Дорога в рай - - Страница 33

• Предыдущая
• 33/183
• Следующая

Теперь, кажется, с ним все в порядке. Он посмотрел на другой конец кровати, но ничего определенного сказать не смог. Тогда просунул руку под одеяло и ощупал колена. Одно из них он обнаружил сразу, но когда стал нащупывать другое, его рука коснулась чего-то мягкого, перебинтованного.

В эту минуту открылась дверь и вошла сестра.

– Привет, – сказала она. – Проснулся наконец. Несимпатичная, но большая и чистая. Лет тридцати-сорока, белокурая. Больше он ничего не сумел разглядеть.

– Где я?

– Тебе повезло. Ты упал в лес около пляжа. Ты в Брайтоне. Тебя привезли два дня назад, теперь с тобой все в порядке. Выглядишь ты отлично.

– Я потерял ногу.

– Это ничего. Мы тебе другую найдем. А теперь спи. Доктор придет через час.

Она взяла миску и мензурку и вышла.

Но он не мог уснуть. Ему хотелось лежать с открытыми глазами, потому что он боялся, что если снова закроет их, то все кончится. Он лежал и смотрел в потолок. Муха была все там же. Она вела себя очень энергично. Пробежит несколько дюймов, остановится. Еще пробежит, остановится, потом опять побежит, и при этом она то и дело взлетала и с жужжанием кружилась. Садилась она на одно и то же место на потолке, после чего опять бежала и останавливалась. Он так долго наблюдал за ней, что спустя какое-то время ему стало казаться, что это и не муха вовсе, а всего лишь черные пятнышко на сером море. Он продолжал следить за мухой, когда сестра открыла дверь. Она отступила в сторону, уступая дорогу врачу. Это был военный врач, на кителе у него были ленточки с прошлой войны. Он был лысый, небольшого роста, но у него было приветливое лицо и добрые глаза.

– Так-так, – сказал он. – Значит, решили все-таки проснуться. Как вы себя чувствуете?

– Хорошо.

– Вот и отлично. Мы вас быстренько поправим.

Врач взял его запястье, чтобы послушать пульс.

– Кстати, – сказал он, – звонили парни из вашей эскадрильи и спрашивали насчет вас. Хотят навестить, но я им сказал, чтобы подождали пару дней. Еще сказал, что с вами все в порядке и они могут заглянуть чуть попозже. Так что лежите спокойно и ни о чем не тревожьтесь. У вас есть что-нибудь почитать?

Он бросил взгляд в сторону столика, на котором стояли розы.

– Нет? Ничего, сестра об этом позаботится. Она в вашем полном распоряжении.

И с этими словами он махнул рукой и вышел, сопровождаемый сестрой.

Когда они ушли, он вытянулся на кровати и снова стал смотреть в потолок. Муха была все еще там. Пока он рассматривал ее, где-то вдалеке послышался шум самолета. Он прислушался к гулу двигателей. Шум был очень далеко. "Интересно, что это за самолет, – подумал он. – Попробую определить тип". Неожиданно он резко дернул головой. Всякий, кто подвергался бомбардировке, может по звуку узнать "Юнкерс-88". По шуму можно вычислить и другие немецкие самолеты, но "Юнкерс-88" издает особый звук. Он обладает низким, басовым вибрирующим голосом, в котором слышится высокий тенор. Именно тенор и отличает "Юнкерс-88", так что ошибиться невозможно.

Он прислушивался к звуку, и ему показалось, что он точно знает, какой это самолет. Но где же сирены и орудия? Этот немецкий летчик большой смельчак, если отважился оказаться около Брайтона средь бела дня.

Самолет гудел где-то вдали, и скоро звук пропал. Потом появился другой звук, на этот раз тоже где-то вдалеке, но опять же – глубокий вибрирующий бас смешался с высоким колеблющимся тенором, так что ошибиться невозможно. Он слышал такие звуки каждый день во время битвы за Британию.

Он был озадачен. На столике рядом с кроватью стоял колокольчик. Он протянул руку и позвонил в него. В коридоре раздались шаги. Вошла сестра.

– Сестра, что это были за самолеты?

– Вот уж не знаю. Я их не слышала. Наверное, истребители или бомбардировщики. Думаю, они возвращаются из Франции. А в чем дело?

– Это были "ю-восемьдесят-восемь". Уверен, что это "ю-восемьдесят-восемь". Я знаю, как звучат их двигатели. Их было двое. Что они здесь делали?

Сестра подошла к кровати, разгладила простыню и подоткнула ее под матрас.

– О господи, да что ты там себе выдумываешь. Не нужно тебе ни о чем таком думать. Хочешь, принесу что-нибудь почитать?

