Поствоенный синдром (СИ) - Скобелев Сергей - Страница 8

— Расклад такой, — отчётливо проговорил Самойлов: — Сейчас вы валите отсюда и больше не возвращаетесь: ни сами, ни с кем-то ещё. На Кавказе мы охотились за теми, кто резал людям головы. Вы мне проблем не составите. А вашему Грызе передайте, чтобы больше сюда не лез. — Олег достал из кармана старый бумажник, выудил стодолларовую купюру и запихал её бандиту под воротник. — Вот, отдай ему, он в курсе.

И только после этого победитель отошёл в сторону. Бугай с трудом поднялся и помог встать Лёхе. Заливая пол кровью из носа, он закинул на себя руку подельника и те вместе двинулись к выходу. Перед тем, как покинуть склад, громила напоследок бросил:

— У тебя большие неприятности, козёл.

— Знаю, — тихо ответил Самойлов.

Олег посмотрел на семью. Они до сих пор были испуганы, но, по крайней мере, немного успокоились. Мать опасливо поглядывала на чужака, держа дочурку в нерушимых объятиях. Совсем как мать Зулайхон прикрывала её десятилетнюю сестрёнку.

— Ты гэрой, — со вздохом произнёс отец-торговец. — Спасыбо.

— Это не ваш город и вы не на своей земле.

— Но мы нэ мэшаем. Не грабым. Это вы пришлы забрать всё, что было. Нэт, даже этого нэ было. — Торговец снова вздохнул.

Олег нащупал в кармане визитную карточку.

— Возьми. Позвонишь по номеру, расскажешь, кто приходил и зачем. Про угрозы жене и дочери. Пусть снимут побои. И да, нож не трогай, на нём отпечатки.

— Но нас дэпортируют.

— А иначе убьют, — отрезал Самойлов. — Где твоя диаспора, раз бандиты спокойно приезжают тебя грабить? Нет их? Потому что здесь не те кавказцы и ты для них никто. За тебя не заступятся, а меня второй раз здесь не будет, — и, помедлив, добавил: — Я бы и не стал.

— Яхши[2], позвоню.

— И про меня, главное, ни слова. Во дворе не заметил камер, значит, смогу уйти по-тихому. Скажешь, прохожий помог.

— Я могу тэбя отблагодарить?

— Ага, пеной для бритья и консервами. Шучу! — остановил сержант устремившуюся к стеллажу жену торговца. — Дайте руки вымыть.

Когда Олег покинул склад и обходными путями вышел с рынка, ожидаемо зазвонил телефон.

— Да.

— Дружище, — голос Влада звучал крайне раздражённо. — Как оно?

— Четыре чёртовых года мы учили кодекс, чтобы потом мой лучший друг стал рэкетиром, примерно так.

— Я не буду обсуждать эти обвинения по телефону.

— Скажи, — задумчиво произнёс сержант. — Про ОПГ Иванова — правда? Ты связан с ними?

— Это тебе Сергеев наплёл? И ты ему так быстро поверил?

— Не поверил, пока сам не увидел! С того торгаша было нечего брать, у него жена и дочь. И ты прислал к нему людей.

— Нечего брать? — вспылил Грызлов. — Видимо, ты плохо знаешь нелегалов! Он чужой! Ты же сам стрелял их пять лет подряд! Что изменилось?!

— Свои изменились, — спокойно ответил Самойлов.

Повисло молчание. Бывший друг не мог подобрать слов, а Олег не хотел начинать.

— Тебе дали шанс заработать, а ты и это провалил. Откуда такое благородство? ПТСР разыгралось? Выстрелы вокруг не слышишь? Кошмары не мучают?

— Слышу, мучают, но это не твоё дело.

— Давай не будем усугублять, — впервые попросил Грызлов. — Приезжай, поговорим.

— Нет. А свои сто баксов заберёшь у громилы.

На обратном конце линии послышались короткие гудки.

