Зелье №999 (СИ) - Лисина Александра - Страница 52

– Ряв, – подтвердил щенок, нетерпеливо пройдясь по моему животу мохнатыми лапами. И тогда мне пришлось разогнуться, оглядеться и со вздохом дать ему небольшой кусочек свободного пространства, где он мог бы играть и резвиться, не мешая мне спать.

Правда, довольно скоро оказалось, что играть одному ему неинтересно. Щенок был любознательным, активным, упрямым, поэтому, по-быстрому изучив доступное ему пространство, он стал требовать еще и еще. Причем так настойчиво, что мне пришлось создать для него сперва крохотную зеленую лужайку. Затем вырастить на ней дерево, чтобы ему было где точить растущие коготки. Потом запустить туда бабочек. Вырастить цветы. Окружить лужайку невысоким забором, чтобы неугомонный, не по дням растущий зверь не убежал. Α когда он все-таки умудрился через него перепрыгнуть, поспешно создать еще один кусочек нового мира. И еще. И еще. Пока, наконец, пространство внутри моей скорлупы не разрослось до полноценного луга, окруженного плотной стеной могучих деревьев. А на нем появилось большое, кристально чистое озеро, на берегу которого мне неожиданно понравилось сидеть.

Вода в нем была такой чистой и вкусной, что, посмотрев на радостно плескающего в озере пса, я тоже захотела напиться. Но когда наклонилась, чтобы набрать воды, оказалось, что у озера нет отражения. В нем не проступало солнце или луна, в нем не появились звезды… именно тогда до меня дошло, что в этом мире попросту нет ни того, ни другого. И тогда мне тоже пришлось их создать.

Озеру, правда, это не помогло: оно по-прежнему отказывалось демонстрировать мое отражение и напрочь не видело того, что находилось вокруг. Но все же со звездами мой мир стал немного уютнее. И я решила: ладно, оставлю. Все-таки они получились красивыми.

По мере того, как щенок рос и требовал все больше внимания, я незаметно для себя принялась расширять и улучшать свой уютный мирок дальше. Каким образом у меня это получалось, я не интересовалась, но откуда-то знала, что на каждое такое преобразование требовались силы. Иногда, вырастив с десяток-другой деревьев, я засыпала. Когда немного окрепла, просто чувствовала сонливость. Иногда меня охватывало странное оцепенение, и тогда я вообще на какое-то время переставала ощущать себя как личность. Но потом это ощущение проходило. Все с виду оставалось как прежде. И лишь внутри меня всякий раз все переворачивалось, словно это, наконец, просыпалась память. А потом мне в голову приходили какие-то идеи, мысли, желания. Мне снова хотелось творить. И меня больше не пугала царящая за пределами мира неизвестность.

А в один прекрасный день я вспомнила, что в этом мире кое-чего не хватает, и загорелась идеей выстроить на берегу озера красивое жилище.

Псу моя идея ужасно понравилась, и он подолгу носился вокруг потихоньку строящегося дома, повсюду суя свой черный нос, порой сбивая с мысли и постоянно мешая сосредоточиться. Но в то же время он был достаточно послушным, и когда я просила, охотно укладывался у моих ног и так же подолгу следил за тем, как я мало-помалу меняю окружающее пространство.

Сил на это уходило столько, что я часто останавливалась и отдыхала, лежа на траве и бездумно глядя в далекое небо. Иногда, когда мне хотелось, оно было синим и солнечным. Порой, если я грустила, его заволакивали тучи. Когда-то оно и вовсе темнело, и тогда становились видны звезды. Но за сменой дня и ночи я не следила. Собственно, я почти не помнила, что это такое. А ощущала себя довольно странно. Как в детстве, когда ты спишь и видишь на редкость живой сон, в котором чувствуешь себя всесильной.

Но однажды, когда я открыла глаза, пес исчез.

Он так долго был частью моего мира, так прочно врос в мою нехитрую жизнь, что, не найдя его на привычном месте, я снова испугалась. Мне вдруг показалось, что зверь сбежал. Или потерялся. И когда я поднялась с земли, чтобы его найти, то с замиранием сердца обнаружила, что на самом краю нашего луга… там, где раньше всегда клубился туман… виднелось подозрительное окно, сквозь которое просматривалась какая-то картинка.

