Любовники (СИ) - "Вайолесс" - Страница 18

– Ооой, как я тебе завидую. – Мечтательно выдыхает подруга, прижавшись своей щекой к моему плечу и отвлекая меня от собственных мыслей. – Уже завтра ты станешь миссис Уоткер. У тебя будет самый замечательный и любящий муж в мире, который и положит весь этот мир к твоим ногам…

На этом подруга замолкает и как-то грустно улыбается. Но я не успеваю поинтересоваться, что на неё вдруг нашло, как Мел неожиданно хихикает и подрывается с места, бросив на ходу: стой тут, я мигом!

Поживаю плечами на такое поведение, несвойственное для Меллисы, и вновь заглядываю в окно. Почему-то по коже проходится озноб. Мне становится страшно. Кольцо, словно удавка стягивает мой палец, и грозится также замкнуться на моей шее. Становится трудно дышать. Обхватываю плечи и пытаюсь привести себя в чувство. Что такое? Неужели предсвадебный мандраж? Помню накануне этого вечера мне наперебой все мои родственники – точнее, женская их половина – что-то упорно вдалбливали про это. Я же лишь отмахивалась от них, как от надоедливых мух. Теперь вот понимаю – зря. Именно сейчас я бы не отказалась от их поддержки.

- Вот! – я вздрогнула, когда Мел оказалась рядом и буквально впихнула мне бокал с вином. – Давай выпьем за тебя… - тут она на мгновенье замялась, а потом на одном дыхании выпалила: - за Тома и за мир у твоих ног! Будь счастлива!

Она слишком поспешно чокнулась с моим бокалом, от чего хрусталь зазвенел, а я ощутила вибрацию в своей ладони, и выпила в несколько глотков свою порцию. Я же, лишь чуть пригубив из своего бокала, с удивлением посмотрела на свою подругу.

- Мел, с тобой всё в порядке? – с сомнением спросила и поняла, что нет – не в порядке. – Что случилось?

Она уже открывает рот, чтобы что-то сказать, как вдруг раздаётся голос Тома, призывающий к тишине.

- Итак, во-первых, я хочу сказать всем вам спасибо, за то, что пришли сегодня. - Начинает мой жених, когда все смолкают и обращают своё внимание только на него. – Это очень важно для меня. Для нас с Алексией. – При этих словах он находит меня взглядом и протягивает в мою сторону руку. – Любимая, иди ко мне.

Мне ничего не остаётся, как подчиниться его просьбе, хотя сейчас я просто-таки горю желанием сбежать отсюда как можно дальше. А всё потому, что рядом с Томом стоит Ник. И смотрит на меня. Слишком внимательно. Слишком жарко.

Сглотнув вдруг вставшее комом вино, натянула на лицо улыбку и подошла к Тому, вкладывая свои подрагивающие руки в его ладони. Он недоумённо вскидывает брови, но никак не комментирует это. Я надеюсь, что он понял.

- Алексия, любимая, - начинает Том, заглядывая прямо в мои глаза. Так нежно. Так проникновенно. Кажется, что он видит меня насквозь и вот-вот разгадает самую отвратительную из всех моих тайн, - без тебя я не жил, а просто существовал. Ты стала моим светом, моей жизнью. И я хочу разделить эту жизнь только с тобой. Я люблю тебя. И постараюсь сделать самой счастливой женой на всём белом свете.

Вокруг раздаются громкие аплодисменты, и кто-то самый «умный» кричит: «горько!». Том склоняется ко мне за поцелуем, но прежде чем наши губы встречаются, я успеваю заметить Ника и его плотно сжатые губы, которые вдруг растягиваются в предвкушающей улыбке. А у меня ёкает сердце и тут же ускоряет свой ход. В этот момент Том целует меня, вынуждая закрыть глаза и отдаться во власть ощущений.

Но на душе тяжелеет от дурного предчувствия. Оно мешает в полной мере насладиться поцелуем. Давит. Шепчет о том, что ещё ничего не закончено, и сегодня явно случится что-то нехорошее.

И лучше бы я ошиблась…

- Ну всё-всё, хватит. Вы же не хотите провести брачную ночь раньше времени?

Не сразу понимаю, кто это говорит, но когда до меня доходит смысл слов и личность говорившего, в груди всё неприятно сжимается, натягивается, словно готовясь встретить удар.

Ник тем временем хлопает Тома по плечу, посылая ему какой-то очень уж выразительный взгляд. Вопрошающий... Что он хочет этим сказать? Но Том явно понимает своего друга намного лучше меня. Он просто коротко кивает, натягивая на лицо добродушную улыбку. Именно натягивая: будто нехотя поднимая уголки губ кверху. Мой жених вроде бы и радушен, но руки, продолжающие обнимать меня, заметно напрягаются. Что, чёрт возьми, происходит?

- Ну раз мой лучший друг, - мне показалось или эта фраза прозвучала как-то по-особенному, словно издевательски? – разрешил мне сделать небольшое объявление перед самым важным днём в его жизни, тогда я хочу сказать…

И почему-то мне кажется, что Ник сейчас расскажет обо всём. Расскажет о нас. Просто возьмёт и признается, разом разрушая несколько жизней. Хотя зачем ему это? Как-то не очень верится, в то, что у него проснулась совесть. И именно в этот момент. Но как бы то ни было, нужно что-то сделать, что-то сказать, остановить его. Пока не случилось непоправимое. Пока ещё не поздно.

Но встречаясь всего на мгновение с ним глазами, я понимаю – поздно. Уже поздно.

А Ник больше не смотрит на меня, сказав всё одним лишь взглядом. Слишком красноречивым, чтобы не понять. Это не то, о чём я подумала.

- Меллиса Денвор, - громко обращается он к замершей в нескольких шагах от нас подруге, - согласишься ли и ты разделить со мною остаток своей жизни? Разделишь ли все горести и радости? Станешь моей женой?

И в этот момент орган, некогда называющийся сердцем, останавливается у самого горла, перекрывая дыхание.

Восхищённо-удивлённый вздох проносится по помещению, а после потрясённого, тихого и не совсем уверенного «да», гости взрываются аплодисментами.

У меня в груди тоже что-то взрывается. Громко и болезненно. Оно оглушает меня.

- Ты знал? – выдавливаю из себя два слова, которые, словно остриё бритвы, режут по горлу.

- Ник спрашивал, можно ли сделать предложение сегодня. – Прижимая меня ближе к себе, виновато произносит жених. - Я не стал ему отказывать. Ты же не против?

Была ли я против? Сложный вопрос. И очень противоречивый. Особенно сейчас, когда меня точно обухом по голове ударили. Слишком больно.

- Нет конечно. Я… рада. За них.

- Я тоже… рад.

Боже дай мне сил не сойти с ума! Не сбежать прямо сейчас куда-нибудь подальше, чтобы выплеснуть всю свою боль, разъедающую изнутри. Как же трудно улыбаться, когда внутри всё сгорает, корёжится в агонии!

- Вина?

- Пожалуй…

И плевать, что сейчас я бы не отказалась от чего покрепче. Или даже от сигареты. А лучше сразу от пистолета…

Я уже не считала, сколько бокалов осушила до дна и даже не обращала внимания, что в них было налито. Просто делала это чисто механически, как и улыбалась, и даже что-то кому-то отвечала. Зато смогла немного абстрагироваться от агонии, скручивающей внутренности и даже поздравила опешившую и растерянную Мел, которая, кстати говоря, тоже напивалась. Видимо от счастья.