Отцовская квартира не приносила Олегу радости. Порой Самойлов спрашивал себя: вернись он на год раньше, смог бы предотвратить его смерть? Такую глупую и напрасную. Или он получил по заслугам и жалеть тут было не о чем? В советские годы Павел Самойлов застал Афганскую войну. Прослужил два года и вернулся разбитый. Он стал нелюдимым, на любой шорох отвечал агрессией, а через несколько лет запил — и это накануне тяжелейших девяностых. Олег ненавидел отца за всё: за трудное детство и юность, за то, что довёл мать и, в конце концов, за то, что был слабым. Квартиру едва не забрали из-за долгов, и Олегу приходилось совмещать учёбу с работой, чтобы удержать обоих на плаву. Случайные подработки отца в основном утекали на выпивку. Когда их совместное существование стало окончательно невыносимым, Олег ушёл. Вернулся лишь через год: уведомить, что на следующий день добровольно отправляется в Дагестан. Тот вечер не задался, и больше они не разговаривали. Через четыре года в расположение пришла повестка о смерти. Когда Самойлов отказался покидать зону КТО, начальство удивилось, но возражать не стало.

В этих стенах всё напоминало об отце, и создавалось впечатление, будто даже насевшая слоями пыль помнила того в лицо. Впервые Олегу показалось, что на службе было легче: только свои, чужие и дальность полёта пули между ними. Настало время разобраться хотя бы с этим. Он встал с дивана и щёлкнул выключателем. Загорелся тусклый свет люстры. Ток он подключил в электрощите подъезда. Успел Самойлов вытребовать и горячую воду: чиновник из ЖКХ, ожидавший три сотни за квартиру, сначала отпирался, но позже пошёл на уступку. Олег собирался вычистить комнаты, соскоблить двадцать лет смуты, чтобы потом, если будет желание, начать всё заново. И в этот момент раздался быстрый стук в дверь.

Олег застыл, напряжённо вслушиваясь. Только сотрудник домоуправления знал, где он сейчас, но их разговор был окончен и не требовал продолжения. Оставался Влад, который мог прислать людей на разборку. Способен ли? Чувство опасности заиграло так, будто старший сержант вернулся в Дагестан. Тем временем стук повторился. Олег бросил взгляд на сервант, где в выдвижной полке лежал замотанный в полотенце пистолет. Но вдруг он ошибался, и за дверью стояли не громилы? Пуля у Самойлова была одна, а светить оружием перед посторонними значило навлечь на себя срок за незаконное хранение. Сделать вид, что квартира пуста? Самойлов не испытывал паники перед неизвестными, да и пришедшие наверняка проследили его возвращение. Одного он боялся по-настоящему — сдаться без боя. Олег отправился на кухню, обхватил нож и прошёл в коридор. На близкой дистанции оставалось только посочувствовать врагам. Он отодвинул щеколду, но оставил закрытой дверную цепочку.

— Олег?

— Да ладно, — чуть ли не с облегчением ответил Самойлов тихому бархатному голосу.

Он раскрыл дверь и увидел стоявшую в тонком сером пальто Катю. Помимо сумочки на плече, в руках она держала два больших пакета.

— Это ещё зачем? — Девушка с опаской посмотрела на нож.

— Готовить собирался, — соврал Олег.

— Будем считать, поверила.

Она протянула сумки и забрала нож. Закрыв за собой дверь, сняла короткие сапоги и пальто, повесив его Самойлову на плечо.

— Кинь куда-нибудь.

— А что здесь происходит? — спросил он у оставшейся в длинной чёрной юбке, белом свитере и колготках Кати.

— Помогаю с адаптацией.

Подруга энергично прошагала на кухню и велела оставить пакеты там.

— Свет и вода есть. Хоть о чём-то позаботился.

— Катя! — с полуулыбкой произнёс хозяин квартиры, призывая объяснить неожиданное появление.

— Влад не пришёл на работу, — начала она. — Вот я и убежала пораньше. Друзья должны помогать друг другу. К тому же, моя зарплата до сих пор у него.

«Какое совпадение», — усмехнулся про себя Самойлов.

— Не беспокойся: сготовлю на неделю вперёд и уйду. В конце концов, я накупила продуктов и теперь их надо куда-то девать.

Катя открыла холодильник и убедилась, что он исправно работал. Олег же только сейчас сообразил, что тот был пуст и до белоснежности вымыт.

— Спасибо, — поблагодарил он, — но я бы справился.

— Как ты второй день справляешься, я прекрасно вижу. — Грациозная Екатерина стояла с распущенными волосами и ножом в руке, чем напоминала то ли древнегреческую богиню, то ли маньяка. — Послушай, я же знаю, что у тебя в городе никого нет. Ты не из тех, кто играючи из всего выпутывается. Так дай хотя бы с чем-то помочь. Ты вообще что делать-то собирался, когда я пришла?

— Хотел выдраить дом.

— Замечательная идея! Ведро и тряпка на балконе.