КК 9 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 70

Заверещали охонги, почуяв запах крови. Майор Лариди выругалась по-серенитски. Строй выдохнул, как один организм дернулся вперед, и Берни дернулся тоже — а помощники надзирателя заорали, работая плетьми и заставляя дармонширцев отступать к стене.

— Он врать, — громко сказал длинноволосый, не обращая внимания на бульканье и хрипы умирающего. — Смотреть на него. Вы сказать мне, кто брат колдуна. Или я сейчас убить его. — Он ткнул ножом с кровавыми разводами в коменданта Симерса, и полковника потащили к нему. — Говорить. Брат колдуна выходить. Он умереть, если брат колдуна трус.

Берни отчаянно дергал руками, пытаясь освободиться. Их было здесь несколько сотен на пару десятков иномирян и четверых охонгов — но что они могли сделать, связанные?

Полковник Симерс выпрямился, глядя на строй. Он был бледным — но едва заметно покачал головой.

— Я кормить тебя охонг, — заорал иномирянин. — Потом баба, — Он ткнул пальцем в одну из серениток. — Потом пытать еще баба, — Он махнул плетью в сторону Лариди. — Вы сказать мне.

Строй молчал, и надзиратель повернулся к воротам, свистнул. Один из всадников дернул рукой у загривка охонга, и чудовище, постукивая острыми лапами по бетону, двинулось к строю.

— Один раз еще задать вопрос, — сказал надзиратель, оглядывая дармонширцев. — Если не ответить, дать команду охонг. Кто брат колдуна?

В ангаре стало так тихо, что можно было расслышать, как воет снаружи ветер. Берни затрясло.

— Не смей, — жестко прошептала Лариди.

Иномирянин постоял перед молчащим строем и повернулся к всаднику на охонге.

— Кормить его, — скомандовал он визгливо и чиркнул ножом по груди полковника Симерса. Потекла кровь, охонг заверещал, качнулся вперед. Закричали люди, сжался Симерс — и Берни, прыгая на связанных ногах, рванулся вперед, сбивая с ног не ожидавшего нападения надсмотрщика.

Не один рванулся и не первым. Дармонширцы отчаянно кидались на иномирян, прыгали, падали, ползли вперед; пользуясь суматохой, пытались развязать друг другу руки и ноги. Крик стоял дикий. Нескольких врагов удалось сбить с ног, и на них наваливались, давили локтями, силясь задушить. Верещали охонги, автоматчики палили в воздух, и кто-то был уже ранен отрикошетившими пулями. Охонг, стоявший около Симерса, крутился вокруг своей оси, дергая лапами-лезвиями и убивая всех вокруг. Полковник лежал мертвый — по нему пришелся один из первых ударов.

Ворота распахнулись, внутрь ангара ворвалось несколько десятков иномирян с оружием. Им навстречу бросились успевшие освободиться солдаты и офицеры — кто-то хватал вместо оружия кирпичи из упаковок, кто-то шел с голыми руками. Берни, сумевший зубами вытащить нож у сбитого им иномирянина, вооружился им — но прежде успел выцепить в хаосе майора Лариди, которая зубами пыталась развязать руки одной из серениток, и освободил их, а затем только кинулся на врагов.

Кипел безнадежный бой — в ворота вбегали все новые враги, разгоняющие пленных плетьми и вяжущие их; появлялись еще охонги, тут же начинающие верещать и теснить людей к стенам. Надзиратель, получивший от кого-то кирпичом по голове и залитый кровью, багровый от злости, орал так, что слышно было во всех уголках ангара, — и, судя по тому, что автоматчики продолжали стрелять над головами, а охонгов оттаскивали от дармонширцев, он требовал не убивать восставших.

Но на полу, залитом кровью, уже лежали тела и дармонширцев, и иномирян. Берни, с группой офицеров пробивающийся к воротам, краем глаза увидел, как схватили и вяжут серенитку, — но тут бок его прошило болью, и он упал, прижимая руку к пулевому отверстию сбоку живота.

Его подхватили, потянули куда-то в угол — а иномиряне орали, хлестали плетьми, наводя порядок. Оставшихся в живых солдат и офицеров оттеснили к стене, туда же кинули стонущих раненых.

Надзирателю с поклонами смазали голову какой-то мазью, и казалось, что с одной стороны его лицо обмакнули в грязь. Он раздраженно ходил вдоль строя — а помощники продолжали работать плетьми, избивая пригибающихся, жмущихся к стенам дармонширцев.

