Смертельная белизна - Гэлбрейт Роберт - Страница 30

– Еще кофе? – негромко предложила Лорелея.

– Да нет, мне пора, – ответил Страйк.

– Когда увидимся? – спросила она, после того как Страйк расплатился с официантом.

– Говорю же: у меня намечается большая работа, – сказал он. – Сориентироваться по времени практически невозможно. Завтра позвоню. Когда образуется свободный вечер, непременно куда-нибудь сходим.

– Ладно, – улыбнулась она и шепнула: – Поцелуй меня.

Страйк не спорил. Лорелея накрыла его рот своими сочными губами, недвусмысленно напомнив о некоторых эпизодах минувшего утра. Потом они отстранились друг от друга, Страйк ухмыльнулся, сказал «счастливо» и оставил ее сидеть с газетой.

Отворив дверь своего особняка на Эбери-стрит, министр культуры не предложил Страйку войти. Наоборот, создалось впечатление, что ему не терпится спровадить детектива как можно скорее. Забрав коробку с жучками, он пробубнил:

– Так, хорошо, я ей все передам. – И уже взялся за дверную ручку, но внезапно задал вопрос в спину посетителю: – Как ее зовут?

– Венеция Холл, – ответил Страйк.

Чизуэлл запер дверь изнутри, и Страйк тяжело зашагал назад, мимо спокойных золотистых таунхаусов, к станции метро, чтобы ехать на Денмарк-стрит. После квартиры Лорелеи офис казался мрачно-голым. Страйк распахнул окно, чтобы впустить в помещение шум Денмарк-стрит. Внизу меломаны, как всегда, тянулись в магазины музыкальных инструментов и лавчонки подержанных грампластинок. Страйк опасался, что эти торговые точки будут сметены грядущей застройкой. Рокот двигателей и пронзительные гудки, обрывки разговоров и стук шагов, гитарные переборы, извлекаемые вероятными покупателями, и отдаленное соло на барабанах какого-то уличного музыканта – все это ласкало слух Страйка и создавало тот фон, под который он мог часами работать за компьютером, чтобы вызнать всю подноготную своих объектов.

Если знаешь, где искать, располагаешь временем и мало-мальски набил руку, то на просторах интернета сумеешь раскопать все необходимое: призрачные экзоскелеты – одни фрагментарные, другие нестерпимо полные – тех судеб, которые выпали на долю их прототипов из плоти и крови. Страйк, усвоив разные приемы и секреты, наловчился вылавливать информацию в темных омутах киберпространства, а зачастую даже самые невинные и доступные социальные сети таили в себе несметные богатства, так что небольшого числа перекрестных ссылок вполне хватало для составления подробных досье, коими их беспечные фигуранты вовсе не планировали делиться со всем миром.

Для начала Страйк зашел в Google Maps, чтобы прочесать тот район, где выросли Джимми и Билли. Стеда-коттедж был, очевидно, слишком мал и незначителен, чтобы заслужить место на карте, зато вблизи пригородного поселка Вулстон отчетливо просматривался Чизуэлл-Хаус. Минут пять Страйк безуспешно разглядывал пятна лесных массивов близ Чизуэлл-Хауса и отметил для себя пару крошечных квадратиков, которые в принципе могли обозначать небольшие дома с участками («закопали… в ложбине, у папиного дома»), а потом возобновил сбор материалов на старшего, более вменяемого из братьев.

На сайте движения ОТПОР, между затяжными дискуссиями на темы капитализма и неолиберализма, нашлось полезное расписание пикетов, где собирался присутствовать или выступать Джимми. Сыщик тут же распечатал этот листок и вложил в соответствующую папку. Затем он прошел по ссылке на сайт Реальной социалистической партии, где жизнь бурлила еще хлеще, чем в ОТПОРе. Нашлась здесь и статья Джимми, призывающая к разгону Израиля – «гнезда апартеида» – и к разгрому «сионистского лобби» – «оплота западного капиталистического истеблишмента». Страйк заметил, что в конце этой статьи Джаспер Чизуэлл упоминается среди представителей «западной политической элиты» как «общеизвестный сионист».

