Поверь в мечту - Дайер Дебра - Страница 10

• Предыдущая
• 10/66
• Следующая

– Я знаю. – Куинтон достал сигару из ящичка, который стоял на столе. Некоторое время он просто катал ее в пальцах, наслаждаясь ароматом, исходившим от коричневых листьев. Потом неторопливо раскурил и выпустил облако дыма.

Сердце Тори сжалось. Она вспомнила, как маленькой девочкой любила сидеть у отца на коленях и он позволял ей помогать ему зажигать сигару. Но теперь – теперь он смотрел на нее холодным, чужим взглядом. У него было лицо человека, который решил добиться своего любой ценой. Так обычно ведут дела в бизнесе.

– Я знаю, что ты смажешь прожить на пособие – деньги мало для тебя значат. Но подумай о других. О тех заблудших душах, которых ты спасаешь в своей миссии. Разве они обойдутся без моей финансовой поддержки? Все эти женщины и дети, которых ты пытаешься уберечь от жизни на улице?

Тори согнулась под тяжестью этого нового удара. Как он может? А Куинтон неумолимо продолжал:

– Думаю, некоторые девушки вернутся к прежним занятиям, просто чтобы заработать на одежду и пропитание. Он опять затянулся сигарой. Как бы ни были эфемерны, струйки дыма, но они вдруг создали между отцом и дочерью глухую стену отчуждения.

– Жаль, что тебе так и не удалось убедить друзей твоей матери, поддерживать миссию. Они боятся запачкать свои холеные ручки, принимая участие в судьбе этих несчастных созданий.

– Они вносят свой вклад, – пробормотала Тори, чувствуя, как: горло заливает горечь – то ли от дыма, то ли от безысходности и отчаяния.

– Правда? – Куинтон стряхнул столбик пепла в искрящийся хрусталь пепельницы. – И насколько же он велик? Может, теперь эта миссия продержится без моей помощи?

Тори не ответила. Голос вдруг пропал.

– У тебя такое выразительное лицо. Тори. Всегда можно понять, о чем ты думаешь. – Теперь в голосе Куинтона звучало усталое удовлетворение человека, который уверен, что добился своего. – Ты прекрасно знаешь, что ни одна леди в городе не захочет иметь дело с девицами, которых ты опекаешь. И без меня миссия не продержится и года.

– Отец, ты обрекаешь их на страшную жизнь. – Тори шагнула вперед и, опершись руками о блестящую поверхность стола, наклонилась к отцу. – Они вновь попадут к людям, которые считают, что если женщина бедна, наивна или ее некому защитить, то она может стать игрушкой для их извращенных вкусов.

– А ты, значит, ангел, который спасает бедных девушек от жизни в грехе и разврате? – Откинувшись в кресле, Куинтон насмешливо улыбался.

– Я хочу, чтобы они имели возможность выбора!

– Тогда я ты сделай свой выбор! Выйди замуж и роди мне внука – или лишишься всего!

Тори выпрямилась и сердито посмотрела на отца:

– Значит, я должна продать себя?

– Или твои беззащитные ангелочки окажутся на улице!

У Тори не было ни малейшего сомнения, что отец поступит именно так. В их городе он прославился как безжалостный делец, и сейчас она увидела его таким, каков он и был на самом деле. Ей хотелось заплакать и чтобы кто-нибудь обнял ее и сказал, что все будет хорошо. Только теперь некому ее обнять. И хорошо не будет – наоборот, все хуже и хуже. Единственный человек, которому она доверяла, предал ее. Она за свою жизнь любила двоих мужчин. Теперь ее предал и второй.

Между тем Куинтон ткнул сигару в пепельницу и сердито спросил:

– Скажи, многие из твоих подруг влюблены в своих мужей? Любовь – это пустая фантазия, а ты уже большая девочка.

Тори отвернулась и посмотрела в окно. Она видела смутное отражение своего лица – и мрак ночи. Мрак окутывал ее душу. Спорить было бесполезно. И очень хотелось плакать. Но она не даст отцу увидеть, какую боль он причинил ей.

– Черт возьми, Тори! Я делаю это для твоей же пользы!

Замужество. Рабство. Притворяясь спокойной и безразличной, она повернулась и пошла к двери. Голос отца ударил ей в спину:

– Помни, Тори, у тебя только два месяца.

