КК 9 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 79

— Еще бы один раз успеть. — Лейтенант торопливо заряжал и наводил орудие, а командующий выхватил пистолет и, щурясь, начал стрелять по всадникам.

Огонь.

Голова разорвалась болью, и в этот же момент на башню упала одна из стрекоз. Уцепилась лапами за зубцы, окружающие площадку, челюстями дернула орудие вверх — оно с грохотом перевернулось, едва не прибив Майлза, — и поползла на вжавшегося в зубец лейтенанта. Полковник, упавший на пол, спешно перезаряжал пистолет, видя над собой черное хитиновое брюхо. Пальцы не слушались, пули рассыпались, в голову словно гвозди вколачивали. Артиллерист, бледный, сжимающий кулаки, кинул взгляд на ящик со снарядами и перевел на полковника… и Майлз кивнул, прицелился дрожащей рукой… когда вдруг взвыл ветер, заглушив гул "стрекоз", и раньяра снесло с башни.

Лейтенант ошалело смотрел на командира, моргая белесыми ресницами, — и сам Майлз так же медленно и неверяще моргал, глядя на то, что творится за стенами. На площадке было тихо и спокойно, а снаружи и над ней бесновались, шипели, крутились сплетенные потоки ветра, отчетливо видимые и отливающие перламутром. Они, словно огромные сети, подхватывали раньяров со всадниками, скручивали их в комки ломающейся человеческой и инсектоидной плоти или десятками вбивали в землю.

— Помоги-ка мне встать, боец, — морщась от звука собственного голоса, попросил командующий. У самого не хватало сил.

Лейтенант подполз к нему, подставил плечо, поднял — и они вместе подошли к краю площадки, застыли. Бойцы, сражавшиеся ранее на стене, внизу, так же стояли, замерев и затаив дыхание, — потому что в сплетении ветров то и дело появлялась прозрачная, огромная, размером с холм, выше башен фортов, змеиная голова с сияющими глазами и пастью-клювом, а иногда в смертоносных порывах можно было разглядеть и чешуйки-перышки, и тонкий хвост.

Майлз задрал голову. Высоко в лазурных небесах появился сверкающий на солнце серебристый змей, чьи крылья слегка отливали розовым. Он едва заметно шевелил лапами и хвостом — а вдоль фортификационной стены, так далеко, насколько Майлз мог видеть, опускались ревущие смерчи. Мощные, быстрые, они сметали с оборонительных полос охонгов и тха-охонгов, засасывали раньяров — и, очищая фронт, двигались вправо, к захваченным фортам.

— Это что, господин полковник? — радостно орал ему в ухо лейтенант, шмыгал носом и лез целоваться. Он плакал. — Это вот. Это же… Это вот. А? Как? А? Вот. Ну вот же.

Майлз прислонился виском к холодному зубцу и потерял сознание.

Бойцы Девятнадцатого и Двадцатого фортов видели и далекие смерчи у первых фортов, и хаос в стаях раньяров. Но на этот фланг ветер еще не дошел — и крепости, отрезанные от остальных, атакуемые и со стороны Восемнадцатого, захваченного иномирянами, и со стороны оборонительных полос, отбивались из последних сил. Кончались боеприпасы, одно за другим замолкали орудия — а первые тха-охонги уже подходили ко рву. Иномиряне, быстро обучающиеся, сами заранее подожгли керосин, и он выгорел, обдавая защитников удушающим дымом, смешанным с вонью муравьиной кислоты.

Благо, раньяров было немного, — видимо, основную массу бросили на левый фланг, и Девятнадцатый с Двадцатым налетами атаковала всего пара десятков "стрекоз". Бойцы прятались в стенах и башнях, отстреливались, но все равно проигрывали и несли потери.

Замолчало последнее из орудий двух фортов, слышен стал визг инсектоидов, звук пулеметных очередей, разрывов гранат. Тха-охонги преодолели ров и вышли к стенам. Вот первый из них встал на дыбы, начал забираться на стену, не обращая внимания на пулеметные очереди, — всадника достать из-за роговых выростов не получалось. За первым гигантом шла еще пара.

Двое рядовых Двадцатого форта лежали в башне рядом с замолчавшим орудием и ждали, пока в форт поднимется последний инсектоид, чтобы привести в действие мины. Солдаты и офицеры отошли назад, за здания, чтобы обороняться уже внутри крепости. А двое, оставшиеся на передовой, ждали.

