Корм вампира (СИ) - Макара Дэйв - Страница 36

От понимания, чуть не отправился на дно.

Заставив свое жирное тело двигаться быстрее, мгновенно заработал тяжелую одышку, словно его экс-владелец вообще никогда не занимался спортом. И даже слова такого, не знал.

Вялые тряпки мышц, вялый тонус и, боюсь даже представить, что еще вялого может быть у этой оболочки.

Переход из водной стихии в земную прошел на твердую оценку "три": поцарапано оба колена и правый локоть, которым я неосторожно оперся о шершавый камень.

Берег каменистый, усыпанный сухими сучьями и очень холодный ветер. Пронзительный и отдающий запахом смерти.

Как был, голышом, пошел по берегу, навстречу ветру.

Да — холодно, да — страшно, а деваться-то куда прикажете, с таким пузом и одышкой? В лесок бежать, "фиговый листок" мерять?

Через сто метров почувствовал — не дойду я до пожарищ. Масса совсем не та, что в милой сердцу воде, поддерживавшей меня на своей поверхности, словно в колыбельке. Пришлось выбрать место и притулить свой неохватный зад, делая передышку. Заодно, озаботился и осмотром того, чем мне теперь владеть придется. Учитывая, что ноги я уже сбил на камнях, колени кровоточили, а локоть напоминал о себе — для полного комплекта не хватало только волков, привлеченных запахом моей крови.

Легки на помине, собаки серые!

Выскочивший на меня худющий волк от удивления присел, выпучив глаза, видимо уже рассчитывал, как будет от холестерина избавляться. Или, какой у него станет чистой и шелковистой, шерсть. Или просто — задумался, дурашка, на свою голову.

А потом — прыгнул.

Тело полного человека, зачастую намного пластичней, чем тело "худошарика". Не скажу, с чем это связано, но не однократно проверено. Те же сумоисты, на вид бурдюки бурдюками, а вот стоять у них на пути я не советую. Они ведь как носороги — масса есть. Масса еще и помноженная на опыт и ежедневные тренировки.

Положив тяжелую руку на хребет пролетающего мимо волка, остановил его и аккуратно приложил о камни. Подумал. И, на всякий случай, плюхнулся на зверя сверху, надеясь превратить его в ровненькую лепешку.

Лепешка не получилась, но треск костей и оборвавшийся жалобный вой меня очень обрадовали. Одним противником меньше. Но и устал я от этих "танцев", до колотящегося в горле, сердца. Если серых разбойников будет хотя бы двое — сдохну сам, без всяких волчьих зубов, задавленный собственным жиром.

Оставляя кровавые отпечатки на каменистой дорожке, упрямо потянулся к городу. Раз есть чему гореть, значит, найдется и то, что не сгорит. А, все что не сгорит, мне сгодится. Найду, куда пристроить, что из чего сделать и куда все это спрятать, чтобы не досталось врагу!

Проклиная свой оптимизм, помноженный на вес и разделенный на расстояние до жилья, тащился и тащился, останавливаясь каждые сто метров и усаживаясь отдыхать прямо на холодную землю. Облака синего, удушливого дыма все чаще и чаще окутывали меня плотным коконом, скрывая от моих глаз полную картину происходящего.

Уже и стихли крики, и волчий вой ушел, превратившись в слабо слышный отголосок, а я все волок свое тело по дороге и предвкушал хоть что-нибудь хорошее, что может произойти со мной.

Уговаривая себя сделать еще шаг, дойти вон до того камня, посмотреть что там, за поворотом, я обманывал свои чувства — боли; проснувшегося голода и вопящую во всю глотку интуицию, орущую благим матом, что прусь я совершенно не в ту сторону, и что сожрут меня там, не в той стороне, забыв спросить, кто я такой, как меня зовут и откуда я появился, весь такой окровавленный.

Первый же целый дом, в который я ввалился, обрадовал меня запахами свежесваренного супа, стоящего на старой, еще угольной, печи, крепкими башмаками примерно моего размера и аптечкой, драгоценной коробкой с красным крестом, в которой глаз углядел и знакомые названия обезболивающего, и два плотных индпакета, гарантированно спасающих мои бедные ступни от проклятия газовой гангрены, заражения крови и прочих столбняков.

