Возлюбленная колдуна - Дайер Дебра - Страница 22

• Предыдущая
• 22/78
• Следующая

— Согласно сообщению, полученному мной утром, он остановился у Салливенов, — сказал Генри.

— Очевидно, он прибыл сюда ради Лауры Салливен.

— Не понимаю, как такое могло случиться! — У Остина была своя теория о том, как это произошло, но он не собирался делиться ею с Тэйером. Он провел ладонью по лбу, вытирая влагу и откидывая назад мокрые черные пряди.

— Просто невероятно… — еще раз пробормотал Генри.

Краем глаза Остин видел, как Генри движется вдоль узорной железной решетки, которая вилась среди пальм и банановых деревьев, теснившихся в оранжерее, упираясь зелеными листьями в стеклянные стены и потолок. Генри наклонялся над орхидеями в горшках, выстроившимися вдоль решетки, как солдаты перед генералом.

— Откуда он вообще узнал про Лауру Салливен.

— Это мы и должны выяснить, — пожал плечами Остин. Возможно, Коннор прибыл сюда, чтобы найти свою Эдайну? Могут ли быть связаны две души, разделенные временем? Остин подумал о Саре, своей жене. Хотя ему не пришлось путешествовать сквозь время, чтобы найти ее, он нарушил все законы своего народа, добиваясь ее руки.

Генри нажал на рукоятку, и из металлического наконечника вырвалось облако тумана, добавив влаги в душном помещении.

— Вы думаете, что он может представлять опасность?

По шее Остина стекали струйки пота.

— Так некоторые считают.

— Да, знаю. Несколько часов назад я разговаривал с Фрейзером Беннеттом. — Распылитель опять зашипел в руках Тэйера. — А что думаете лично вы?

— Я думаю, что узнаю более точно, когда встречусь с этим юношей.

— Вы знаете, что правящий совет предоставил мне полномочия предпринимать любые шаги, какие я сочту необходимыми в создавшейся ситуации?

Остин стиснул зубы. Он не слишком доверял суждениям Тэйера.

— Да.

— Если я сочту, что этот человек опасен, то уничтожу угрозу.

Остин повернулся лицом к эмиссару. Генри стоял рядом с банановым деревом, следя за его реакцией. Его карие глаза не потускнели от времени, седые брови хмуро сдвинуты.

— Я не думаю, что нам понадобится уничтожить его, — сказал Остин.

— Уверяю вас, я уничтожу его только в том случае, если не останется иного выхода. Но не забывайте, я — по-прежнему эмиссар в этом городе, — Генри сорвал розовую орхидею с увядшими краями лепестков. Хмуро посмотрев на погибший цветок, он бросил его на серые плиты, которыми был выложен пол. — Я знаю, есть люди, считающие, что я слишком стар, чтобы справиться с этой проблемой, но они заблуждаются. Пусть вы — английский маркиз и эмиссар в Нью-Йорке, но не забывайте, здесь вы всего лишь мой помощник. Операцию провожу я.

— Конечно. И я уверен, что вы примете самое разумное решение, — сказал Остин. Он намеревался приложить все усилия, чтобы его слова оказались правдой.

Коннор видел, что Лаура расстроилась из-за отца, хотя она очень умело скрывала свои чувства. Это читалось в ее глазах всякий раз, когда она бросала взгляд на пустое место во главе стола. Что он за человек, если отправляется в свою контору, даже не навестив дочь?

— Я уверена, что у Дэниэла возникли неотложные дела, — сказала Софи, как будто тоже видела скрытое разочарование Лауры.

— Конечно! — Лаура посмотрела через стол на Коннора, пряча обиду и разочарование за ледяной маской. — Бизнес есть бизнес.

— И этот бизнес мешает ему проводить с тобой время? — спросил Коннор, оттягивая пальцем белый накрахмаленный воротничок рубашки, натиравший ему шею.

— Оставь в покое воротничок, — сказала Лаура, не замечая его вопроса.

Он решил смириться с тем, что разговор сменил направление, чувствуя ее нежелание говорить о своем отце.

— В этом воротничке я чувствую себя с петлей на шее, — пожаловался он. Лаура нахмурилась.

— Ты не можешь ходить с расстегнутым воротом. Это неприлично.

— Кажется, в вашем веке общество требует от человека, чтобы он был застегнут на все пуговицы. — Коннор развязал белый галстук и расстегнул несколько верхних запонок на рубашке, затем вздохнул, потирая шею.

