Бархатные тени - Нортон Андрэ - Страница 44

– На моем месте особых надежд не питают.

Я пыталась укрыться за надменностью, надеясь, что это исключит все дальнейшие комментарии. И я все не смела сознаться самой себе в том, что она говорит правду. Я решила, что не позволю таким мыслям завлечь меня в унизительный самообман.

Улыбка миссис Плезант стала еще шире. Состязаться с ней я не могла и хорошо знала это. Мои претензии на внешнее спокойствие были такой же ложью, как и мои слова. Мне было так стыдно! Она, должно быть, видела меня насквозь. Это правда, я думала об Алене гораздо больше, чем о любом другом человеке. Но я неизменно старалась подавлять такие мысли. И то, что моя невозможная мечта должна была обсуждаться подобным образом, ранило мою гордость. И вот что было хуже всего: раз посторонние заметили мою слабость, значит, я сама каким-то промахом, подала повод к сплетням. Я чувствовала, как румянец горит на моих щеках, а стыд поднимает волю на борьбу за гордость.

Может, она хочет дать мне совет, как заарканить Алена? Сама мысль о таком низком поступке столь возмутила меня, что мне даже стало дурно. Разве будет честная женщина радоваться, добившись победы такими средствами? Не то, чтобы я верила, будто интерес Алена ко мне был так значителен, как она утверждала. Но к моему решению не слушать ее, если она будет продолжать в том же духе, это не имело отношения.

– Это привычка, детка, – она словно читала мои смятенные мысли, но пренебрегала моим отвращением. – Как я уже помогала другим достичь желаемого в подобных делах, так могу сделать то же и для вас, но по более важной причине. Нет, не давайте мне ответа, который вертится сейчас у вас на языке. Подумайте, прежде, чем скажете. Мистер Соваж будет благодарен вам за старания помочь его сестре. И вы легко можете стать для него незаменимой. Я яростно замотала головой.

– Не хочу, чтобы это было так!

Она даже бровью не повела. Ласково улыбаясь, словно перед раздражительным ребенком, она встала.

– Останьтесь и подумайте, дорогая, хорошенько подумайте. Сабмит принесет вам чаю. Возможно, позднее у меня будут для вас новости получше.

С тем она меня и оставила. Конечно, мне было о чем подумать, но эти мысли отнюдь не успокаивали.

Сабмит принесла мне еду… и кое что еще: письмо, которое она извлекла из кармана передника, когда поставила поднос. После ее ухода, я осторожно, помня о смотровом глазке в стене, вскрыла конверт.

Подойдя к камину так, чтобы полностью загородить собой письмо со стороны стены, я опустилась на колени, словно желая погреть руки.

Послание было без обращения.

«Предупреждаю – не доверяйте М. Если вы это сделаете, то не только сами попадете в рабство, но, возможно, вовлечете в него и других. Она хочет подчинить всех нас. В этом городе есть много людей, чья неосторожность дала ей власть над ними. Есть и другие, кто верит, будто обязаны выказать ей благодарность, но они, однажды согласившись принять ее помощь, вскоре оказываются запутаны в ее интриги. Она давно хочет получить власть над А. С. Если вы позволите ей втянуть его в какие-то ее планы или сговоритесь с ней, он станет одной из ее марионеток. В конце она всегда требует свою плату – и это может обернуться рабством, в котором она с немалым наслаждением держит людей белой расы – тех, кого она всю жизнь считала своими врагами. Если вы питаете благодарность или какое-то другое чувство к А. С, не позволяйте ему вступать с ней ни в какую сделку. Спасите его от этой роковой ошибки».

Подпись, как и обращение, отсутствовала. Миссис Дивз, конечно, предприняла эти предосторожности, чтобы защитить себя. Но я вспомнила ее реакцию при встрече в магазине. Она сама должна принадлежать к тем, кто попался в такую же ловушку, против которой она предостерегала меня.

Возможно, я расценила бы все это как вспышку ревнивой женщины, желающей, чтобы я исчезла из ее жизни, если бы не предшествующая беседа. Мне тоже предлагали помощь. Несомненно, Ален Соваж принадлежал к самым значительным людям в Сан-Франциско. У меня были весьма смутные представления о его состоянии, но я была уверена, что оно имеет впечатляющие размеры.