Исчезновение собаки меня встревожило. В последнее время oн проявлял беспокойство. Куда-то рвался, настойчиво что-то вынюхивал. И вот пропал неизвестно где… неизвестно как… однако не пойти за ним я попросту не могла, хотя окно в никуда выглядело пугающе.

Поколебавшись, я все же рискнула туда заглянуть, а когда просунула туда сперва руку, а затем и голову, то тихо ахнула: там была такая красота, что от нее было невозможно отвести глаз.

Это тоҗе был мир. Гораздо более просторный, чем мой, и настолько красивый, что у меня перехватило дыхание. Целая цепочка зеленых холмов… виднеющиеся вдалеке, покрытые снежными шапками горы… распаханные поля, ухоҗенные огороды, любовно выстроенные домики, улицы, на которых сновали красиво одетые люди. А там, впереди, у подножия одной из величественных гор, в уютном кольце холмов, как на заботливо сомкнутых ладонях, устроился невыразимо прекрасный белокаменный город, при виде которого у меня почему-то слезы навернулись на глаза.

А еще он показался мне смутно знакомым, хотя я не помнила, чтобы когда-нибудь там была. Словно картинка из книжки или полузабытое воспоминание, он будил во мне столько эмоций, что их невозможно было выразить словами.

Вот над городом пронеслась гигантская тень, но я не успела понять, что это такое. Тень тут же скрылась за облаками, и лишь легкий ветерок коснулся моих распущенных волос, взметнув их выше головы.

Я даже обернулась, пытаясь рассмотреть, не появится ли странная птица с другой стороны, но нет. Простирающие до самого горизонта холмы и леса выглядели нетронутыми. Облаков в той стороне почему-то не было. И, наверное, лишь поэтому я в последний момент успела увидеть стремительно удаляющийся крылатый силуэт. Слишком большой, чтобы быть даже очень крупной птицей. И слишком далекий, чтобы представлять какую-нибудь опасность.

Огорченно вздохнув, я снова повернулась к городу и вздрогнула, заметив, что на холме я уже не одна. Оказывается, пока я таращилась в небеса, рядом появился незнакомец. Среднего роста, с густой шапкой вьющихся золотистых волос, на удивление красивой улыбкой и смутно знакомыми, серо-зелеными глазами, при виде которых я недоверчиво замерла. Что-то в них было такое… запоминающееся, что ли? Но мы никогда не встречались раньше. Я не помнила его лица. Он словно был знакомым и незңакомым одновременно. Но разве так бывает?

Этого я не знала. Зато прекрасно видела, что рядом с незнакомцем вился мой сбежавший пес и усиленно показывал, что безумно рад этой встрече.

– Так это ваша собака? – наконец спросила я, запоздало поняв, куда и зачем сбежал мой мохнатый проныра.

Незнакомец кивнул.

– Можно и так сказать. Меня, кстати, зовут Харт.

– Аль, – представилась я, но он лишь с видимым облегчением улыбнулся.

– Я знаю. Таур о тебе рассказывал.

У меня что-то екнуло в груди.

Таур? Откуда я знаю это имя?!

– Туар – его так зовут? – нерешительно спросила я.

– Да. Мы с ним в некотором роде… братья, – слегка запнулся на последнем слове мужчина, а пес согласно рыкнул и прямо у меня на глазах еще чуточку подрос. – Иногда я вижу его глазами. А порой он может смотреть через меня. Поэтому можно смело сказать, что мы с тобой знакомы. Собственно, это он привел меня к тебе.

Я этому совершенно не удивилась. Но при этом откуда-то знала, что Харт говорит правду. Когда пес меня нашел, то едва помещался у меня на ладонях. Пока мы жили на полянке, этот проглот умудрился по десятку раз слопать каждого из порхающих там светлячков и вырасти до размеров теленка. Сейчас же в холке он доставал мужчине до груди, а вширь раздался так, что мог бы показаться кому-то страшным. Но меня это не пугало: мохнатый негодник вырос у меня на руках. И то, что в действительности у него оказался другой хозяин, ничего не меняло.

– Возьми, – неожиданно сказал Харт и протянул мне маленький осколок зеркала.

Я удивилась.

– Зачем?

– Мне кажется, ты обронила. И я его возвращаю.