Ожог любовью (СИ) - Карат Татьяна - Страница 26

— Егор, накладные нашел?

От нетерпения срывался голос. Желание увидеть эти чертовы документы было сильным до зуда. Меня не интересовал перечень поставленной продукции, только дата. Одна лишь дата и больше ничего.

Он протянул мне бумаги. Ничего не сказал, но взгляд, которым одарил при этом, мне не понравился. Неприятный холодок прошелся по коже. Вот не знаю почему, но почувствовала себя за бортом. Не в одной упряжке, где все проблемы и трудности делятся поровну, а сбоку — выброшенная и приговоренная. Когда видишь обвинение в чужих глазах, начинаешь автоматически выискивать свою вину, вспоминать то, чего не было.

Пролистала бумаги — это были такие же накладные, которые я видела в ночном клубе. Те же даты, мои подпись и печать.

— Что это?

— Хотел задать тебе этот же вопрос.

Взглянула на Петра, но он не встревал в разговор и никаким образом не показывал, что желает этого. Вольный слушатель — не более.

— Где водитель и экспедитор?

— Наши машины вчера не выезжали. Склад тоже не работал, поэтому товар точно не наш.

Я постепенно осмысливала сказанное, а он добивал меня все новыми и новыми сведениями.

— На накладных указан совсем другой банковский счет, для перечисления денег. Хоть в банке и не предоставляют подобную информацию, но в связи с обстоятельствами я все же получил данные. Счет открыт на твое имя.

Стояла и молча слушала. Я не была готова к подобному повороту. Работу считала вторым домом, а мой дом — моя крепость. Поэму рассчитывала получить здесь поддержку и помощь в выяснении всех обстоятельств и никак не обвинения. Беспричинное чувство вины накрыло с головой.

— Марина, я жду объяснений! — Быстрый взгляд в сторону окна и исправление. — Мы ждем объяснений.

Мысли табунами носились в голове не давая сосредоточиться ни на одной. Подстава. Да, это именно подстава, но кому я нужна? Такой хитро спланированный план мог провернуть кто-то имеющий не малые возможности.

Кто? Подозрение, павшее на Егора, как гонца принесшего плохую весть не имело никакого смысла. Да, он когда-то был не доволен моим назначением и считал меня недостойной этой должности, но устраивать такое? У него бы просто не хватило ни мозгов все это придумать ни возможности все это провернуть.

Кто же тогда? Кто?

Да и был ли сейчас смысл решать, кто это сделал? Более остро стоял вопрос «как со всего этого выпутаться?».

— Каких?

Я растеряно переводила взгляд с Егора на Петра, до последнего не желая оправдываться за то, чего не совершала. Часы на стене медленно двигали секундной стрелкой. В полной тишине кабинета этот шум казался оглушительным.

— Егор, оставь нас.

Егор взглянул на ген директора и нехотя вышел из-за стола, где до этого устроился на моем рабочем месте. Или уже бывшем рабочем месте? Хотя потерять работу в этом случае было бы самым минимальным последствием. Боюсь, так легко я не отделаюсь.

Дверь захлопнулась. Минута, вторая, время тянулось, но ничего не происходило. Я ждала обвинений, упреков. Ждала расспросов и криков. Но он молчал.

Через несколько минут Петр Васильевич подошел ко мне медленно не спеша. Он для меня Петр Васильевич и только. Не стоит ничего вспоминать, ни его попытки за мной ухаживать, ни поцелуи. Зачем? Чувствовать себя кем-то важным для него, надеяться, что он мне поверит, станет на мою сторону и будет помогать докопаться до правды? А что потом? Разочарование — болезненное и разрушительное.

Знаю что это такое. Когда-то уже разочаровалась, очень сильно разочаровалась, это едва не стоило мне будущего. И все потому, что поверила, слепо поверила в то, чего на самом деле не было.

Бизнес и мужчина это одно целое. Женщина в этой схеме всегда на второстепенных ролях. Нет смысла оправдываться и просить помощи, если на другую чашу весов поставлен бизнес.

— Ты это делала?

— А мой ответ будет иметь какой-то вес?

