По следам динозавров - Эндрюс Рой Чепмен - Страница 8

В день нашего отъезда нам удалось сделать интересный снимок сооружения юрты. Монгол с женой и старым ламой остановили своих верблюдов на склоне холма. Прежде всего поставили остов из брусьев, установили на надлежащие места всех домашних богов, а также корзину с младенцем. Затем воздвигли конусообразную крышу, втыкая шесты в остов, вставили дверь и крепко привязали кожаные стены веревками. Вся процедура заняла не более получаса.

Характерные черты быта монголов сближают их с другими первобытными народами. Гостеприимство считается священною обязанностью каждого монгола. Путник, попав в монгольскую деревню, будет ли то днем или ночью — безразлично, может быть вполне уверен, что он найдет в любой юрте кров и пищу. Гость всегда пользуется неизменным вниманием.

Со мной бывали случаи, когда монгол проезжал несколько миль с единственною целью — предупредить меня, что в местности, куда я направляюсь, нет воды, или чтобы привести моих лошадей, заблудившихся ночью. И эта любезность оказывалась совершенно бескорыстно, без всякого расчета на вознаграждение.

Самым страшным преступлением у монголов считается конокрадство; с вором в таких случаях расправляются на месте, и это вполне понятно: кочевая жизнь монгола возможна только при условии полной безопасности стад, составляющих все его богатство.

Нам нельзя было оставаться долго у «Горячего источника», и я стал торопить своих товарищей, чтобы они скорее заканчивали свои работы по картографии этого края. Дальнейший наш путь лежал на юго-запад, где нам обещали обильную жатву ископаемых.

Проехав миль 15–20 к западу, мы круто повернули на юг. Природа постепенно менялась на наших глазах. Обломки гранитных скал выступали, как призраки, в вечернем тумане. Растительность редела, появились группы колючих кустарников и высокая трава, острая, как проволока. По уверению Мерина, здесь были великолепные пастбища для верблюдов. Странное животное — этот верблюд. Своим внешним видом он напоминает допотопное животное и кажется пережитком доисторических времен. Не менее своеобразны и его вкусы: он хиреет и худеет среди густой, сочной травы, а в царстве терновника и колючих кустарников чувствует себя на верху блаженства.

Пустыня положительно кишела жизнью. В силки попадала такая масса новых млекопитающих, что трое наших препараторов были заняты по горло и работали, не покладая рук. На берегу озера водилось множество дичи, и ящерицы шныряли мимо нас на каждом шагу. Покинутые нами леса были по сравнению с этою пустынею царством молчания. В Азии не леса, а именно пустыни являются раем для коллекционера.

Дорога от Калгана до Улясутая находилась в ста ярдах от нашего лагеря.

Однажды, в прекрасный, тихий вечер, когда солнце склонялось к закату, мы услышали мелодичный звон колокольчиков, и на фоне золотистого заката отчетливо вырисовался силуэт огромного каравана. Мы все вышли к дороге, надеясь услышать новости о Китае. Двое путников остановились и разговорились с нами.

Это были магометанские купцы, доставлявшие в Улясутай чай и табак. Месяцев через пять они вернутся со шкурами и шерстью. Уже девяносто дней, как они покинули Калган в количестве 16 человек с 200 верблюдов. Все их состояние вложено в это рискованное предприятие. Но, верные старым традициям, они упрямо шли по следам своих предков, проложивших задолго до путешествий Марко Поло великий торговый путь через пустыню.

Вид каравана с его безмолвными рядами верблюдов производит особенное впечатление: чувствуешь особенно ярко, что Центральная Азия переживает до сих пор еще период средневековья; чувствуешь также, что эти дни уже сочтены, и что мы со своими моторами являемся пионерами, провозвестниками новой эры, что скоро этот край прорежут железные дороги. Но к этому горделивому сознанию примешивалась какая-то неловкость: мне казалось, что своим вторжением мы оскверняем неприкосновенность пустыни, срывая покров таинственности, которым до сих пор закрыта была Монголия.