– Нет, спасибо.

Она взбила подушку и убрала волосы с его лба.

– Днем они больше не прилетают. Да ты и сам это знаешь. Это, наверное, "ланкастеры" или "летающие крепости".

– Сестра.

– Да?

– Можете дать мне сигарету?

– Ну конечно же.

Она вышла и почти тотчас вернулась с пачкой "плейерс" и спичками. Она дала ему сигарету и, когда он вставил ее в рот, зажгла спичку, и он закурил.

– Если понадоблюсь, – сказала она, – просто позвони в колокольчик.

И она вышла.

Вечером он еще раз услышал звук самолета, уже другого. Тот летел где-то далеко, но, несмотря на это, он определил, что машина одномоторная. Она летела быстро; это было ясно. Что за тип, трудно сказать. Не "спит" и не "харрикейн". Да и на американский двигатель не похоже. Те шумнее. Он не знал, что это за самолет, и это не давало ему покоя. Наверное, я очень болен, – подумал он. – Наверное, мне все чудится. Быть может, я в бреду. Просто не знаю, что и думать".

В этот вечер сестра принесла миску с горячей водой и начала его обмывать.

– Ну так как, – спросила она, – надеюсь, тебе больше не кажется, что нас бомбят?

Она сняла с него верхнюю часть пижамы и стала фланелью намыливать ему руку. Он не отвечал.

Она смочила фланель в воде, еще раз намылила ее и стала мыть ему грудь.

– Ты отлично выглядишь сегодня, – сказала она. – Тебе сделали операцию, как только доставили. Отличная была работа. С тобой все будет в порядке. У меня брат в военно-воздушных войсках, – прибавила она. – Летает на бомбардировщиках.

– Я ходил в школу в Брайтоне, – сказал он.

Она быстро взглянула на него.

– Что ж, это хорошо, – сказала она. – Наверное, у тебя в городе есть знакомые.

– Да, – ответил он. – Я здесь многих знаю.

Она вымыла ему грудь и руки, после чего отдернула одеяло в том месте, где была его левая нога, притом она сделала это так, что перевязанный обрубок остался под одеялом. Развязав тесемку на пижамных брюках, сняла и их. Это было нетрудно сделать, потому что правую штанину отрезали, чтобы она не мешала перевязке. Она стала мыть его левую ногу и остальное тело. Его впервые мыли в кровати, и ему стало неловко. Она подложила полотенце ему под ступню и стала мыть ногу фланелью.

– Проклятое мыло совсем не мылится. Вода здесь такая. Жесткая, как железо, – сказала она.

– Сейчас вообще нет хорошего мыла, а если еще и вода жесткая, тогда, конечно, совсем дело плохо, – сказал он.

Тут воспоминания нахлынули на него. Он вспомнил ванны в брайтонской школе. В длинной ванной комнате с каменным полом стояли в ряд четыре ванны. Он вспомнил – вода была такая мягкая, что потом приходилось принимать душ, чтобы смыть с тела все мыло, и еще он вспомнил, как пена плавала на поверхности воды, так что ног под водой не было видно. Еще он вспомнил, что иногда им давали таблетки кальция, потому что школьный врач говорил, что мягкая вода вредна для зубов.

– В Брайтоне, – заговорил он, – вода не...

Но не закончил фразу. Ему кое-что пришло в голову, нечто настолько фантастическое и нелепое, что он даже задумался – а не рассказать ли об этом сестре, чтобы вместе с ней посмеяться.

Она посмотрела на него.

– И что там с водой? – спросила она.

– Да так, ничего, – ответил он. – Просто что-то вспомнилось.

Она сполоснула фланель в миске, стерла мыло с его ноги и вытерла его полотенцем.

– Хорошо, когда тебя вымоют, – сказал он. – Мне стало лучше.

Он провел рукой по лицу.

– Побриться бы.

– Оставим на завтра, – сказала она. – Это ты и сам сделаешь.

В эту ночь он не мог уснуть. Он лежал и думал о "Юнкерсах-88" и о жесткой воде. Ни о чем другом он думать не мог. "Это были "ю-восемьдеся-восемь", – сказал он про себя. Точно знаю. Однако этого не может быть, ведь не могут же они летать здесь так низко средь бела дня. Знаю, что это "юнкерсы" и знаю, что этого не может быть. Наверное, я болен. Наверное, я веду себя как идиот и не знаю, что говорю и что делаю. Может, я брежу". Он долго лежал и думал обо всем этом, а раз даже приподнялся в кровати и громко произнес:

• Предыдущая
• 33/183
• Следующая