Поверь в мечту - Дайер Дебра - Страница 1

• 1/66
• Следующая

Сан-Франциско

Апрель 1897 года

Неужели он умирает? Спенс Кинкейд не хотел знать ответ на этот вопрос. Но ускользнуть обратно в забытье не удавалось. Боль наполняла голову, словно в мозг втыкались тщательно заточенные кинжалы. Нет, это не кинжалы – это шпильки, дамские шпильки, острые и длинные. Застонав, Спенс открыл глаза. Перед ним плясали красно-золотые языки пламени, и неожиданно ему почудилось, что огонь опалил кожу. Должно быть, он уже умер, но попасть в рай не представлялось возможным.

Моргнув несколько раз, Спенс заставил адское пламя превратиться в пышные цветы, вытканные на красном атласе, которым были затянуты стены комнаты. Газовые светильники затеяли игру теней, и в сполохах света цветы двигались и жили своей странной, пугающей жизнью. Спенс вспомнил, как мальчиком посещал воскресную школу. Кое-что учителям удалось вбить в его голову. Но даже тогда никто из них не утверждал, что стены ада покрыты красными атласными обоями.

Это обнадеживающая мысль помогла ему сосредоточиться, и он обнаружил, что лежит в душной комнате, где сильно пахнет бренди и жасминовыми духами. Спиной он чувствовал прикосновение чужого тела, и это не доставило ему никакого удовольствия.

Постепенно в памяти начали всплывать обрывки образов и воспоминаний: кажется, прошедшую ночь он провел в аду, соревнуясь в безумствах с женщиной, обладающей нравом и темпераментом рыси… Если повезет, он смоется отсюда, не разбудив ее.

Спенс сполз на край кровати и спустил ноги на пол. Атласные простыни отозвались на его движение громким вкрадчивым шелестом, и на лбу его выступили бисеринки пота. Только бы не разбудить ее. Взгляд наткнулся на столик у кровати. Перевернутый стакан и лужица остро пахнущей жидкости на мраморной столешнице. Он готов поклясться – там было не просто бренди. Чтобы он еще раз… Пусть Алан, когда его в очередной раз осенит мысль как следует поразвлечься, катится подальше…

Что-то крепко впечаталось в спину Спенса, а в следующее мгновение на его груди сомкнулись белые и изящные, но весьма сильные руки. Не повезло.

– Ты ведь не собирался уходить, правда, дорогой?

Он оглянулся через плечо. Зеленые глаза его подруги сузились, как у дикой кошки. Она крепко прижалась обнаженной грудью к его спине. И выглядела голодной. При мысли, что он должен стать ее завтраком, Спенса замутило.

– У меня сегодня утром важная встреча.

– Да ладно, это же Сан-Франциско. Здесь никто не начинает работать раньше полудня. – Руки Оливии скользнули ниже, лаская его гладкий живот. – Кроме меня и моих девочек, разумеется.

– Человек, с которым я должен встретиться, встает с первыми лучами солнца. – Спенс успел схватить ее за руки, прежде чем она добралась до его самых чувствительных частей тела.

Луч солнца пробивался сквозь щелочку между плотно задернутыми тяжелыми шторами из красного бархата, и только Спенс успел подумать, который сейчас может быть час, как Оливия провела языком по его спине, и он зашипел от боли. Похоже, она здорово исполосовала его. Ногтями, наверное…

– Не уходи. – Она быстрыми поцелуями покрывала его спину.

– Оливия, я должен… Черт! – Спенс дернулся, когда ее зубы впились в плечо.

Оливия крепко обхватила Спенса за шею и опрокинула на кровать. Пока он боролся с головокружением, она уселась ему на живот. Ее полные груди качались у его лица, словно дыни. В нос ударил крепкий запах жасмина.

– Оливия, мне надо идти…

– Я хочу кое-что попробовать, – загадочно улыбнулась она и, сидя на нем верхом, начала тереться о гладкие мускулы его живота.

Спенс почувствовал, как плоть ее увлажняется. Она запустила пальцы в завитки волос на его груди, намеренно причиняя боль, и Кинкейд вспомнил витой кнут из воловьей кожи, замеченный им вчера в шкафу.

– Я сразу поняла, что ты – это нечто особенное, – мурлыкала Оливия. – И решила – ты слишком хорош для моих девочек. Ты только мой! – Она скользнула ниже.

