Путь на Балканы (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 31

— Нечто от такого пустяка помереть можно?

— Голова предмет темный и исследованию не подлежит, — задумчиво заявил Будищев, припомнив где-то слышанную фразу.

— Что же теперь делать?

— Что-что, снимать штаны и бегать!

— Вот что, — решительно заявил Федор, — я на себя все возьму!

— В смысле?

— Скажу, что я Погорелова прибил! Увидел, мол, что он с девчонкой творит, ну и вдарил…

— Это ты хорошо придумал, — одобрительно ответил Дмитрий. — Тебя на каторгу, Ксюху ославим на всю деревню, зашибись, чо! Тебя бы такого умного в правительство, хотя, судя по всему, там таких и без того хватает.

— Ты думаешь, он успел? — хмуро спросил Федька.

— А кумушкам деревенским, не один ли хрен? Так и будет для всех со сбитой целкой.

— И что делать?

— Ты не знаешь, где у хозяев водка?

— Нет, а зачем?

— За надом!

Ганна вернулась домой только через пару часов. Зная, что Оксана управила худобу[29] она и не подумала обходить хозяйство, а присев на скамью обвела угрюмых солдат лукавым взглядом.

— Чому зажурились, москалики? — пропела она грудным тоном.

— Устали, — односложно ответил ей Дмитрий, а Федька и вовсе отвернулся к стене.

— Я тоже заморилась.

— Могу себе представить!

— Ни, не можешь, — сладко потянулась молодая женщина и засмеялась счастливым смехом. — А где Оксана?

— Спит она. Не тревожь ее.

— От лежебока! Так и проспит все царствие небесное.

Вольноопределяющиеся вернулись поздно. Оба были изрядно пьяны, а потому веселы. Лиховцев принялся выкладывать на стол принесенную с собой снедь, а Штерн взгромоздил на стол штоф водки.

— Ну, что, гуляем? — спросил Николаша, широко улыбнувшись.

— Я смотрю, вы уже, — скупо улыбнулся Дмитрий.

— Есть немного, друг мой! Впрочем, я пьян не от выпитого.

— Что-нибудь случилось?

— О, да! Я влюбился…

— Неужто в Алешку?

— Фу, какой вы все-таки пошляк, Будищев! Нет, я встретил совершенно необыкновенную барышню. Все же, какая досада, что унтер не отпустил вас с нами! Если бы вы увидели ее, то наверняка даже ваше черствое сердце пришло бы в движение. Боже, как она мила!

— Не обращайте внимания, — заметил закончивший сервировать стол Лиховцев, — Коля подобным образом описывает всех понравившихся ему особ женского пола. А поскольку он ужасно влюбчив, происходит это с завидной регулярностью. Тем не менее, мы действительно недурно провели время, и могу сказать только одно: — очень жаль, что вас не было с нами!

— Как бы не так! Мы и без того едва не опоздали на построение, с этими чертовыми сапогами.

— Вот как? Право, неожиданный поворот событий. Кстати, а как сапоги?

— Вон стоят, можешь полюбоваться. Фищенко так восхитился их видом, что сразу залепил нам по паре нарядов вне очереди. Если не считать этого, то мы провели время очень скучно. Правда, Федя?

Услышав вопрос Шматов вздрогнул, но промолчал. В отличие от него Штерна остановить было невозможно.

— Ах, какая чудная все-таки девушка, — продолжал он живописать свою новую возлюбленную. — Вы не поверите, мила, красива, грациозна как лань! А глаза… боже, какие бездонные глаза!

— Николя, конечно, несколько преувеличивает, — с улыбкой подтвердил Лиховцев, — однако не могу не признать, что барышня действительно примечательная. Правда у нее горе…

— В смысле, горе, этого ушибленного Купидоном встретила?

— Нет, не настолько большое, — ухмыльнулся Алексей, куда лучше воспринимавший шутки Будищева под воздействием спиртного. — Так вы будете пить?

— Ну, наливайте, раз принесли.

— А где наша прелестная хозяйка?

— Я туточки, — выплыла со своей половины, успевшая принарядится Ганна. — А где Охрим?

— Увы, вашего супруга задержали какие-то неотложные дела! Впрочем, полагаю, вам это не помешает поддержать нашу компанию?

— Ой, — весьма натурально смутилась женщина. — Нехорошо это как-то. Разве только чуточку.