Тха-охонги стояли на стене шириной в пять метров как воробьи на жердочке, качаясь, ворочая уродливыми башками и вереща, — а за их спинами к крепости приближались сотни охонгов и вновь летела стая раньяров.

Вот третий гигант забрался на стену, замер, двинулся, чтобы спуститься вниз, — и один из бойцов привел в действие мины. Загрохотало. Подрывались заряды, второй боец стрелял по всадникам. Одного из инсектоидов отбросило назад со стены, второму оторвало лапы — а всадник получил пулю в голову. А третий остался стоять на стене — иномирянин на его спине тоже уцелел. Завертел головой и направил тха-охонга к башне, прижимаясь к его холке и становясь недосягаемым для пуль.

Бойцы стреляли по всаднику, по охонгам, пересекающим ров, и отступали к люку в башне, когда вдруг раздался взрыв — и тха-охонг, засучив лапами, рухнул вниз, покатился в ров. В боку его зияла огромная дыра, влажно шевелились ошметки розовой плоти.

Дармонширцы с изумлением переглянулись — гранаты для гранатометов уже давно закончились, как и снаряды для орудий, — но где-то за фортом в этот момент заработала артиллерия, и наступающих охонгов накрыло цепочкой взрывов по кромке леса. Подключилось еще одно орудие, второе, третье…

— Что это, Динс? — удивленно спросил один из бойцов.

— Да какая разница, Джо, наши это, наши, — нетерпеливо буркнул второй, перезаряжая винтовку. — Наш…

Он поднял глаза и запнулся, увидев, с каким выражением смотрит вниз его напарник. И сам посмотрел в сторону рва.

Туда со стены прыгали десятки огромных медведей, заполонивших форт, — они набрасывались на охонгов, ловко для таких туш уворачиваясь от лап-лезвий, убивали всадников, ломали инсектоидам лапы… а над фортом неслись радостные крики:

— Берманы пришли. Берманы.

— Господин полковник…

— Тихо ты. Отдыхает полковник. Лечат его, видишь? Утомился как. Рухнул, я думал все, отошел на радостях…

Майлз приоткрыл глаза.

Голова больше не болела, и это было счастьем. Он лежал на площадке все той же башни, на заботливо подложенном кителе, укрытый стеганым одеялом. Над ним, закрывая солнце, склонился его светлость Лукас Дармоншир — он прижал ладони к его вискам, и от рук лилась прохлада.

— Что там?.. — просипел Майлз.

— Все в порядке, — хрипло и не глядя ему в глаза ответил герцог. — Этот бой мы выиграли. В двадцати километрах от фортов не осталось ни одного инсектоида, полковник.

— Жаль, — горько сказал Майлз, чувствуя щемящее, режущее облегчение, — что вы не пришли раньше, ваша светлость.

Лорд Лукас промолчал, убрал ладони. Они оба знали, что ответа это не требовало.

— Господин полковник.

— Да тихо ты.

Майлз приподнялся — герцог помог ему прислониться к стене, протянул флягу. Из люка площадки выглядывал один из телефонистов, а лейтенант, с которым полковник работал у орудия, не давал ему пройти.

— Слушаю, — отозвался командующий, сделав несколько глотков, и лейтенант оглянулся, отступил от люка.

— Господин полковник, — доложил телефонист, — только что с нами связалась погранслужба Дармоншира. К нам с моря прибыло подкрепление. Просят пропуска.

— Берманы? — хрипло удивился Дармоншир. — С моря?

— Никак нет, ваша светлость. Берманы раньше пришли, помогают сейчас зачищать Двадцатый форт. Эмиратцы. По их словам, они направлялись к берегам Юга Рудлога, но, по просьбе принца-консорта Рудлога, сменили курс и пришли к нам. Сборные отряды Эмиратов. Со всех стран Манезии. Сорок восемь транспортных кораблей, двенадцать боевых листолетов с бойцами. Пятнадцать тысяч человек, оружие, боеприпасы.

Командующий потряс головой. Это было похоже на бред. Дармоншир выглядел таким же ошеломленным и неверящим.

— Вы ведь обращались вчера за помощью к Рудлогу? — уточнил он.

— Да, — буркнул Майлз, — мы посылали просьбу о подкреплении. Скорее, крик о помощи. Но нам сразу же с сожалением ответили, что все части связаны в боях и на уничтожении нежити. Об эмиратцах речи не шло.