Спенс внимательно оглядел бальный зал, но ни Куинтона, ни его дочери видно не было. Ему не понравилось, что Куинтон увел дочь. Похоже, он здорово разозлился на своенравную девушку, а он, Спенс, стал невольной причиной ссоры.

На всякий случай Кинкейд заглянул во все комнаты, прилегающие к бальному залу, но так и не нашел Викторию. Тогда он вышел на террасу. Ему хотелось отдохнуть от шумной толпы, глотнуть свежего воздуха, а также убедиться, что Тори не прячется в тени балюстрады. Но терраса была безлюдна. Он прислонился к перилам и, вдыхая полной грудью прохладный ночной воздух, машинально вслушивался в звуки бала, долетавшие сквозь распахнутые двери. Музыка и смех выплескивались наружу, смешивались с наползавшими из сада струйками тумана и звучали таинственно, почти как в волшебной сказке. Деревья и кусты, окруженные колеблющейся дымкой, казалось, изгибались в призрачном танце. Спенс вспомнил, как когда-то в детстве читал книгу, где говорилось про зачарованный лес. Там еще были драконы, которых побеждали рыцари в сверкающих доспехах, и, само собой, прекрасная девушка, которую нужно было спасти. Он вдруг подумал: а что, если Виктория Грейнджер тоже нуждается в спасении?

За его спиной раздался стук каблучков, и он с надеждой обернулся. Но это оказалась не Тори – к нему спешила темноволосая горничная. Она гордо несла свою пышную грудь и покачивала бедрами.

Остановившись перед Кинкейдом, горничная протянула ему бокал шампанского на серебряном подносе.

– Принести вам еще что-нибудь? – спросила она.

– Нет, спасибо. – Он взял бокал и невольно отшатнулся, когда девушка вдруг придвинулась к нему: от нее исходил крепкий запах жасминовых духов.

– А может, вы все-таки чего-нибудь хотите? – В темных глазах светилось желание, на губах играла зазывная улыбка. Нарочито скромным жестом она поправила свое белое платье, проведя рукой по груди, и Спенс украдкой окинул взглядом очертания пышной фигуры. – Я могу сделать все, что пожелаете.

– Возможно, как-нибудь в другой раз. – Спенс смягчил отказ теплой улыбкой.

– Так вот где ты прячешься! – На террасе появился Алан.

Горничная оглянулась, затем снова подняла на Спенса темные влажные глаза.

– Меня зовут Элла, – прошептала она, вынула из-за корсажа сложенный листок бумаги и, сунув его Спенсу за отворот смокинга, коснулась пальчиками его щеки. – Если надумаете, теперь будете знать, где меня найти.

– Ты всегда умел очаровать любую женщину, – буркнул Алан, глядя вслед удаляющейся горничной.

– К сожалению, не любую. – Спенс бросил короткий взгляд на записку и сунул ее в карман.

Алан хмыкнул и дружески хлопнул его по плечу.

– Все еще переживаешь из-за Принцессы Ледышки?

– О ком ты?

– Так мы называем Викторию Грейнджер.

Алан извлек из кармана золотой портсигар, поднял крышку и взял сигару.

– Каждый из нас в свое время пытался растопить лед, но пока никому не повезло. Эта девушка может одним взглядом обратить человека в ледяную статую.

Алан протянул Спенсу портсигар, но тот покачал головой. Он крутил в пальцах запотевший бокал шампанского и думал о том, что его приятель ошибается. Под внешней холодностью мисс Грейнджер скрывался огонь – души, сердца, страсти…

– Посмотрим, может, мне больше повезет с вальсом, чем с мазуркой, – сказал он.

– Да что ты! Вальс – в этом доме? – Алан взглянул на друга почти с жалостью.

Спенс растерялся. Он посещал балы довольно редко и еще реже на них танцевал, считая танцы пустой тратой времени. Но кажется, вальс сейчас в моде?

– Как-то Лилиан Грейнджер заявила, что предпочла бы видеть свою дочь мертвой, нежели смотреть, как она будет танцевать этот непотребный танец. – Алан чиркнул спичкой и принялся со знанием дела раскуривать сигару. – Так что, друг мой, – подытожил он, окутавшись наконец облаком дыма, – ты не найдешь вальса ни в этом доме, ни в каком другом – при условии, конечно, если его хозяйка принадлежит к достопочтенному кружку друзей Лилиан Грейнджер.

Спенс обескуражено подумал о том, как такая высоконравственная ханжа могла воспитывать свою дочь.

• Предыдущая
• 10/66
• Следующая