Алтайский хребет, один из самых высоких в Центральной Азии, примыкает на юго-востоке к пустыне Гоби. Горы здесь становятся ниже и распадаются на отдельные холмы, которые постепенно сливаются с волнистой поверхностью пустыни. Обещанные нам залежи ископаемых находились где-то к северу от Бага Богдо, в восточной части Алтайских гор. Дорог здесь не имеется никаких, и наши шансы добраться до Бага Богдо на моторах казались довольно проблематичными. Однако, мы не унывали. Колгет и Беркей потратили целый день в бесплодных поисках какого-то богатого человека, который якобы жил где-то по соседству, милях в 20 от нас; от него они рассчитывали получить полезные сведения, а также проводника для путешествия к Бага Богдо. Но они нашли только деревушку, состоявшую из шести юрт, населенную отчаянными бедняками.

Сделав запас пищи и газолина недели на две, мы в среду, 21 июня, выступили в путь с проводником-монголом, гордо водрузившимся на одном из грузовиков.

В полдень вдали показалось озеро. У берега мы встретили шесть верблюдов и четырех монголов. На солнце сушились груды великолепной, белоснежной соли, несколько мешков, наполненных солью, было приготовлено для нагрузки на верблюдов. Поверхность озера состояла из плотной соляной коры, толщиной больше дюйма. Дорога к югу произвела на нас удручающее впечатление. Каким чудом удастся нам проехать здесь на моторах? Даже сейчас я не могу спокойно вспоминать об этом переходе, который длился всего четыре часа. Наш путь пересекали пропасти, буераки, каменные стены и скалы. Только искусству и находчивости нашего шофера, Колгета, обязаны мы благополучным окончанием перехода.

Миновав горы, мы неожиданно наткнулись на огромную песчаную насыпь. Объехать ее не представлялось возможности, и нашим моторам пришлось врезаться в груду песка. Первый грузовик с ревом и рычанием разъяренного зверя пробил нам дорогу, и вся вереница моторов благополучно перебралась на другую сторону.

Монголы, встретившиеся нам у источника, сообщили, что здесь водятся стада диких ослов (куланов). Мне давно хотелось раздобыть несколько экземпляров этой породы для Азиатского отдела Американского Музея, и мы с Ларсеном решили поймать их живьем, чтобы живыми доставить в Нью-Йорк. В случае неудачи мы надеялись по крайней мере зафиксировать этих животных на кинематографическом фильме. Геологи с Гренжером, Колгетом и Ларсеном отправились на разведки в южную часть равнины, где, по словам монголов, находились ископаемые. Они вернулись к вечеру и сообщили, что нашли остатки костей. Между прочим, они заметили в бинокль одного кулана. Словом, нам открывались самые радужные перспективы. Побродив еще день вблизи лагеря, геологи принесли новую добычу. Осколки костей не давали, правда, ключа к точному выяснению их происхождения, но Гренжер утверждал, что кусок ребра, найденной Беркеем, несомненно принадлежал динозавру. Это открытие превосходило все наши ожидания. Было похоже на то, что перед нами раскроются две геологические эпохи: эпоха млекопитающих и эпоха рептилий. У Морриса собралась редкая коллекция ископаемых насекомых и рыб; он особенно гордился мумией москита, жившего 10 или 12 миллионов лет тому назад. Но Беркей побил все рекорды, найдя остаток крыла ископаемой бабочки; оно настолько сохранилось, что лежало под увеличительным стеклом, как живое.

26 июня мы перебрались в южную часть равнины, где Гренжер нашел ископаемых. Лето вступило в свои права. Волны раскаленного воздуха придавали скалам и растительности фантастические очертания. Казалось, что антилопы танцуют в воздухе, а птицы бегают по земле. Нам мерещились леса и озера там, где их не было и в помине. Окружающий мир превратился в какой-то смутный мираж, постоянно изменявший свои формы.

Я долго смотрел в даль, любуясь жуткой, прозрачной, но заманчивой пустыней. Вдруг небо внезапно потемнело, и с севера донесся глухой раскат грома. На меня пахнуло холодной струей, и все закрутилось в бешеном вихре. Буря быстро пронеслась к западу, оставив за собой длинный белый след, — необычайно крупные зерна града.