Отважная лягушка. Часть 3 (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна - Страница 43

- Они тебе не подошли? - участливо поинтересовалась Ника.

- Даже чуть великоваты, - понизила голос собеседница.

- Тогда чем ты недовольна? - удивилась девушка, присаживаясь на кровать.

- Трита предупредила, чтобы я даже не думала к их хозяйке подлизываться, - тревожным шёпотом сообщила невольница. - Она им, видите ли, уже все уши прожужжала, какая я верная и преданная. Вот я опасаюсь. Тут все рабы за неё.

Горько усмехнувшись, попаданка покачала головой. Даже в таком крошечном коллективе среди, казалось бы, одинаково бесправных людей находятся такие, кто готов вести бесконечную грызню за близость к источнику власти и материальных благ.

- Забудь, - усмехнулась она. - Если завтра утром всё получится, вечером ты будешь выше их всех.

- Да благословят вас небожители, госпожа! - всхлипнула женщина. - До последнего часа буду помнить вашу доброту.

Уже лёжа в постели, Ника внезапно вспомнила странное поведение местных невольников, попрятавшихся, едва из спальни выбрался страдавший с похмелья Итур Септис Даум.

Закутавшаяся в одеяло и плащ Риата охотно просветила хозяйку.

- У радлан издавна повелось, что глава семьи должен просыпаться первым, чтобы принести жертву на алтарь домашних богов. Видно, ваши родственники тоже придерживаются старинных порядков. Только забот у господина Септиса много... Рано встать не всегда получается.

- То есть, прячась от хозяина, рабы делают вид, будто все в доме ещё спят? - усмехнулась девушка, в который раз удивляясь практичности местных жителей. Действительно, если господин, выйдя утром из комнаты, никого не видит, значит, он проснулся первым и может с чистой совестью приносить жертву, как того и требует старинный обычай.

- Может, поэтому госпоже Септисе не понравилось, что у вас всю ночь светильник горел? - еле слышным шёпотом предположила невольница. - Говорят, в давние времена их зажигали только после того, как солнце полностью скрывалось за горизонтом, и гасили перед тем, как лечь в кровать.

"Выходит, мои горячо любимые родственники свято чтут традиции предков, - подумала Ника. - Это плохо. Консерваторы - люди упрямые. Но и у них есть свои слабости. Главное - суметь вовремя их отыскать".

Покидая дом регистора Трениума, второй писец рудника "Щедрый куст" не предполагал, что расставание с госпожой Юлисой окажется настолько тяжёлым. Молодой человек чувствовал, что некая частица его души навсегда останется с этой девушкой. Теперь, сколько бы лет не отмерили Олкаду Ротану Велусу бессмертные боги, скольких бы женщин ему не пришлось встретить на своём пути, каждую из них он неизбежно будет сравнивать с Никой Юлисой Терриной.

Но вместе с этим писец с предельной ясностью понимал, что эта девушка потеряна для него навсегда. И дело не столько в том, что знатные родственники не позволят ей встречаться с каким-то коскидом, скорее всего, она сама не захочет продолжить их знакомство.

Молодой человек машинально потёр лоб, осторожно ощупывая недавно зарубцевавшуюся рану. Более чем красноречивый ответ на все его надежды.

Погружённый в мрачные мысли, он едва не прошёл мимо знакомых ворот в высокой, гладко оштукатуренной стене.

Видимо, за время его отсутствия управитель дома сенатора Юлиса поменял привратника, потому что в ответ на энергичный стук в калитке открылось узкое окошечко, и послышался недовольный хриплый голос:

- Чего надо?

Второй писец рудника "Щедрый куст" знал, его одежда выглядит небогато, и время для визита уже неподходящее, тем не менее, грубость раба разозлила его не на шутку.

- Да как ты смеешь, мерзавец, так разговаривать со свободным гражданином, коскидом славного Касса Юлиса Митрора?!

- Простите, господин, - уже вежливо, даже заискивающе пробормотал невольник, по-прежнему даже не думая открывать. - Но я вас не знаю.

- Олкад Ротан Велус! - заносчиво представился запоздалый гость. - Сын Пруса Ротана Глеба!

Тут же звякнул засов, потом ещё один. Как и все обитатели дома, привратник не мог не знать имени секретаря своего хозяина.

