Тысяча четыреста восемнадцать дней (Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны) - Митяев Анатолий Васильевич - Страница 28

Мы, тогдашние юнцы — говорю о своем поколении, — ждали войну с фашистами. Мы были готовы и к смерти и к бессмертной славе. Не столько жажда подвига, сколько надежда на подвиг во имя Родины жила в душах моих сверстников. Не знали только, что война будет такой кровопролитной, долгой, что само существование Советской страны окажется в чрезвычайной опасности.

Быстрое продвижение врага по нашей земле воспринималось как досадная случайность. И со дня на день все ждали переломного события, могучего удара по немецким фашистам. Понадобилось прожить в неимоверных трудах и горестях полгода, прежде чем свершился удар, потрясший гитлеровскую Германию. Я имею в виду разгром врага в битве у Москвы.

Размышляя долгие годы о минувшей войне, мы, ее участники, неизменно приходим к выводу, что война могла быть иной — не такой долгой, с меньшими жертвами, хотя и навалилась на нас сила дотоле невиданная.

У немецко-фашистской армии, когда она напала на нас, были большие преимущества. Ее командиры и солдаты уже имели боевой опыт. Они получили его, воюя в Западной Европе, разгромив армии многих стран. Гитлеровская армия была полностью отмобилизована, войска без спешки сосредоточились у наших границ. Оснащенность новыми самолетами и танками делала противника подвижным, маневренным. «Высокая степень моторизации немецко-фашистской армии, — отмечает „История второй мировой войны“, — позволяла ее ударным группировкам, и прежде всего танковым соединениям, стремительно развивать наступление, с ходу преодолевать крупные водные преграды, перехватывать коммуникации, упреждать советские войска в занятии оборонительных рубежей, срывать или ослаблять их контрудары».

Чтобы отнять такие преимущества или хотя бы нейтрализовать их, Красной Армии требовалось время — на формирование новых дивизий, на освоение новых танков и самолетов, на приобретение боевого опыта, который не получишь нигде, кроме как в бою. Поступление в войска нового вооружения зависело от работы тыла; на производство танков, самолетов, орудий новых конструкций тоже требовалось время.

Но еще до того, как враг начал глубокие прорывы и охваты, мы допустили один серьезнейший промах: позволили фашистам напасть на нас внезапно. Что говорить, определение срока нападения всегда было делом наисложнейшим. Агрессор самыми изощренными способами скрывает, маскирует день и час вторжения. Вот и для Соединенных Штатов Америки в том же 1941 году нападение японцев на их корабли в Перл-Харборе оказалось неожиданным и потому катастрофическим. Однако сложность не означает абсолютную невозможность. В том, что был допущен просчет в определении срока нападения на нас, виноват не противник, а мы сами. Вот и пришлось за свой просчет, повлекший упущения в подготовке к отражению первых ударов врага, платить дорогую цену. А беда, как говорится, одна не ходит.

26 июня 1941 г. экипаж капитана Н. Ф. Гастелло таранил горящим бомбардировщиком колонну вражеских танков и бензозаправщиков. Ныне на месте подвига — близ Радошковичей в Белоруссии — установлен памятник командиру Н. Ф. Гастелло и членам экипажа: А. Бурденюку, Г. Скоробогатому, А. Калинину.

«Незавершенность развертывания советских войск по планам прикрытия и несвоевременный их выход на рубежи обороны отрицательно сказались на ходе и исходе первых операций, послужили причиной того, что армии прикрытия не смогли организованно вступить в приграничные сражения.

Вражеской авиации и диверсантам удалось вывести из строя многие узлы и линии связи в звене дивизия — армия — фронт. Это создало трудности для командования и штабов в своевременном получении информации о положении на полях сражений и усложнило управление войсками».

«Поспешно организуемая оборона при недостатке противотанковых и противовоздушных средств, — говорится в „Истории второй мировой войны“, — оказывалась непрочной…»

«Глубокие прорывы немецких подвижных соединений вынудили советское командование ввести в сражение резервные армии значительно раньше, чем это предусматривалось планами. Некоторым из них пришлось начать боевые действия, не успев закончить сосредоточение своих частей и соединений».

Если ко всему сказанному прибавить, что большинство наших командиров были молоды и не имели боевого опыта, что немецкое командование ввело в действие сразу две трети своих дивизий, а не половину, как предполагало наше командование, то и соберется терновый букет причин, позволивших германским армиям перейти рубежи Днепра и дойти до Волги.

Осваивая книги, написанные полководцами Великой Отечественной войны, историками, ты, читатель, сможешь узнать подробности предвоенных дней и часов, а также обстоятельства, обусловившие запоздалое приведение войск в полную боевую готовность. Суть этих обстоятельств кратко можно представить по двум свидетельствам из книги Маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова «Воспоминания и размышления». У него написано об Иосифе Виссарионовиче Сталине, стоявшем тогда во главе партии и правительства, без одобрения которого никакие важные решения не принимались: «Все его помыслы и действия были пронизаны желанием избежать войны и уверенностью в том, что это ему удастся». Основания для такой уверенности, казалось, были. Не самоубийцы же Гитлер, Геринг, Геббельс! Уже находясь в состоянии войны с Англией и напав на СССР, они поставят Германию между двух фронтов. Да и один Советский Союз сильнее Германии, война против него — авантюра… Увы! Фашистские главари не считались с объективной логикой, у них была своя логика, логика авантюристов. И вся троица окажется именно самоубийцами, все трое в момент краха раскусят ампулы с ядом.

В «Воспоминаниях и размышлениях» Г. К. Жуков, занимавший в то время пост начальника Генерального штаба Красной Армии, говорит и о промахе военных руководителей. «В период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно, не сделали всего, чтобы убедить И. В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время и доказать необходимость проведения в жизнь срочных мероприятий, предусмотренных оперативным и мобилизационным планами».

Хорошим начальником быть трудно на любом поприще. Особо трудно на военном. В промышленности, в сельском хозяйстве нераспорядительность, непредусмотрительность начальства тоже тяжелы последствиями, но стократно, тысячекратно тяжелее они в делах войны и мира. У военных людей должен быть ясный ум — чтобы провидеть намерения противника и высокое мужество — чтобы отстоять свои выводы в решающих инстанциях.

Предвкушая скорый конец войны, они бомбили наши селения, шли по нашим дорогам, танками мяли наши поля.

…Недвусмысленные военные приготовления гитлеровцев у наших границ были замечены задолго до 22 июня. А вечером 21 числа, около семи часов вечера, к нашим пограничникам, переплыв реку, пробрался ефрейтор 222-го саперного полка немцев Альфред Лисков. Он был рабочим из Гамбурга и был коммунистом, знавшим Тельмана. Его полк вместе с другими войсками располагался у пограничной реки Буг, напротив нашего города Владимира-Волынского. Услышав на занятиях от командира взвода, что в ночь с 21 на 22 июня после артподготовки войска будут форсировать реку на понтонах, плотах и лодках, он понял: это война против СССР. И он, как коммунист, как интернационалист, как патриот своей родины, попавшей в руки фашистов, решился на поступок исключительного мужества.