— Джентльмен не станет ходить, выставляя себя напоказ. — Лаура прикоснулась пальцами к коже под ключицей. — Уверяю тебя, что ни одна леди не захочет любоваться голой мужской грудью.

— Хотя мне безразличен покрой мужской одежды в вашем столетии, — Коннор усмехнулся, глядя на гладкую белую кожу над корсажем ее платья из бордового шелка, — мне нравится, как твое платье открывает изгиб твоих плеч и намекает на прочие прелести.

Мерцающие свечи в серебряном канделябре осветили грудь Лауры, которая залилась краской, поднявшейся по ее шее к щекам. Она обернулась к Софи, сидевшей слева от нее, во главе стола.

— Это невозможно! Этот человек никогда не научится соблюдать приличия! Софи погладила ее по руке.

— Дай ему время, чтобы привыкнуть ко всему. Мы весь день забивали ему голову разными правилами.

— У нас нет времени! — Лаура резко вздохнула и с яростью посмотрела на Коннора. — Мистер Пакстон, если вы не научитесь вести себя в обществе, то выставите меня и тетю Софи на посмешище. Вы именно этого добиваетесь?

Коннор поморщился при мысли о жестком белом воротничке. Но он знал, что должен приспособиться к привычкам и манерам того общества, в котором живет Лаура, если хочет добиться ее расположения. Он медленно застегнул рубашку.

— Спасибо, — чопорно произнесла Лаура. Коннор вертел в руках шелковый галстук, пытаясь завязать его аккуратным узлом, таким же, какой завязала Софи перед обедом.

— Я не сделаю ничего, что унизило бы вас, миледи.

— Сознательно — нет. — Лаура нахмурилась, глядя, как он возится с галстуком. Через несколько секунд она отложила салфетку и встала из-за стола. — Дай сюда, — приказала она, забирая галстук из его рук.

— С удовольствием. — Аромат весенних цветов окутал его теплым туманом, когда она наклонилась над ним, опаляя его щеки теплом своей кожи.

Нахмурив брови, Лаура перекрестила концы галстука и принялась исправлять те безобразия, которые он сотворил с куском шелка.

— Ты должен научиться завязывать галстуки. Мужчины в Бостоне стараются не прибегать к помощи лакеев, как делают в Англии.

Коннор усмехнулся, глядя в ее нахмурившееся лицо.

— Но считается, что я англичанин. Лаура сжала губы в тонкую линию.

— Похоже, что на пути сюда ты потерял своего лакея.

Он смотрел на ее мягкие округлые груди, поднимающиеся над корсажем, туго облегающем ее формы, когда она наклонилась над ним, на соблазнительную долинку всего в нескольких дюймах от его губ.

— Отсюда я вижу, как мне повезло, что я потерял лакея, каким бы замечательным он ни был.

Лаура выпрямилась, прикрыв грудь рукой.

— Джентльмен никогда не воспользуется такой гнусной возможностью! Коннор подмигнул ей.

— И будет дураком.

— А ты — грубиян. — Она рассерженно удалилась. Бордовый шелк платья развевался в такт негодующе покачивающимся бедрам.

Коннор улыбнулся ей, когда она вернулась на свое место напротив него.

— Может быть, продолжим, учитель? Она глубоко вздохнула. Коннор видел, каких трудов ей стоит держать себя в руках. В известном смысле ему хотелось, чтобы она проиграла этот бой, взорвавшись в великолепной вспышке ярости. Но когда Лаура заговорила, он понял, что она снова спрятала свои чувства в глубине души.

— Ты должен держать вилку вот так, — показала она, поднимая одну из лежавших около ее тарелки вилок, поблескивавших серебром в пламени свечей. — Убери локти со стола и не обращайся с вилкой, как с лопатой. Кроме того, не ешь такими большими кусками. Мы не хотим, чтобы люди считали тебя вульгарным.

— Конечно, нет. — Он с тоской смотрел на груды фарфора, серебра и хрусталя, разложенного перед ним на белой скатерти, покрывавшей стол: полдюжины бокалов для воды и вина, маленький нож и вилка для рыбы, маленькая вилка для устриц, три большие вилки, три ножа, две ложки. — Зачем люди в вашем веке выдумали столько приспособлений для еды?

• Предыдущая
• 22/78
• Следующая