Я стану твоим зверем (СИ) - Снежинская Катерина - Страница 21

И увидела гемнона, которого до этого толстый ствол старого дуба загораживал.

Ренна сусликом замерла, стоя на коленях, таращась во все глаза. Поначалу ей примерещилось, будто Защитник нагишом молится. Но голым дракон был только по пояс и молиться не думал. Руки он действительно сложил шаром[10], вот только в его ладонях пламечко горело, такое, какое бывает только от самого дорогого масла — золотистое с алыми прожилками, с яркими искорками. А вокруг огня роились ночные мотыльки. Совсем некрасивые — серые, по-паучьи мохнатые — сейчас они казались сказочными созданиями: огонь подсвечивал крылышки, делая их почти прозрачными, заставляя пыльцу мягко посвёркивать, окрашивал тонкие перепонки во все цвета красного — от нежно-розового, до багряного. И летали бабочки не просто так, не хаотично, а сложными спиралями. Принцессе показалось, что они ткут узор вроде кружев.

Блики пламени метались по лицу гемнона, по распущенным волосам, делая дракона похожим на каменных идолов, которых, говорят, полно всё в тех же степях: черты резкие, рубленые, рот едва-едва обозначен и глазницы провалами.

— Вы хотели мне что-то сказать? — прогудел Арэн, по своему обыкновению даже головы не повернув.

— Бабочки вам совсем не подходят, — брякнула Ренна с перепугу.

— Думаете, мухи мне подойдут больше?

Принцесса озадаченно почесала бровь.

— Это была попытка пошутить? — предположила осторожно.

— Видимо, у меня не получилось, — хмыкнул гемнон, взмахивая рукой.

— Нет, пожалуйста, не надо их жечь!

— Да я и не собирался, — пожал плечищами гигант — в темноте он выглядел ещё огромнее. Пламя исчезло, мотыльки, мелькнув серой призрачной вуалью, тоже. Осталась только настороженная ночь: вот-вот что-то случится. — Прошу прощения, я помню об обещании. Просто подумал, что ты слишком устала для разговоров. Извини, не учёл твоего упрямства.

— И чего это ты не понял? — вконец разозлилась Ренна. — Красивая, да? Вот по сравнению с вашими этими… чёрными дылдами? Я у них подмышками прохожу, даже руку поднимать не нужно, не заметил? Белёсая, как моль и…

— Всё равно ничего не понял, — мотнул головой дракон. — При чём тут стати Крылатых? Может, кому и нравятся, а мне…

— А ты не Крылатый, что ли?

— Ну, не совсем, — улыбнулся Защитник, играя ямочкой. — Во-первых, я уже десять раз повторял, что слишком долго прожил среди людей. А во-вторых…

— А во-вторых, мы сейчас же прекратим этот бессмысленный разговор и никогда к нему не вернёмся, — холодно сообщила наконец-то очнувшаяся принцесса.

— Правильно, чего слова зря тратить? — ухмыльнулся Барт, перехватил её высочество за талию, подтащил к себе — Ренне показалось, что она к скале прижалась.

А потом… Ну вот что потом произошло, принцесса совсем не поняла. Точнее, нет, понять-то поняла: поцеловали её, можно сказать, первый раз в жизни, храмовые уроки в счёт не идут. Но вот разобрать девушка ничего не сумела. Да, прижались губы — сухие и твёрдые, а её глаза почему-то закрылись сами собой. И в животе странно потяжелело, защекотало горячо, колени слабину дали. Но всё это было так незначительно и не правильно! Главного-то она не расчувствовала!

Знать бы ещё, что это — главное.

— Я же говорю: ты очень красивая, — где-то рядом сказал Барт.

И больше её не целовали, поэтому пришлось глаза открыть. Ренна уставилась в тёмные-тёмные зрачки, в которых отражалась она сама — крохотная, совсем ненастоящая. А ещё принцесса осознала, что цепляется за шею дракона, как утопающие за бревно, что в данной ситуации, наверное, было и нелишним — собственные-то ноги держали не слишком уверенно. А вот волосы Барта — жёсткие и холодные, как хорошо расчёсанная конская грива — гладят руки совсем не к месту.

— Да пошло оно всё к Харсу! — тихонько рявкнул Крылатый и его зрачки стали больше, ближе.

