Бархатные тени - Нортон Андрэ - Страница 15

Мои мысли снова вернулись к Амели, а еще – к темной фигуре на затянутой туманом палубе и к прошлой ночи, когда я нашла Викторину лежащей в наркотическом сне. Принять на себя исключительную ответственность я не была готова. Вот вернется мистер Соваж – он сможет решить, что следует делать. Предупреждение миссис Дивз, возможно, возымеет для него больше веса, чем перечень необъяснимых случайностей, который могу представить я.

Они – старые друзья, возможно, даже больше, чем друзья. При такой ставке, как безопасность его сестры, она будет с ним более открыта. Кроме того, она права – чем скорее мы сменим этот скованный туманом город на сельский дом, тем лучше.

Когда я через некоторое время вошла в гостиную, там было пусто. Викторина с трофеями своего набега на магазины исчезла в своей спальне. Ее дверь была слегка приоткрыта, оттуда слышалось беспрерывное журчание диалекта, которого я не понимала. Я подошла к окну.

Туман сгущался. Вздрогнув, я плотнее запахнулась в шаль и подумала, что следует позвонить лакею, чтобы разжег огонь в камине. Вид огня бодрит так же, как и тепло. Когда я двинулась к сонетке, то увидела белую бумажную полоску на ковре возле двери, так как если бы бумажку просунули из холла.

Это был конверт и на нем стояло мое имя, выведенное уверенным почерком. Содержал он единственный листок, который я и поднесла к ближайшей лампе.

«Дочери капитана Джесса Пенфолда. Будучи многим обязанной вашему отцу, я беру в руки перо, чтобы предостеречь его дочь. То, что вы видите, может быть не тем, чем кажется. Смотрите внимательно и будьте осторожны. Если будете в будущем нуждаться в друге, как в прошлом нуждалась я – и обрела его, пошлите известие миссис Плезант, 92, Вашингтон-Стрит».

Миссис Плезант – Мэмми Плезант! Я смяла письмо в шарик, радуясь, что рядом никого нет. На одной чаше весов лежала память, на другой – предупреждение миссис Дивз. Если правда, – а я была в этом убеждена, – что миссис Смит и миссис Плезант одно и то же лицо, то я склоняюсь в ее пользу. Как сильно я нуждаюсь в руководстве! Если бы я сейчас могла с кем-то посоветоваться… Не с миссис Дивз – я шарахалась от мысли обсуждать это с ней.

Позволить ей узнать, что в прошлом я встречалась с женщиной, которую она назвала «дьяволом» значило дать ей в руки оружие против меня. Я должна знать больше… но к кому я могу обратиться? Мой пол, возраст, положение здесь таковы, что невиннейшая фигура речи может вызвать призрак скандала. А досужие языки облекут призрак плотью. Я не услужу ни мистеру Соважу, ни себе, возбуждая сплетни.

Стук в дверь заставил мое сердце забиться быстрее. Я почти верила, что это сама загадочная Мэмми Плезант. Однако когда я открыла, передо мной был один из лакеев, держащий поднос, на котором лежала визитная карточка с запиской. А на ней я с явным облегчением прочла фамилию «Кантрелл».

Хотя сама я ничего не знала об этом молодом человеке, мистер Соваж ценил его достаточно высоко, чтобы выбрать нашим спутником на время своего отсутствия. И у меня была достаточно веская причина увидеться с ним сейчас, чтобы попросить его обменять мой небольшой запас банкнот на деньги, имеющие хождение здесь.

– Просите мистера Кантрелла войти.

Поскольку записка была адресована в равной степени Викторине и мне, я сочла, что могу позволить себе свободу такого приглашения.

Следовало бы позвать Викторину, но мне нужно было несколько минут побыть с гостем наедине. Осмелюсь ли я задать ему некоторые вопросы, смущающие мой мозг, после того, как попрошу помочь мне с наличными? Сначала следовало выяснить, достаточно ли он благоразумен.

Достав кошелек, я позвала Викторину. Амели ответила, что ее хозяйка одевается, но она передаст ей записку.