Теперь бы еще изогнуться так, чтобы промыть и забинтовать…

Разыскав большой, зеленый, пластиковый таз, набрал в него теплой воды и опустил в нее ноги.

Думаю, будь в этот момент рядом волк — сдох бы от моего вопля, прибитый громкостью.

На ощупь — кожи на ступнях уже не было.

Через минуту вода взяла свое, успокаивая боль, смывая частички грязи и становясь кошмарного, черно-красного цвета.

— Эвальт?! — Девичий голос за моей спиной, дал понять, что надо было, надо было, покричать хозяев от двери, а не топать, марая чистые половички, через весь дом, разыскивая кухню. — Не может быть, Эвальт! Это и вправду ты?! Что с тобой случилось, Эвальт? Не молчи, ты меня пугаешь!

Девушка в обычных синих джинсах и легкой розовой ветровке, обошла меня и опустилась на колени, рядом с тазом, пытаясь заглянуть мне в глаза снизу вверх.

— Привет. — Сказал я, пытаясь сказать хоть что-то вразумительное, кроме рвущегося с губ вопля боли. — Ты кто?

— Ох, Эвальт, совсем забыла, что ты без очков — слепее крота! Я — Иви, соседка! — Девушка слабо усмехнулась. — Вспомнил? Как ты себя чувствуешь?

"Как идиот!" — Захотелось мне заорать на ни в чем не повинную девушку. — "Мало того, что — толстый, так я, еще и слепой, оказывается! Ну, точно — "Творчиха"… Мне конец…"

— Эвальт-Эвальт… Ты что, забыл, где купался?

— Да, Иви. — Стиснув зубы, согласился я с вариантом девушки. — Или, кто-то захотел надо мной пошутить…

— А ты подрос, сосед. — Девушка уставилась на меня так, словно давно не видела. — Раньше бы ты уже давно кричал, размахивал руками и звал родителей. Ты стал такой большой…

Иви высунула кончик языка и провела пальчиком по грязной воде, словно задумавшись о чем-то очень привлекательном.

— Побудь здесь, я поищу тебе одежду, а потом отведу домой. — Попросила она, легко становясь на ноги и делая шаг в сторону и берясь за дужку чайника, стоящего на плите и исходящего белым паром из носика. — Горяченькой добавить, Эвальт?

— Спасибо, не надо, Иви! — Помотал я головой, вжимаясь в стул. — Иди, я тебя дождусь!

— Хорошо. — Она отставила чайник. — Скоро здесь будут мои друзья, они тоже смогут побеспокоиться о тебе!

"Очень мило, боюсь даже и представить себе, что же это могут быть за друзья у девушки, держащей за металлическую ручку, чайник, полный кипятка?!"

Девушка вновь скрылась за моей спиной, поскрипывая половицами.

Чуть приподняв голову, уставился в стекло шкафа, в котором отражалась моя знакомая и … Пара волков, которым она гладила тяжелые, серые лбы. Картинка маслом. Пастораль, что называется. Только вот шкуры волков покрыты бурыми и красными пятнами запекшейся, и свежей, крови.

Сейчас к этим пятнам добавится свежайшая, уже моя.

Моя!

Пока я "прикидывал "хвост к носу"", хозяйка волков вновь подошла ко мне и, положив просто ледяные руки на мои голые плечи, склонилась и выдохнула в ухо: — Ты не Эвальт…

В отражении было видно, как она чуть изогнула голову, отвела ее, словно для удара и широко открыла рот, с двумя, просто гигантскими, острыми и белоснежными, клыками.

Да — толстый. Да — слепой. Но зато быстрый и гибкий. И глазомер — намного лучше, чем у меня "прежнего", до тренировок!

Беру назад почти все свои ругательства, вылитые на прошлого владельца тела.

Едва голова вампирши пошла навстречу с моей жирной шейкой, как два пальца-сосиски правой руки вонзились в ее точеный носик истинной аристократки, раздирая и погружаясь все глубже и глубже.

Звезды всевидящие, как же она орала! Она орала так, что я даже не услышал два выстрела, поставившие точку в существовании ее волков, вынеся им мозги. Она орала так, что я боялся, что правым ухом больше никогда и ничего не услышу. Она орала, а я молился всем своим учителям, чтобы прием удался. Чтобы не подвели пальцы-сосиски и это существо хоть капельку было похоже на человека!