— Ты с ума сошёл… — Ренна не поняла, оттолкнула она дракона или сама оттолкнулась-отшатнулась, но не поддержи её Крылатый, точно бы упала. — Мы оба…

— Знаешь, что мне нравится больше всего? Словечко «мы», — широко улыбнулся Защитник.

— Нет никаких «мы»! — шёпотом крикнула принцесса. — Нет и не будет! Пусти!

Рванулась, хотя никто её держать даже не думал, и потому снова едва не упала. Подхватила покрывало, которое, оказывается, на земле лежало, да и помчалась, не разбирая дороги. Хорошо, ноги сами в шатёр принесли.

Задыхаясь и путаясь в шнурках, Ренна туго завязала полог, будто дракон за ней на самом деле гнался. А если б и погнался, разве его кожаными завязками остановишь? Но так было спокойнее. И только затянув последний узел, принцесса ничком рухнула на постель, прижав ладонь к горящим, словно их крапивой нахлестали, губам, бездумно пялясь в полог палатки.

Ей одновременно и плакать, и смеяться хотелось: плакать неизвестно от чего, а смеяться от совершенно глупого, непонятно откуда взявшегося, но переполняющего до самого горлышка счастья. А ещё желудок сжимал сладкий ужас: вдруг кто узнает? И ведь наверняка узнают! Хотя, наверное, Барт бы не стал… Да нет, он же не совсем дурак, зачем голову на плаху класть? Только если он эту голову вовсе уж потерял…

— Я даже не посмотрю в твою сторону, будешь знать! — шепнула Ренна пологу и всё-таки засмеялась, зажимая рот ладонью.

Перевернулась на живот, обняв подушку. Медальон с портретом гемнона больно упёрся под ключицу, словно укоряя. Принцесса его раздражённо за спину перекинула, чтобы не мешался.

Утро, как и положено любому порядочному утру, оказалось гораздо трезвее ночи: счастье ушло, а страх остался, только теперь он не был таким упоительно-волнительным. Ренна замирала, стоило кому-нибудь в её сторону голову повернуть: всё принцессе мерещилось, будто драконы смотрят на неё по-особому, с эдаким намёком, со знанием. Зато Барт ни разу даже мельком не глянул, потому безразличия её высочества и не заметил. Хотя сейчас это не злило — скорее уж облегчение приносило.

А головами драконы вертели много и часто, да и ехали теперь другим порядком. Растянувшаяся по дороге кавалькада Ренне стрелку компаса напоминала: в центре, в ядре — она сама, окружённая двойным кольцом воинов. Впереди на острие — гемнон, за ним двое всадников, потом трое и, наконец, четверо. И такая же «стрелка» позади, с обладателем жуткого шрама и непроизносимого имени в качестве замыкающего.

Лес вокруг заметно поредел, величественные золотолисты почти пропали, уступив место обычным ясеням да худосочным осинам, которые больше кусты напоминали. Воздух стал суше и будто бы гуще. Рваные, короткие, но сильные порывы ветра выдыхали в лицо жаром, заставляя щуриться.

На полуденной остановке возле каменистого ручья задержались: Крылатые, как уличные факиры, которые монетки из шляп выуживают, деловито потрошили седельные вьюки, доставая всё больше железа: кольчуги, литые нагрудники, шлема с жутковатыми личинами, мечи, секиры и только Великий Дракон ведает что ещё.

Ренна, до этого момента уверенная: Защитники ничем, кроме собственных когтей и зубов, не пользуются, чуть было не спросила, зачем им это всё нужно. Но всё-таки вовремя язык удержала, не опозорилась.

Когда солнце уже к горизонту клониться начало, кавалькада выехала к… деревне? И это для принцессы оказалось куда большей неожиданностью, чем амуниция драконов. Ведь в империи даже ребёнку известно: за Гранью, за цепью горных крепостей Золотолесья никто не живёт.

Правда, селение на виденные её высочеством по дороге к Грани походило мало. Деревню окружал крепкий, сложенный из цельных, заострённых сверху брёвен тын, за которым крыши домов едва виднелись. И ворота тут были на зависть иному замку — толстые, перехваченные широкими железными полосами. За селом желтели-зеленели аккуратные квадратики полей, а между ними торчали костистыми скелетами вышки. И ещё одна, самая большая, стояла чуть в стороне, на взгорке.