Нежный Серый (СИ) - Мурри Александра - Страница 8

На кухню, тихо пожелав всем присутствующим доброго утра, зашла Даша. Сколько Сергей ни пытался, так и не смог поймать ее взгляд. Даже не разглядеть было, есть ли следы плача, или нет. Она пряталась за волосами и отворачивалась.

Бабушка, довольно попивая чай с медом, была в ударе. А как же, у нее было аж двое молчаливых слушателей. После ворчания вторым ее любимым хобби было декламировать наизусть стихи. Она помнила все, что когда-то, более полувека назад, учила в школе. В детстве ей нравилось учиться, читать. Она даже в ущерб сну, втихаря, читала по ночам, при падающем из окна в комнату свете уличного фонаря. Несмотря на свое желание и даже страсть к знаниям, закончить она смогла только восемь классов, дальше была война и лагерь. Совсем другая школа, но с жизненно важными предметами.

Декламировала она не только Пушкина и Есенина. Хитро прищурившись на молодежь, загадывала загадки, напевала мотивчики немецких песенок, рассказала парочку анекдотов.

— У какой певчей птички черные яички? — прищурив бесцветные глаза, спрашивала бабуля. Разгадать загадку не смог ни Сергей, ни Даша. А ответ поверг обоих в шок, Даша еще и покраснела. Не ожидали они таких шуточек от восьмидесятитрехлетней бабушки. Речь в анекдоте шла, оказывается, об американском джазовом музыканте пятидесятых годов прошлого века. Вот значит, как их бабушки с дедушками прикалывались.

Даше запала в душу строка из песни, которую вроде как распевали немецкие солдаты. Даша ее, правда, немного в другом ракурсе интерпретировала: "Blonde Haare, siebzehn Jahre, was willst du noch?" (Русые волосы, семнадцать лет, что ты еще хочешь?) Даша воспряла духом, подумала, что у нее еще все впереди, что она молода и здорова и не дело обижаться на такую прекрасную на самом деле жизнь!

Из-за другой песни, под которую они дружно умяли вторую порцию испеченных Сергеем блинов, снова захотелось пожалеть себя. Так как единственной деталью, которая отличала ее от героини песни, были блины вместо шоколада. Объедаться тепленькими жирненькими блинчиками с малиновым вареньем, когда рядом сидит парень, отказавшийся тебя поцеловать… Что может быть жальче?

Бабушка Вера не совсем в манере Труды Херр, размеренно и в духе русских романсов выводила: "Ich will keine Schokolade, Ich will lieber einen Mann. Ich will einen der mich kussen und um den Finger wiсkeln kann!" (Я не хочу шоколада, я хочу лучше мужчину. Я хочу такого, который меня поцелует и обведет вокруг пальца!)

Даша заподозрила совсем уж неладное — что старушка за ними утром подглядывала и теперь не без умысла выбирала именно эту тематику в воспоминаниях. Но, посмотрев на маленькую седоволосую фигурку, в данный момент запихивающую зачем-то блин целиком в сахарницу, все-таки решила, что на такое издевателство у бабушки коварного разума бы не хватило.

На Сергея Даша принципиально не смотрела и только и ждала момента, чтобы смыться. Не важно, куда и как. Важно, чтобы до прихода его девушки, которая, несомненно, захочет провести выходной своего любимого вместе с ним.

День обещал быть теплым. Голубое-голубое небо и солнце смешивались над головой с яркими осенними листьями, а на дорожках под ногами упавшие листья шуршали уже немного по-морозному.

Даша не стала в этот раз предлагать свою помощь при уборке со стола, попыталась быстро проститься и уйти. Она, конечно же, поблагодарила, и на самом деле была безмерно благодарна Сергею за помощь и приют. И если бы да кабы, да все сложилось бы иначе, она бы… Ну, очень сильно бы его благодарила. Но, как всегда, в ее жизни появляется увесистое и непреодолимое "но". И это "но" заставляло Дашу сейчас прятать взгляд, стыдиться, торопливо говорить очередное спасибо и пятиться в прихожую.

— Допивайте спокойно чай, не надо меня провожать. Я очень рада была с вами познакомиться!

— А? А ты кто? Меня с тобой не знакомили.

— Даша я.

