Римский медальон - Д'Агата Джузеппе - Страница 20

• Предыдущая
• 20/42
• Следующая

— Эти окна выходят во двор. Мы, как я уже сказал, в самой старой части дворца. Остальное было перестроено в восемнадцатом веке.

Они остановились у окна. Может быть, того самого, за которым Эдвард видел бредущую со свечой Лючию.

— Мне рассказывали о легенде, связанной с дворцом Анкизи.

— Таких легенд множество, и у каждого патрицианского палаццо своя, — небрежно заметил князь. — Это, можно сказать, обязательное условие. — Он улыбнулся и повлек Эдварда за собой дальше.

— А у вас — это органная музыка и призрак женщины, который бродит ночью по этим комнатам?

— Могу заверить, что я никогда не видел ничего подобного. К счастью… Иначе я был бы уже мертв.

— Да. Легенда гласит, что тот, кто увидит этого призрака, умирает в течение месяца.

Анкизи поднял брови:

— Любезнейший мистер Форстер, до лекции осталось несколько дней, а ваша жизнь слишком ценна. Собственно, мы почти пришли.

И действительно, они оказались в старинной, заброшенной пинакотеке. На стенах видны были разной величины темные прямоугольники: следы множества висевших тут в свое время картин.

— Вот единственные настоящие призраки в этом палаццо. Призраки картин, — с сожалением заметил Анкизи, — картин, которые висели здесь и которых больше нет. Тут находились наименее значимые произведения из моей коллекции, и я согласился продать их. Все они будут выставлены на аукцион в антикварном салоне на площади дель Пополо.

Эдвард помнил это место. Он знал, что картины будут продаваться именно там.

— Когда это произойдет?

— Сегодня вечером, после шести. Но это не бог весть что. Произведения некоторых маньеристов прошлого века — Пирани, Галлинари, Спина, Тальяферри…

Говоря это, Анкизи касался ладонью темных следов. Потом указал Эдварду и на то место, где висело полотно Тальяферри.

— Здесь висела картина Тальяферри?

— Да. «Архитектурная фантазия на римские темы».

— Я знаком с неким полковником Тальяферри, — осторожно заметил Эдвард. — Коллекционером старинных часов.

— А, тот старик с виа Маргутта! — Анкизи сочувственно вздохнул. — Бедняга, он очень болен. Вчера его отправили в клинику Амати. Похоже, ему недолго осталось жить.

Больница Амати на виа Номентана утопала в зелени. И яркая зелень, и сияние дня смягчали ощущение беды, идущее от старого, с облупленными стенами здания. Сейчас оно казалось обителью покоя.

Монахиня, дежурившая у входа, объяснила, куда нужно пройти, и Эдвард направился по длинному коридору. Он уже хотел было войти в палату, как дверь открылась, и ему навстречу вышла сестра милосердия.

— Здесь лежит полковник Тальяферри?

Женщина прикрыла за собой дверь.

— Здесь. Мне очень жаль, но к нему нельзя.

— Как он себя чувствует?

— Он очень слаб. Но доктор говорит, что все обойдется. Приходите завтра. Думаю, тогда вы сможете его повидать.

Она удалилась. Эдвард услышал, что кто-то зовет его:

— Профессор Форстер!

Из небольшого холла в конце коридора навстречу Эдварду шла девушка. Он вспомнил, что где-то уже встречал ее.

— Вы не узнаете меня? Я — Джулиана, племянница полковника. — Неловкая, смущенная, она по-прежнему оставляла впечатление гадкого утенка.

— Да-да, конечно…

Девушка начала что-то искать в сумочке.

— Дядя просил меня передать вам это… — И она достала массивный ржавый ключ. — Я звонила вам в гостиницу, но не застала.

Эдвард с недоумением посмотрел на ключ.

— Что это?

— Ключ от тринадцатой квартиры. На виа Маргутта.

Он попытался расспросить Джулиану, что бы это значило и почему ее дядя захотел передать ему этот ключ, но та путалась в объяснениях, так ничего толком и не сказав.

Эдвард поспешно покинул клинику и, сев в «ягуар», помчался на виа Маргутта.

А его место на парковке тотчас заняла другая машина, поскромнее. Из нее вышел Лестер Салливан. Сняв шоферские перчатки и бросив их на сиденье, он направился в клинику. Выражение его лица, скрытого большими солнцезащитными очками, разобрать было невозможно.

Эдвард проехал по улице Двадцатого Сентября, свернул к площади Барберини. Рим цвел, шумел, сиял, жил своей повседневной жизнью. Люди спешили по делам, сидели на улицах за столиками кафе… Но Эдварду казалось теперь, что все это — декорации, за которыми, невидимое обычному глазу, разворачивается настоящее действие.

Он выехал на виа Систина и скоро притормозил у дома 53 В по виа Маргутта. Сердце его бешено колотилось, когда тяжелый ключ со скрипом поворачивался в замке квартиры номер тринадцать.

Дверь подалась со звуком, похожим на стон. Эдвард остановился на пороге, осматриваясь. В темном помещении стоял резкий запах сырости и пыли, скопившейся за многие десятилетия. Щелкнув зажигалкой, он подошел к окну. Закрытые ставни были изъедены жучком. Эдвард попытался поднять державшую их перекладину, однако при первом же его усилии ставни рухнули.

Солнечный свет залил комнату. Запустение, царившее в ней, наводило тоску. Обои свисали со стен кусками. На гвоздях болтались гипсовые античные маски с перекошенными ртами. Их пустые глазницы во множестве уставились на непрошеного гостя. Щербатый пол был усеян мусором и битым стеклом. Осторожно ступая, Эдвард двинулся в глубь квартиры по длинному коридору, в который выходили двери нескольких небольших, похожих на кельи комнат.

В торце коридора оказалась еще одна дверь. Эдвард, прислушавшись, слегка надавил на нее, и она тут же с грохотом упала, подняв с пола тучу пыли. Эдвард закашлялся.

Теперь он оказался в очень большой комнате. Она была значительно светлее других, потому что солнце проникало сюда не только через запыленные окна, но и сквозь довольно грязный стеклянный купол в потолке.

Эдвард понял, что находится в мастерской художника. Точнее, в том месте, где когда-то находилась мастерская: несколько сильно осыпавшихся полотен, старые, покрытые пылью рамы, покосившийся мольберт, ветошь, палитра с засохшими красками. Битое стекло хрустело под ногами. Сквозняк гулял по всему помещению, шевеля старые бумаги и обрывки ткани. Казалось, по мастерской перемещается некто невидимый.

Эдвард с испугом взглянул на одну из картин. Это был поясной портрет женщины. Но вместо головы зияла дыра: кто-то вырезал из портрета кусок холста.

Это был портрет Лючии. Он узнал ее светлое платье и прекрасно прописанный медальон с совой.

Эдвард с трудом отвел взгляд от обезображенного полотна и покачнулся — пол в центре комнаты заметно осел и, казалось, готов был в любую минуту провалиться на нижний этаж. Оглянувшись, Эдвард увидел еще одну дверь, еле державшуюся на петлях.

Он пробрался вдоль стены к этой двери и толкнул ее. Она легко отворилась, открыв узкий проход между двумя кирпичными стенами. В конце прохода Эдвард обнаружил крутую каменную лестницу.

Он стал подниматься по этой лестнице, ощущая себя словно в колодце: только где-то наверху брезжил свет. Каменные ступеньки крошились у него под ногами. Эта разрушенная часть здания была необитаемой уже бог знает с каких времен.

На площадке Эдвард остановился и заглянул в большой проем в стене: видимо, тут была разобрана какая-то перегородка. Слабый свет проникал сквозь переплет стеклянного фонаря в потолке. Эдвард разглядел комнату, уставленную по периметру разбитыми амфорами. В углу красовался мраморный бюст со стертыми чертами лица.

Эдвард собрался продолжить подъем, но вдруг замер, отчетливо услышав чьи-то шаги. Он затаил дыхание. Шаги, казалось, доносились снизу, из мастерской художника.

Ступая на цыпочках, он поднялся еще на несколько ступенек и укрылся в стенной нише. Шаги приближались. Дверь, ведущая в проход перед лестницей, слегка скрипнула. Кто-то начал медленно подниматься по ступенькам. С минуты на минуту этот кто-то должен был появиться на площадке, где только что стоял Эдвард.

Вот уже показалась рука, ухватившаяся за железные перила, и наконец Эдвард увидел поднимавшегося человека. Это был Пауэл. Он поднял голову и встретился взглядом с Эдвардом.

• Предыдущая
• 20/42
• Следующая