На паре фотографий сайта реал-социалистов Страйк узнал Флик, подругу Джимми, запечатленную в облике брюнетки с развевающимися волосами на марше против ракет «Трайдент» и в облике блондинки с розовым отливом – среди группы поддержки Джимми, выступающего с открытой трибуны на митинге Реальной социалистической партии. По ссылке на учетную запись Флик в «Твиттере» Страйк вышел на ее ленту сообщений – странную мешанину из слащавости и нецензурщины. «Чтоб тебе, сучка, подстилка тори, сгнить от рака жопы» – а ниже видеоклип: расчихавшийся котенок выпадает из корзины. Насколько понимал Страйк, ни Джимми, ни Флик не владели недвижимостью – хоть что-то объединяло его с этой парочкой. Как они добывали средства к существованию, осталось неясным; едва ли гонорары за статейки для крайне левых сайтов достигали невообразимых сумм. Свою убогую конуру на Шарлемонт-роуд Джимми снимал у квартирного хозяина по имени Кацури Кумар; Флик между делом упоминала в социальных сетях, что живет в Хэкни, но адрес ее нигде не значился. Копнув поглубже, Страйк отыскал некоего Джеймса Найта, подходящего возраста, проживавшего ранее лет пять совместно с женщиной по имени Дон Клэнси, а знакомство с ее необыкновенно познавательной, усеянной смайликами страницей в «Фейсбуке» показало, что пара когда-то состояла в законном браке. В свое время Дон владела процветающей парикмахерской в Лондоне, а затем вернулась в родной Манчестер. Старше Джимми на тринадцать лет, она, похоже, была бездетна и не поддерживала контактов с бывшим мужем. Впрочем, Страйк отметил, что в ответ на пост обманутой подруги «все мужики сволочи» Дон написала: «Да, говнюк редкостный, но он хотя бы на тебя не подал в суд! Ай да я (опять же)!»

Это уже было любопытно. Страйк пошарил в судебных архивах и нашел кое-какие ценные сведения. Во-первых, Джимми дважды привлекался к суду за нарушение общественного порядка: сначала во время антикапиталистического марша, затем в связи с акцией против ракет «Трайдент»; впрочем, этого следовало ожидать. А во-вторых – и это куда интереснее, – Джимми значился в черном списке «истцов-сутяжников» на сайте Службы судов и трибуналов Ее Величества. Из-за многократных обращений в суд с необоснованными исками Найту теперь запрещалось «возбуждать гражданско-правовые споры без особого разрешения судебных органов».

На свои (или государственные) средства Джимми оттянулся по полной. В течение последних десяти лет он то и дело подавал в суд на физических лиц и различные организации. И лишь однажды закон принял его сторону: в 2007 году, когда Джимми добился компенсации от «Зэнет индастриз» за нарушение процедуры увольнения. В деле против «Зэнет» Джимми обошелся без адвоката, а потом, вдохновленный, как видно, таким успехом, стал и дальше представлять свои интересы самостоятельно: в тяжбах против владельца автосервиса, двух соседей, журналиста, якобы опорочившего его имя; против двух офицеров Центрального полицейского управления, превысивших, с его слов, свои полномочия; против еще двух работодателей, а под занавес – против бывшей жены, которая позволила себе рукоприкладство, вследствие чего он лишился обеих серег. Как показывал опыт Страйка, от услуг адвоката отказываются две категории граждан: либо психически неуравновешенные, либо самонадеянные до такой степени, что сближаются с первыми. История сутяжничества Джимми выдавала его алчность и беспринципность, а также сметливость, не отягощенную большим умом. Чтобы выведать чужие тайны, полезно сыграть на человеческих слабостях. Страйк взял на заметку имена всех, кого пытался засудить Джимми, а также зафиксировал нынешний адрес его бывшей супруги.

Ближе к полуночи Страйк, пошатываясь от недосыпа, поднялся к себе в квартиру, а в воскресенье встал пораньше, переключил свое внимание на Герайнта Уинна и до сумерек просидел за компьютером, опять же не напрасно: на стол легла новая картонная папка с надписью «Чизуэлл», толстая от множества распечаток со всевозможными, не раз проверенными сведениями о двух шантажистах, которые преследовали Чизуэлла.

Потянувшись и зевнув, Страйк только сейчас прислушался к уличному шуму. Музыкальные магазины уже закрылись, барабанный бой прекратился, но на Черинг-Кросс-роуд не умолкал грохот и свист городского транспорта. Страйк с усилием поднялся, опираясь на рабочий стол, – единственная щиколотка затекла от многочасового сидения в компьютерном кресле, выглянул из распахнутого окна приемной и увидел распростертое над крышами мандариновое небо.