— Была у меня подружка Дарья, только померла она еще в молодости. Слабенькая была, желудок-то на войне испортили все… — Бабушка Вера тяжело вздохнула, погружаясь снова в воспоминания. К счастью, молча.

— И куда ты собралась? — Вопрос Сергея застал ее на пороге кухни.

— Я пойду.

— Ясное дело — пойдешь. Я спрашиваю — куда?

— Документы восстанавливать, заявление писать, в академию… — Ответила, начиная раздражаться.

— День недели какой?

— Что еще за день недели? — Он бы еще число спросил…

Сергей усмехнулся ее растерянности. Боевой пыл, а точнее — отчаянный рывок пропал, едва набрав силу. Вспомнила, что сегодня воскресенье. Плечи опустились, а в голове зазвучали всевозможные замечания, советы и восклицания родственников. Вот до чего довело воспитание: уже в любых жизненных ситуациях появляются заранее смоделированные советы мамы с папой. Но слушаться благоразумия, говорящего голосами родителей, не стала.

Ее загнали в тупик, ей некуда пойти, кроме как в полицию. Остаться здесь и знакомиться с его "шваброй" она категорически не желала. То есть, прошу прощения, с девушкой.

— Ничего страшного, мне все равно пора.

— Никуда ты не пойдешь. Одна.

— Мне надо!

— Что тебе надо? Ты даже понятия не имеешь, куда тебе идти! — Все-таки его выдержка дала слабину и Сергей повысил голос. Но в самом деле, куда она идти собралась? Одна. — В первую очередь, звони родителям. Говоришь им всю правду, мой адрес, и что до понедельника или пока все не утрясется, будешь здесь.

Даша вскинула на него испуганный взгляд.

— Здесь с тобой?

— Да, здесь. Что непонятного? Я схожу с тобой в полицию, зайдем на вокзал, может, там что-то нашли. Я вчера оставил описание и твои ФИО.

— Я не могу остаться здесь. Не хочу. Я лучше попытаюсь сегодня все решить.

— Бабушка не будет к тебе приставать, я тоже. Я постараюсь. — Он повернулся к ней спиной и мрачно уставился в окно. Вроде Даша нормально восприняла бабулю и ее выкрутасы, значит, дело в нем?

— При чем тут бабушка? Я не хочу вас обременять и тебе мешать. Свой выходной ты, наверное, по-другому планировал провести, чем таскаться со мной.

— Да. Я планировал прибраться, вывести бабулю погулять и постирать вещи. Еще приготовить еды на следующую неделю.

— Один?

— Ты видишь тут бригаду помощников?

— Со своей девушкой? — совсем тихо уточнила Даша.

Сергей на эти ее слова и тон резко обернулся и посмотрел в лицо. Который раз Даше это удается? Вышибать из него дух? Он хотел и одновременно не хотел ответить честно. Понимал, к чему все это приведет. Даша привяжется, поиграет в любовь, а через некоторое время поймет, что он бесперспективен. И уйдет, оставив его серым призраком существовать за спиной. Так все и будет. Потом.

Сейчас же она хотела уйти, потому что думала, будто он отвернулся утром из-за какой-то несуществующей девушки. Он отвернулся из-за самой Даши и спровоцировал этим ее глупое бегство в никуда. Если она будет рядом с ним какое-то время, он хотя бы сможет присмотреть за ней, чтобы ничего плохого не случилось. Он не может ей позволить подвергать себя опасности. Еще, как возможный вариант уберечь ее, у него имеется телефонный номер ее родителей.

Но если она хочет… Он позволит себе немного больше. И плевать, что все оправдания и благие намеренья лишь прикрывают его собственное, всепоглощающее "хочу". Как он не раз уже себе говорил — он не рыцарь.

— Нет, — голос после напряженной паузы прозвучал хрипло. У Сергея четкая картинка встала перед внутренним взором — его "нет", как первый камень, упавший со скалы. С огромной серой громады. И скоро, совсем скоро его жизнь накроет сорвавшийся следом за камнем обвал. Этой стихией для него стала Даша.

— У меня никого нет, — второй, легко сорвавшийся оползень.

Даша смотрела на него и не могла найтись с ответом.

Фраза, морозный взгляд, интонация — вместе это больше, чем простая констатация факта об отсутствии у него личной жизни. Это приглашение и предложение… Все, на что Даша уже не разрешала себе надеяться.