Ждать пришлось недолго. Интерес мистера Кантрелла к Викторине был заметен с их первой встречи; возможно, он решил, что приглашение исходит от нее. Если даже и так, он был джентльменом в достаточной мере, чтобы не выказать удивления, увидев меня одну. Я сразу приступила к делу, процитировав предупреждение миссис Дивз, что ни один здешний торговец не принимает банкноты. Он согласился с этим и предложил свой собственный кошелек, чтобы поменять те деньги, что были у него с собой, а остальное обещал принести из банка. Но мои с трудом сберегаемые накопления были столь малы, что он мог бы перекрыть их, выложив на стол маленькие золотые и тяжелые серебряные монеты. Поблагодарив его, я решила добиться, наконец, хоть какого-то ответа на терзавшие меня вопросы.

– Мистер Кантрелл, есть один вопрос, задать который я имею важные причины. В сущности, я хотела бы спросить об этом мистера Соважа, ибо это может иметь для него большое значение.

Я собрала все свое мужество, в то время как он взирал на меня с той степенью удивления, на какую был способен. И тут я нырнула с головой.

– Не могли бы вы предоставить мне какую-либо информацию о женщине, именуемой миссис или Мэмми Плезант?

Удивление его переросло в потрясение. Лицо приняло странное отсутствующее выражение, что могло быть вызвано как отвращением, так и страхом.

– Смею ли я спросить, где вы слышали об этой особе, мисс Пенфолд?

– Я имею основания полагать, что мы видели ее сегодня, и что она интересовалась нами.

Ненавязчиво намекнув, что здесь может быть замешана Викторина, я подобрала верный ключ. Он кивнул.

– Да, это возможно. Отлично, мисс Пенфолд, но запомните, то, что я скажу – в основном, слухи. Этот город – настоящий кладезь странных историй, и по улицам его ходят люди с весьма необычным прошлым. Миссис Плезант – весьма респектабельная домоправительница мистера Милтона Лэнтина. Вдобавок она владеет и управляет меблированными комнатами, которые сдает некоторым высокопоставленным джентльменам. Она питает огромный интерес и выказывает большую симпатию представителям негритянской расы. До отмены рабства она была известна тем, что использовала некоторые положения калифорнийских законов, чтобы освободить рабов, завезенных на юг против их воли. Она делала значительные вклады в дело Федерации на протяжении войны, а затем обеспечивала работой освобожденных рабов в различных заведениях – в прачечной, на извозном, при сауне и так далее. Она организовала неофициальное агентство по найму, поставляющее вышколенную прислугу не только для отелей, но и для частных домов.

– Все это звучит, как если бы она была во всех отношениях уважаемой особой. Однако ваше поведение наводит на мысль, что это не вся правда, – заметила я.

– Дальнейшее – только слухи. Полагают, что она вызнает тайны, порочащие тех людей, которых она хочет держать под контролем. Так она может оказывать давление, в конечном счете добиваясь собственных целей. Но, повторяю, я лишь передаю слухи. Правда… это только то, что можно доказать. Однако, я не пожелал бы какой-нибудь леди моего круга знакомства с миссис Плезант.

– Благодарю вас. Ваша откровенность может оказаться очень полезной.

– Есть еще одно… – Сейчас он, казалось, был смущен, словно собирался повторить такое, что я могла счесть нелепицей. – Про нее также говорят, будто она – «королева вуду». Это, насколько мне известно, высшая жрица в некоем языческом культе…

Вуду! Тогда это действительно связано с гаданием. Разве Мари Лаво, Королева Вуду Нью-Орлеана, не прославилась предсказаниями в той же мере, что и проклятиями? Она была, как я слышала, женщиной большого ума, которая, призвав себе на службу невежество и суеверия, извлекала немалую выгоду из своей власти над потусторонними – силами.

– Но все это, конечно, чепуха, – быстро добавил он. – И…

Что еще собирался он сказать, я так и не узнала. Вошла Викторина с листком бумаги в руках.

– Тамарис!.. – сразу начала она, затем, заметив мистера Кантрелла, она приветствовала его улыбкой и адресовалась к нему с одной из тех вспышек детской веселости, из-за которых порой выглядела моложе своих лет.

– Месье, то что вы отважились прийти в такой промозглый вечер, просто ради того, чтобы принести нам добрые вести – подвиг истинной доброты. Ведь на улице уже почти ночь.