Кряжистый здоровяк с лысой головой, посаженной, казалось, прямо на широченные плечи, прикрытые жилетом из толстой кожи, застыл в более чем почтительном поклоне.

Не удержавшись от соблазна, молодой человек, перед тем как ступить на плотно подогнанные плиты двора, влепил звонкий подзатыльник могучему стражу ворот.

В отличие от регистора Трениума, сенатор Юлис имел в столице не просто большой дом, а целую, пусть и крошечную усадьбу с хозяйственными постройками и садиком.

Из конюшни вышел пожилой невольник в облезлом меховом плаще поверх застиранного, но ещё крепкого, без видимых заплат хитона.

Узнав одного из подручных управителя, Олкад остановился.

- Эй, Шоря!

- Да, господин, - поспешно поклонившись, раб выпрямился, подслеповато щуря узкие, запрятанные среди морщин, глаза.

- Не узнаёшь? - усмехнулся молодой человек, величаво расправляя плечи и выпячивая грудь.

- Да это же молодой господин Ротан! - всплеснул руками собеседник. - Хвала богам, вы вернулись! Вот уж обрадуется ваш почтенный отец!

- Где он? - перебил его коскид.

- Так у себя, господин Ротан, - махнул Шоря в сторону дома. - Всё работает с зари и до зари.

- А господин сенатор?

- Откуда же глупым рабам знать, что изволит делать их хозяин? - заюлил старый невольник.

- Он дома или нет? - прикрикнул Олкад.

- Нет, нет, господин Ротан, - энергично замотал головой собеседник. - Как с утра отбыл, так и не появлялся.

Кротко вздохнув, он развёл руками.

- Дела.

Тут же потеряв к старику всякий интерес, молодой человек торопливо поднялся по мраморной лестнице, миновал ряд колонн, прикрывавших фасад дома с высокой резной дверью, не обращая внимание на ещё одного привратника, склонившегося в глубоком поклоне, быстро пересёк богато обставленную прихожую и оказался в первом внутреннем дворике с большим квадратным бассейном.

Олкад знал, что его дно выстлано голубой галькой, которая удивительно красиво смотрится при свете дня, привлекая внимание каждого, кто впервые оказывался в доме сенатора Касса Юлиса Митрора.

Но коскида сейчас мало интересовали прелести интерьера. Почти бегом добежав до стола с пустым хозяйским креслом, он свернул в неприметный коридорчик, оканчивавшийся крепкой деревянной дверью.

Поначалу молодой человек хотел просто ворваться в комнату, служившую архивом сенатора и рабочим местом его секретаря, но в последний момент остановился и вежливо постучал, чувствуя, как бешено колотится сердце.

- Кто там ещё? - сварливо отозвался сильно недовольный голос. - Я же сказал, что занят!

Сына подобное поведение отца нисколько не удивило. Его покровитель всегда входил без стука, а на прочих обитателей маленькой усадьбы Прус Ротан Глеб мог ворчать совершенно безнаказанно.

- Я.

Последний раз они виделись больше года назад, когда второй писец рудника "Щедрый куст" приезжал в Радл по поручению господина Атола.

С тех пор секретарь сенатора Юлиса ещё больше постарел, высох и ссутулился от ежедневного корпения над исписанными папирусами. Вот и сейчас перед ним на столе лежало несколько свитков.

За узкими окнами, выходившими во внутренний дворик, уже царил полумрак, но яркое пламя двухрожкового светильника без труда позволило отцу узнать сына.

- Олкад! Хвала богам, ты здесь!

Кряхтя, он поднялся со своего сиденья с подлокотниками, но без спинки, и вскоре уже обнимал дорого гостя.

- Я рад, что ты добрался благополучно, - шмыгая носом и моргая, Прус отстранился и ещё раз оглядел отпрыска с ног до головы.

- Как раз позавчера принёс в жертву Геладе голубя, и небожительница меня услышала!

Внезапно посмотрев за спину молодого человека, он с тревогой спросил:

- А где госпожа Юлиса? Неужели ты оставил её во дворе?

- Она решила остановиться в доме регистора Трениума, - объяснил Олкад. - Я ничего не мог поделать. Всё же он ей родной дядя. Надо бы доложить покровителю...