— Говорить, кто брат колдуна. Или всех вас убить на солнце восход, — крикнул главный, поднимая руку со сжатым кулаком.

Строй молчал. Молчал и Бернард — он видел происходящее сквозь промежутки между ногами закрывающих его соратников, а склонившаяся над ним майор Лариди зажимала его рану и зубами рвала рубашку, чтобы перевязать. Кто-то плюнул в сторону иномирянина — и солдата повалили, с остервенением хлеща плетьми. Надзиратель со злостью посмотрел в ту сторону.

— Брат колдуна здесь, — сказал он громко. — Мы будем сказать это врагу, и колдун Дар-мон-шир прийти сюда. Если нет, мы бросить ему не одна голова, а все ваши голова. Если вы говорить, кто брат, получить свободу. Если не говорить, вы все умереть на солнце восход.

Берни зашипел от боли.

— Терпи, малек, — прошептала Лариди, торопливо затягивая импровизированный бинт над прокладкой из ткани и оглядываясь на иноземцев. — Терпи. Пуля прошла навылет, задет край. Если не истечешь кровью, будешь жить, — она помолчала и добавила: — До утра так точно.

Люк опустился напротив ворот Третьего форта — они были открыты, а в лесу через дорогу тлели красные пятна ям, к которым таскали трупы. Там и сейчас находились люди из похоронных команд — их силуэты, подсвеченные отблесками пламени, казались зловещими.

Тревожно молчали форты. Не слышно было больше выстрелов, как и верещания инсектоидов, и только запах гари и пороха свидетельствовал о недавно шедших боях.

Несмотря на ночь, у крепости царила суета, но по окрикам, по коротким обрывкам тревожных фраз, даже по напряженному взрыкиванию транспорта было понятно, что люди на грани отчаяния. На дороге урчало несколько грузовиков — туда грузили раненых, слышались стоны и уговоры санитаров. От орудий, стоящих за стеной и на стене, несло смазкой и окалиной, и у них тоже суетились люди — проверяли, чинили, бряцали инструментами.

Его, конечно, заметили — закричали часовому на десяток голосов, а часовой уже заорал куда-то вглубь форта, и там послышались возбужденные вопросы и восклицания.

— Герцог вернулся? Герцог.

Люк, направляясь к воротам, подошел к грузовикам с ранеными. Санитары работали быстро, аккуратно — двое снизу подавали носилки, двое сверху принимали их, размещали пострадавших в кузове. Неподалеку лежало несколько тел, накрытых брезентом. Не успели.

— Как вы, бойцы? — громко спросил он у лежащих в грузовике.

— Еще живы, ваша светлость, — сипло ответил кто-то из темного кузова. — Кто больше, кто меньше.

В грузовиках вперемешку со стонами раздался болезненный хохот.

— Отставить меньше, — криво усмехнулся он. — Всем встать на ноги.

— Так точно, — бодрясь, отвечали ему на несколько голосов.

— Так-то лучше, — сказал он и постучал ладонью по прохладному борту грузовика. — Сигареты есть у кого?

Один, с перемотанными рукой и головой, под недовольное бурчание спрыгнувших вниз санитаров подполз к краю и протянул Люку самокрутку и зажигалку.

— Спасибо, — поблагодарил герцог, с наслаждением прикуривая и затягиваясь дешевым горлодерным табаком.

— Как думаете, отстоим Дармоншир, ваша светлость? — спросил угостивший его, принимая обратно зажигалку.

— Конечно, — ответил Люк единственное, что он мог ответить, и отступил: санитар крикнул водителю "трогай", и грузовик зафырчал, двинулся вперед. — Конечно, — повторил он тихо и направился в крепость.

Часовой радостно приветствовал его, и герцог кивнул в ответ:

— Какой сегодня день, рядовой? Который час?

— Шестое апреля, ваша светлость, — сообщил солдат, глядя на него с обожанием. — Только-только полночь наступила. Как хорошо, что вы вернулись, ваша светлость.

Люк едва заметно выдохнул и двинулся дальше. Слава богам, проспал он недолго, чуть больше, чем полдня.

В командном пункте было дымно и тускло. Все так же телефонисты отвечали на звонки, только звучали они куда реже. Все так же обсуждал что-то с офицерами так, похоже, и не спавший командующий Майлз. Поднял глаза — веко одного набрякло над налитым красным белком, под вторым был синяк, и сам полковник казался бледным в синеву.