— Ты это делала?

И если первый раз я не услышала в его словах угрозы и едва сдерживаемой ярости, то сейчас не заметить этого не могла.

— Нет.

— Можешь собирать вещи.

Могу ли я довериться, тебе

Но так что б, не разочароваться?

Не испытать той боли, своих слез

Не быть преданной раз за разом

Могу ли я довериться тебе,

Но так, чтоб боли больше не касаться?

«Алиса из страны чудес»

После ухода Петра Васильевича, дверь осталась открытой. Мои сборы заняли не так много времени, но в течении него, около кабинета успели пройтись в неотложных делах все наши сотрудники. Каждый заглядывал, кто тайком, кто открыто, пытались узреть, больше чем предыдущий. Может мои слезы?

Но я не рыдала. Слезы стояли в глазах, закрывая обзор, но ни одна из них не упала. Голову опустила достаточно низко, не желая кому-то показывать свою боль. Да и кому ее показывать. Я была уверенна, что утешения не увижу. Здесь был предатель, один, а может несколько. И сейчас он триумфавал. Зачем же своими слезами его радовать?

Бодрила себя единственной мыслью: мне давно нужен был отдых, чем не повод? Только, боюсь, подобного отдыха я даже в кошмарных снах не видела.

Бодрилась, утешала себя, но дрожь в руках выдавала мое состояние.

Я выходила из кабинета с коробкой в руках. Впереди обзор был не слишком большой. В самой двери столкнулась с Егором. Он точно так же с коробкой в руках заходил в кабинет.

— Петр Васильевич назначил.

Не задавала вопроса, и даже выжидающе не уставилась на него, но он все же решил просветить. Так сказать поделиться триумфом. Не скрою, эти слова больно резанули по и так ущемленному самолюбию.

Промолчала.

— Давно нужно было вот так. Человеческих жертв избежали бы.

Пропустила его вперед и сама сразу же вышла. Так хотелось ответить. Было что сказать, обвинить в подозрениях, упрекнуть в подставе. Но какой в этом смысл? Пустое содрогание воздуха. Не имея доказательств, мои слова будут звучать всего лишь как обида разъяренной барышни.

Дни тянулись ужасно медленно. В четырех стенах квартиры это казалось особенно заметным. Новости все так же по всем каналам гласили о ужасных событиях двух недельной давности, каждый раз в подробностях рассказывая само событие и уже три человеческих жертвы которое оно поволокло за собой. Никакой оперативной информации следствие не давало, но нашим людям нужна пища для сплетен, и пронырливые журналисты ее выискивали где угодно.

Петр Васильевич с голубого экрана каждый день, вот уже на протяжении двух недель гласил, что ведется внутреннее расследование, и виновные обязательно будут наказаны. Администратор ночного клуба, дабы отбелить свое имя, не медля, указал на меня, как на самую более вероятную виновницу этого преступления. И после громких слов моего бывшего начальника шло мое подробное досье, которое журналистам удалось раздобыть. Отрезанные куски когда-то сказанных фраз были смонтированы таким образом, что я и сама сомневалась в своей не виновности.

На второй день, прибыв в отделение полиции и написав подписку о не выезде, я едва ли смогла доехать домой. Журналисты, жаждущие сенсации — страшные люди, а толпа зевак, желающих поучаствовать в чем-нибудь интересненьком вообще звери.

Мою квартиру оккупировали и держали в круглосуточной облаве около трех суток. Машину у подъезда облили бензином и подожгли. Я все это наблюдала с окна, боясь даже выйти, так как самосуд грозил линчеванием без суда и следствия.

В двери заскрежетал замок. Прислушалась. Да, действительно, кто-то открывал входную дверь. Пошла в прихожую.

— Привет, красавица! Как день прошел?

— Привет!

Подбежала и бросилась мужчине на шею. Он захлопнув сзади дверь подхватил меня под ягодицы и прижав теснее к своему торсу слегка закружил. Как же я по нему скучала весь день!

— Опять смотрела новости и расстраивалась?

— Нет. Снежка заходила. Я с ней отвлеклась.