Спенс посмотрел наверх и увидел себя и Оливию – зеркальный потолок отражал их тела. Застонав, он схватил ее за плечи и сбросил на кровать. Потом торопливо выкатился из-под нее и встал на ноги. Голова его опять закружилась.

– Я ценю твое предложение, – буркнул Спенс, – но мне и правда пора.

– Ты настоящий техасский бык. – Оливия потянулась к его телу, жадно глядя на утреннюю эрекцию.

Кинкейд быстро отступил назад:

– Возможно, как-нибудь в другой раз…

Оливия встала на колени и выключила газовые светильники в форме круглых стеклянных шаров, горевшие по бокам кровати. Потом она повернулась к нему, откинула на спину роскошную гриву рыжих кудрей и принялась играть темными сосками своих полных грудей. От прикосновений умелых пальцев или от созерцания красивого обнаженного мужского тела соски быстро напряглись, и, улыбаясь, она произнесла:

– Можешь говорить что хочешь, но я же вижу, твое тело, как и мое, говорит «да».

Рука ее скользнула по животу туда, где зазывно поблескивал треугольник рыжих завитков.

– Ну же, Спенс, не капризничай! Я знаю, ты хочешь меня.

В данный момент Спенсу хотелось одного – оказаться у себя дома и залезть в горячую ванну. Идея посетить Дворец наслаждений Оливии Фонтейн принадлежала Алану. Сам Кинкейд собирался всего лишь выпить пару рюмок и отправиться спать. Но каким-то образом – Спенс так и не мог понять, как ей это удалось, – Оливия заставила его остаться.

– Пойми, Оливия, я… – начал было Спенс, но тут события приняли неожиданный оборот.

Тяжелая дубовая дверь распахнулась, с силой ударившись о стену. Звук отозвался в голове Кинкейда тупой вибрирующей болью.

Оливия вскрикнула от неожиданности, а Спенс схватил с кровати подушку, обтянутую черным атласом, и торопливо прикрылся. На пороге стояли двое, и на их лицах застыло изумление. Немая сцена продолжалась несколько секунд, во время которых все присутствующие таращились друг на друга, застигнутые врасплох. Одним из вновь прибывших был полицейский офицер – он открыв рот смотрел на обнаженную Оливию. Рядом с ним стояла высокая полная пожилая дама. Глядя на ее седые волосы и круглые очки в металлической оправе, Спенс испытал ужасное чувство – словно его застала без штанов родная бабушка. Выражение лица дамы быстро менялось – удивление сменилось брезгливой гримасой.

– Что все это значит, Феликс? – Оливия первая пришла в себя и попыталась завернуться в простыню.

– Мы… э-э… ошиблись дверью, мисс Оливия, – смущенно пробормотал офицер Феликс Перкинс.

– Да? А какого черта вы и эта самоуверенная зануда вообще делаете в моем доме? – На щеках мисс Фонтейн от гнева проступили красные пятна.

– Она сказала, что девушка… – начал было Перкинс.

– Мне известно, что тут есть девушка, которую вы удерживаете против ее воли. – Серые глаза пожилой дамы сердито поблескивали за стеклами очков. – И мы ее найдем. – Она повернулась и вышла из комнаты.

– Простите, мисс Фонтейн, но у нее есть бумага, подписанная судьей Николсом, – сказал в свое оправдание офицер. Он коснулся полей шляпы и пятясь вышел в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Кто это? – спросил Спенс, швыряя подушку на кровать.

– Шарлотта Маккензи. – Оливия выплюнула это имя с нескрываемым отвращением.

– О какой девушке она говорила?

Спенс отыскал свои брюки на полу, под черным шелковым корсетом. Он успел натянуть штаны, когда где-то рядом опять раздался звук распахнутой двери, а потом громкий женский визг.

– Сука ирландская! – прошипела Оливия.

Она слезла с высокой, отделанной золотом кровати, схватила черный шелковый пеньюар, торопливо накинула его на голое тело и, затянув на талии расшитый серебром пояс, поспешила к двери.

Спенс пригладил волосы и двинулся следом. Один из людей Оливии, здоровенный охранник, упершись руками в стены, загораживал проход. Перед ним стояла Шарлотта Маккензи. Сейчас она очень походила на рассерженного терьера, который готовится к схватке с быком. Офицер Перкинс маялся в стороне, поглаживая светлые усы и с тревогой наблюдая за происходящим, но явно не желая вмешиваться.

• 1/66
• Следующая