, и Поля снова погрузилась в ощущения того, как течет к ней первородная энергия, свежая, чистая…

— Королева.

Раздалось рычание, глухие ругательства. Полина с удивлением подняла голову, щурясь на ярком солнце — гвардейцы шагах в двадцати сбоку от нее крутили руки голому обросшему мужику.

— Королева, — снова позвал он яростно. Его швырнули на колени.

Она еще сощурилась, приставила ладонь козырьком к глазам и шагнула вперед. И с удивлением узнала в скрученном дикаре главаря заговорщиков Ольрена Ровента. Сейчас он скалился и утробно ворчал, стоя с заведенными за спину руками, но вырваться не пытался и, кажется, совсем не чувствовал холода.

— Мне нужно поговорить с тобой, — рычаще рявкнул он.

— Ваше величество, не подходите к нему, — предупредил командир группы охраны. Гвардейцы окружили королеву, защелкали затворы автоматов. Часть бойцов прочесывала лес. Им и так попадет от Свенсена, что не заметили Ровента, подпустили близко. Будь у него оружие — вполне мог бы выстрелить или метнуть нож.

— Я один, — сообщил он громко и презрительно оглядел напряженных гвардейцев. — Я не нападу, клянусь. Мне надо, чтобы ты послушала меня.

Пол сжала зубы, и, отвернувшись, пошла к опушке, где ждали машины. Этот берман хотел убить ее Демьяна. И убил бы и его, и ее, если бы встала на пути.

Позади раздалось раздраженное рычание, звуки возни, быстрых шагов и ударов. Пол, не оборачиваясь, ускоряла шаг, хотя внутри все сжималось.

— Прошу, — крикнул он сдавленно. — Ваше величество.

Это у него вышло так, будто он через силу выталкивал из себя слова. Снова раздались звуки борьбы. Полина еще ускорилась.

— Моя королева, — прокричал он со злостью, сквозь которую пробивалось отчаяние. — Ты моя королева. Я прошу. Прошу тебя о милости.

Пол поморщилась, потерла ладонью замерзшие нос и щеки и со вздохом остановилась.

"Твое слово — милосердие", — прозвучал у нее в голове тонкий и скрипучий голос доброго Тайкахе, мудрого Тайкахе. И Полина обернулась. Ровент, отбиваясь от охраны, рвался за ней, но его отшвыривали, пытались вязать, он ревел и бился в руках гвардейцев, и в чертах его все больше проступало медвежьего.

— Уберите его скорее, — резко скомандовал командир группы.

Полина снова вздохнула.

— Стойте, — звонко приказала она и подняла руку. — Он просил о милости, и я не откажу. Только, пожалуйста, дайте ему во что-нибудь одеться.

— Чего ты хочешь, Ольрен Ровент? — спросила она, когда бермана, уже одевшегося, подвели к ней. Линдмор одичал, зарос, и глаза его были звериными. А еще — тоскливыми.

— Король наказал нас, — сказал он глухо. — По праву своему наказал, я не оспариваю его право. Он связал нас с тобой своим словом, и когда мы стали оборачиваться после полудня, поняли, что ты возвращаешься.