— Чуточку, так чуточку! — почти пропел взявшийся за штоф Штерн.

— Ну и что за горе у прекрасной незнакомки лишившей покоя нашего Николашу, — поинтересовался Дмитрий, когда все выпили.

— Весьма запутанная история, — охотно принялся рассказывать Алексей, — вообразите, у нее недавно умерла мать, а еще раньше забрали на службу брата. Очевидно, их семья связывала все свои надежды с его возвращением домой, но не так давно в Бердичеве появился какой-то солдат и сообщил, что ее брат умер. Надо сказать, что эту печальную весть он принес не ей, а каким-то знакомым… в общем, она теперь ищет этого солдата, но никак не может найти. Что совсем неудивительно, ведь наш полк довольно велик!

— Я обещал найти ей этого солдата, — мечтательно пояснил Штерн, — вы бы видели, как загорелись ее глаза!

— И как же её зовут? — нахмурился Будищев.

— Геся Барнес, а брата, соответственно, Марк Барнес.

— Тю, да она жидовка! — с презрительным разочарованием в голосе протянула Ганна.

— Ну что вы такое говорите! — укоризненно покачал головой Николай, — прежде всего, она прекрасная молодая женщина. К тому же несть ни эллина ни иудея… кстати, Дмитрий, а вы ничего не знаете по этому поводу?

— Боюсь ничем не смогу помочь, — равнодушным голосом ответил тот, бросив быстрый взгляд на Федьку.

Но тот сидел мрачный и был настолько погружен в свои мысли, что кажется, ничего не замечал вокруг. Дмитрий тоже был не слишком расположен веселиться, а приятели-вольноперы и без того были подшофе, так что гулянка долго не продлилась. Через час, решив, что выпито достаточно, все отправились спать.

Утро началось с требовательного стука в дверь, после чего в хату ввалились Галеев, Хитров и еще пара солдат держащих в руках винтовки с примкнутыми штыками.

— Вы чого, сказились? — напала на них Ганна, — добрые люди еще спят!

— Тихо, хозяйка, — оборвал ее унтер. — Скажи ка лучше, ты вчера возле хаты других солдат, кроме своих постояльцев не видела?

— Ничого я не бачила! — решительно заявила в ответ женщина, уперев руки в бока.

— А дома всё время была, может отлучалась куда?

— Николы такого ни було!

— Что случилось, господин унтер-офицер? — вышел вперед кое-как одетый Штерн.

— Не твое дело! — рыкнул на него Хитров, но наткнувшись на строгий взгляд Галеева, сбавил тон. — Где Будищев?

— Здесь я, — выглянул из-за занавески Дмитрий.

— Одевайся, — хмуро велел ему унтер. — С нами пойдешь.

— Слушаю.

— Шматов, и ты тоже.

Винтовки им взять с собой не позволили, однако ремни и отбирать не стали. Скоро они подошли к господскому дому, где их ожидал штабс-капитан Гаупт и другие офицеры роты.

— Здравия желаю вашему благородию, — выкрикнул Дмитрий и стал в полном соответствии с уставом, "есть глазами начальство".

— Вольно, — махнул рукой Гаупт, — Погорелова видел вчера?

— Никак нет, ваше благородие! Вроде бы…

— Так "вроде бы" или не видел?

— Не видел!

— Врет он, ваше благородие, — вмешался Хитров. — Он с писарем крепко не ладил, так что более некому!

— Да что случилось то?

— Молчать! Говорить будешь, когда тебя спросят.

— Виноват! Так точно!

— Писаря Погорелова нашли сегодня утром в деревенском колодце, — пристально глядя Будищеву в глаза, сказал штабс-капитан. — Ты ничего не хочешь сказать по этому поводу?

— Никак нет!

— А отчего вы с ним подрались?

— Так это когда было, ваше благородие.

— Отвечай!

— Из-за бабы!

— Ну, допустим, а из-за какой?

— Так это…

— Отвечай!

— Из-за хозяйки нашей.

— Из-за нее могли, — хохотнул в сторону Венегер, — бабец пегвый согт!

— А ты что скажешь? — обратился к Шматову командир роты, с досадой посмотрев на своего субалтерна.

Федор все это время стоял, ни жив, ни мертв и только время от времени моргал своими голубыми глазами. Услышав вопрос, он вздрогнул и с каким-то отчаянием в голосе выкрикнул: