Деус Вульт! - Дагген Альфред - Страница 45

• Предыдущая
• 45/79
• Следующая

В полночь многие неверные отправились спать, и на северной стене стало спокойнее. Желудок Рожера переварил ужин, и юноша уныло подумал о том, что два дня придется отступать и сражаться с пустым брюхом. Наверняка штурм отменят; кто же решится на измену накануне подхода подмоги? Он попытался разглядеть белую стену цитадели, возвышавшуюся над южной стеной, но глаза были бессильны разглядеть что-то в темноте летней южной ночи. Город спал, и слышался лишь собачий лай, сначала дружный, а потом распадавшийся на отдельные голоса. Он так привык к этому собачьему хору за восемь месяцев… Вдруг с юго-востока донесся крик, и то был не заунывный фальцет неверных или гнусавый вопль греков, но глубокий, звонкий и громкий воинский клич Запада! Люди во дворе встрепенулись, и кто-то настежь распахнул калитку позади замка. На склоне холма загорелись факелы. Рожер принялся медленно спускаться по лестнице и присоединился к товарищам. Больше не нужно были следить за Мостовыми воротами. Скоро они будут колотить мечами в их деревянные створки. А сейчас люди выскакивали в узкую калитку, и в темноте у северного края моста постепенно вырисовывалась маленькая фигурка коня. Он услышал чей-то глубокий голос, нараспев читающий латинское благословение, и вспомнил слух о том, что сам епископ Пюиский возглавит эту атаку, потому что все графы и герцоги будут участвовать в штурме. Он занял свое место среди пеших рыцарей, стоявших лицом к всадникам. Их задачей было захватить надвратные башни, пока остальные будут штурмовать сами ворота. Наверное, он был здесь единственным, кто ни разу не принимал участия в захвате французских или итальянских городов и не знал, как за это взяться. Он наклонился, чтобы подтянуть ремни, стягивавшие штаны у голеней, но тут стоявший за ним человек рванулся вперед и чуть не повалил его. Тем временем в городе нарастал шум, и огни с каждой минутой приближались. А затем, перекрывая крики, прозвучал звонкий клич: «Deus vult!», и рыцари, повторяя его, ринулись в темноту.

Рожер ощупью шел вперед, держа над головой щит, и вскоре присоединился к толпе воинов, ломившихся в ворота и вызывавших на бой засевших наверху турок. Из бойниц летели стрелы и осколки камней, но у оборонявшихся уже не было времени кипятить воду, а сомкнутые над головами атакующих огромные западные щиты создавали для них надежный заслон… Когда ворота распахнулись, Рожер внезапно ослеп от яркого света, заливавшего сводчатый проход в стене. Громкий крик «Ville gagnee!» [43] вырвался из глоток собравшихся у моста пилигримов — это значило, что штурм закончен и настала пора грабить. Рожер, прыгнув на темную лестницу левой привратной башни, услышал грохот копыт. Это епископ Пюиский вел всадников в город.

Он первым стал подниматься по винтовой лестнице, которая, конечно, как назло, вилась направо, так что не прикрытый щитом бок оказывался под ударом. Лестница упиралась в запертую дверь, но следом уже поднимались другие паломники, возглавляемые каким-то слугой с топором в руках. Дверь выломали, и Рожер прыгнул внутрь. Он опустил меч, оказавшись в маленькой, квадратной, совершенно пустой комнате с точно такой же дверью напротив и лестницей, ведущей на крышу. Обороняющиеся успели бежать, но противоположная дверь запиралась изнутри, и враги не сумели закрыть замки. Рожер толкнул дверь и оказался на переходе крепостного вала. Вершина стены тонула в темноте, и он не решился двинуться по галерее, но в этот момент кто-то с факелом залез на крышу, и Рожер увидел, что стоит в пустом переходе, ведущем к запертой двери противоположной башни. Вскоре ее тоже взломали топором, за ней оказалась еще одна пустая комната, и тут до него дошло, что защитники стен бежали по крепостному валу и укрылись в цитадели, заперев за собой двери. Стены Антиохии были возведены весьма хитроумно. Толстые двери перекрывали доступ с вала в башни, внутри которых проходили лишь винтовые лестницы. Все было продумано с таким расчетом, чтобы атакующих, преодолевших внешнюю стену, можно было обварить кипятком из внутренних помещений и перестрелять с верхних ярусов башен. Но когда пилигримы открыли огромные Мостовые ворота, эти ухищрения оказались ни к чему.

Видимо, защитники стен спешили укрыться в цитадели, но все же следовало в этом убедиться, и Рожер со своим небольшим отрядом прошел по валу до башен, высившихся у ворот Святого Павла, пока не достиг края обрыва, за которым вздымалась цитадель. Они посоветовались и решили, что сделали вполне достаточно и давно пора поискать добычи. Арбалетчик, поигрывая в темноте топором, согласился постоять у ближайших к цитадели запертых дверей и пообещал поднять тревогу в случае внезапной вылазки, а остальные по винтовой лестнице спустились в город.

Рожер осторожно пробирался по узкому переулку, прижимаясь спиной к стенам домов и держа над головой щит; хотя защитники стен быстро поняли, что все кончено, и бежали еще до того, как началась погоня, в самом городе все могло обернуться иначе. Здесь жило много неверных, да и часть гарнизона стояла на постое в частных домах. Проснувшись от шума битвы, турки инстинктивно схватились за оружие и выскочили на улицу. На узких, извилистых переулках и во двориках, карабкавшихся по склону холма, началась резня не на жизнь, а на смерть.

Пройдя по крепостному валу, Рожер значительно опередил остальных пилигримов, с боем бравших дом за домом. Прислушавшись к шуму боя, он оглянулся и понял, что на этой узкой улице оказался совершенно один. На него накатила волна страха — непроизвольно он вскинул щит и прижался к стене. Снизу доносились яростные крики, но ближайшие дома казались безлюдными. Внезапно в доме напротив распахнулось окно, и чья-то рука выставила наружу две палочки, связанные в форме креста с равными концами. Ясно, их держит грек! В ответ он поднял рукоять своего меча. Рука исчезла, но минуту спустя в отблесках факелов он увидел беззвучно распахнувшуюся дверь. Он заколебался: это могло быть ловушкой. Однако Рожер тут же сообразил, что неверные столь неистово ненавидят христианские символы, что едва ли станут пользоваться ими, даже чтобы обмануть врага. К тому же, если он не проберется в дом, ему не видать добычи.

В три прыжка он добрался до двери и вошел в узкий коридор, оштукатуренные стены которого отражали лившийся из-за угла свет. Двигаясь к его источнику, он услышал пронзительный женский визг, и это прибавило ему смелости. Дальше лежал мощеный дворик длиной футов в десять. Кольцо в стене поддерживало трехфитильную металлическую лампу, и полоска полированных изразцов отражала ее свет. В нише у дальнего конца двора стояла низкая кушетка, а на ней сидела пожилая женщина в шелковых одеждах. Она визжала до тех пор, пока какой-то мужчина, одетый в грубую короткую тунику, не ткнул ей в лицо зажженным факелом. Заслышав звук шагов, он обернулся, и юноша решил, что перед ним евнух. Коли это так, у него, конечно, были причины мстить своей хозяйке, и вмешиваться не имело смысла. И вообще если придется грабить, то ему не обойтись без проводника. После секундного замешательства он пересек двор, толкнув евнуха в спину умбоном, и разрубил женщине голову. На мгновение глаза евнуха остекленели, держа факел в вытянутой руке, он ошеломленно глядел на рыцаря, но потом улыбнулся и кивнул на занавешенный проем слева. Он как-то невнятно замычал, затем открыл рот и показал, что у него нет языка.

Кончиком окровавленного меча Рожер откинул занавеску и увидел маленькую тесную комнату, бедно обставленную, но сверкавшую разноцветными изразцами. В углу скорчился перепуганный мальчик лет восьми. Глядя на ребенка, немой евнух издал жуткий торжествующий звук и взмахнул факелом, но Рожер схватил его за плечо, оттолкнул, а потом показал ему вынутый из пояса кошелек. Мужчина понял, пошел в угол, все еще бормоча что-то себе под нос, поднял большой булыжник, вытащил из-под него кожаную сумочку и высыпал на пол гору монет. Рожер ногой разделил ее на две примерно равные части, вынул из ремней щита левую руку, опустился на колено и бережно поднял свои монеты, не спуская глаз с союзника; ни один норманн во время дележа добычи не подставит другому спину. Юноша поднялся и пошел к двери. Его одолевала усталость, и он вспомнил, что оставил постель в осадном замке. Конечно, узел уже прибрали к рукам. Но эту утрату можно будет восполнить где-нибудь еще: христианские рабы имеют право убивать своих хозяев, но ему не хотелось ни видеть, ни слышать, что евнух станет делать с мальчиком. Заметив, что немой взял со стола маленький нож и двинулся на ребенка, Рожер предпочел поскорее убраться из этого дома.

• Предыдущая
• 45/79
• Следующая