Итак, если миссис Плезант движут мотивы, приписанные ей письмом миссис Дивз – прибавить Алена к перечню людей, обязанных ей благодарностью, – это могло оказаться сильным ударом. И если он придет сюда за Викториной под защитой ее людей, тогда она сможет диктовать условия. Однако… если предположить, что он будет предупрежден заранее… Я глубоко верила в способность Алена овладеть любой ситуацией. В таком случае он сможет расстроить планы миссис Плезант. У меня было не так уж много материала для размышлений: только письмо миссис Дивз и предложение, сделанное миссис Плезант, но при моем нынешнем возбуждении это предостережение казалось достаточно грозным.

Скомкав письмо, я швырнула его в огонь. Я знала, как выйти из дома, однако я понятия не имела, как добраться до отеля. Мои деньги все еще оставались со мной. Возможно, мне удастся нанять какой-нибудь экипаж. Если я смогу связаться с Аленом до того, как он придет за Викториной…

Во всей этой печальной истории меня угнетала еще и собственная вина. Все началось из-за моей невнимательности, поэтому именно мне следовало довести дело до конца. Тогда я смогла бы примириться с тем, то Викторина впредь обойдется без моего надзора и помощи. Чем скорее Ален возьмет ее под свою непосредственную опеку, тем лучше.

Мое доверие к миссис Плезант поколебалось. Она уже сделала больше, чем я могла ожидать от нее. Но какова будет окончательная цена за ее услугу? Если кто-то должен платить, пусть это буду я, но не Ален.

Очень давно я не получала совета, которому могла бы довериться, и вынуждена была полагаться исключительно на себя. Я смутно сознавала, что это опасно, но другого пути не было – я вынуждена была делать то, что считала наилучшим, надеясь, что это не полная глупость.

Сейчас я должна была играть пассивную роль, поскольку не могла избавиться от мысли, что нахожусь под тайным наблюдением. Я села, сняла крышки с тарелок и как следует поела. Закончив, я подошла к окну, слегка приподняла три слоя занавесок, открыв обзор на небольшой кусочек улицы.

Снова начинался дождь, снова висел туман. Какой еще маскировки можно пожелать? Пора было уходить, пока мужество не оставило меня. Заперта ли дверь? Я не припоминала ничего похожего на лязганье ключа.

Под моей рукой ручка повернулась. Я быстро направилась к черной лестнице, прислушиваясь к гомону внизу. Но, когда я достигла своей прежней спальни, нижний коридор был пуст. Я быстро накинула плащ, который надевала прошлой ночью и закрывающий лицо чепец, чуть промедлив, чтобы отцепить фальшивую челку. Я предпочла бы собственные плащ и шляпу, но не знала, где они.

Одевшись, я осторожно приоткрыла дверь коридора и прислушалась. Сюда гомон доносился лишь отзвуком. Достигнув комнаты Викторины, я обнаружила, что дверь по-прежнему заперта. Я была уверена, что миссис Плезант позаботится, чтобы девушка не сбежала снова – она стоила слишком дорого, если моя хозяйка и вправду желала заключить сделку. Ступенька за ступенькой спускалась я по черной лестнице, постоянно останавливаясь, чтобы прислушаться, каждое мгновенье ожидая увидеть Сабмит или миссис Плезант. Что я буду делать на нижнем этаже, если в кухне кто-то окажется, я пока не знала.

Наверное, тогда придется пройти через парадную дверь. Раздался шум. Я замерла, вцепившись в перила обеими руками, и стояла так, пока внизу не прошел официант в белой куртке и с нагруженным подносом. Он не взглянул вверх… пока я была в безопасности. Если обед сейчас в разгаре, возможно, парадная лестница даже предпочтительнее. Я вернулась в коридор второго этажа и бросилась так быстро, как только могла, в обратном направлении, а затем снова начала осторожно спускаться. Голоса звучали приглушенно, возможно, из-за закрытой двери. Наконец я оказалась в нижнем холле. Из большой гостиной лился яркий свет. Пока я бежала к парадной двери, я слышала высокий женский смех и низкий рокот мужских голосов. Никто меня не окликнул. Дверь была не заперта, и я выскочила наружу.