Тысяча четыреста восемнадцать дней (Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны) - Митяев Анатолий Васильевич - Страница 38

Удар по левому флангу танкового клина Клейста на Дубно наносили 9-й и 19-й мехкорпуса. С юга, из района Броды, на Радехов и Берестечко наступали 15-й и 8-й мехкорпуса. В результате с 23 по 29 июня на огромном пространстве между городами Луцк, Радехов, Броды, Ровны развернулось танковое сражение.

В первых боях частям 8-го мк сопутствовал успех. Еще двигаясь из Львова на Броды, наши танкисты после жаркого боя отбросили танки немцев от местечка Буск и отняли у противника важный мост через реку Буг. Как это происходило, мы прочтем в книге Героя Советского Союза Г. И. Пенежко «Записки советского офицера». Книга интересна тем, что командир-танкист писал ее сразу же после войны на основе своего дневника. Отважный и распорядительный старший лейтенант командовал ротой разведывательного батальона 34-й танковой дивизии, которая входила в состав корпуса. Эта должность дала ему возможность общаться с командованием и знать факты, которых не знали другие. Важно нам и то, что Г. И. Пенежко участвовал в битве на Курской дуге. Ему, видевшему своими глазами две крупнейшие битвы танков, теперь слово.

«Опять разведбат движется в голове первого эшелона. Моя рота — направляющая. Прошли Красное. До Буска, где мост через Западный Буг, еще два километра… Слева захлопали танковые пушки, над головой проурчал снаряд и разорвался на шоссе. В километре от нас, от рощи и кустарника, отделился серый вал. Утопая в зелени поля, поплыл на нас. Вот он достиг голой пахоты, и уже простым глазом видны командирские башенки, тупорылые корпуса, тонкие острия пушек. Впереди, у Буска, цепочка таких же танков сползала с шоссе влево. Хотят прижать нас к Бугу.

За нами идет полк Болховитинова. Вижу, что Мазаев принял мой сигнал и заметил немцев, хотя они от него еще далеко. Его батальон, круто развернувшись влево, врезается в рожь и, вытянувшись в линию, без выстрелов идет навстречу противнику. Вдали, вздымая пыль, разворачивается и второй батальон полка.

Что же делать мне со своими „малютками“? Тоже идти в атаку или выдвигаться вперед к Буску? Там мост. Мелькает мысль, что мы должны овладеть им, чтобы продолжать путь к Бродам, и я кричу замполиту Ивану Кривуле:

— Захватить мост!

Полк Болховитинова идет в атаку. Раньше я видел четкие линии машин, теперь наши танки не держат строя. Ревя моторами, сверкая выстрелами, обгоняя один другого, они несутся на врага. А мы спешим к мосту… Окружив мост полукольцом, развернув пушки наших танков веером, ждем, что будет дальше.

Пять танков двигаются на нас вдоль речки, кустами. Они нас еще не заметили. Смотровой люк водителя первого танка вплыл в перекрестие моего прицела. Нажимаю педаль. Мой танк вздрогнул от выстрела. Из середины немецкого танка брызнул сноп искр. Открывают огонь остальные танки, ждавшие моего сигнала. В азарте боя экипажи посылают снаряд за снарядом, не обращая внимания, что все немецкие танки горят.

Оставив замполита с двумя БТ и танкетками у моста, я с тремя БТ отправился на помощь Мазаеву. Теперь мне видно все поле боя. В небо поднимаются дымы. Правее от меня — стена дымов. Оттуда наступал враг. Там наш батальон тяжелых танков истребляет немцев. В отдалении, у копны сена, дымится фланговая машина батальона Мазаева. Два танкиста забрасывают землей показавшееся из моторного отделения пламя. В одном из танкистов узнаю старшего сержанта Петренко. Неподалеку от них стоит чей-то танк ВТ. В бою у него оторвало пушку. Мимо него несется немецкий танк — прямо на Петренко. ВТ, спасая Петренко, рванулся на немца. Снаряд срывает с него гусеницу. Это стреляет второй немец, следовавший за первым. Силой инерции при развороте БТ ударил этого немца в лоб. Вздыбившись, оба танка застыли на месте. Немецкий танк задымился от моего выстрела, а тот, что мчался на танк Петренко, резко свернул, стремясь уйти за горящую копну. В то же мгновение блеснула пушка Петренко, и уходивший немецкий танк вспыхнул. А старший сержант выскочил из дымящейся башни и снова принялся сбивать огонь на корме своей машины.

Полуокруженные, отстреливаясь, немцы бегут к реке, но уже не к мосту, который в наших руках, а куда-то левее. Мы тесним последнюю группу немецких танков. Танк командира роты Героя Советского Союза лейтенанта Фролова идет рядом со мной. Фролов ранен. Он часто делает короткие остановки, перевязанная голова его ныряет в люк, раздается выстрел, и почти всякий раз при этом один из немецких танков пускает в небо дым.

Рвемся к реке. Вот блеснул на воде отсвет пожара, а на нем темная полоса понтонного моста. Так вот еще откуда шли немцы!

Танки противника спешат перебраться на тот берег, они сгрудились у понтонной переправы. Фролов вырывается вперед, останавливается сбоку в лощине и первым выстрелом поджигает танк на мосту. Следующий танк, пробираясь на ту сторону, хочет столкнуть горящий, но еще снаряд — и он гибнет, прочно закупорив мост. Экипажи немецких танков вываливаются из люков и бегут к реке. Я вылавливаю на прицел отдельные танки, но мне жаль бить их — могут пригодиться нам…

Все кончено. Со своей стороны немцы взрывают понтонный мост, чтобы оградить себя от преследования. В сумерках бушует огонь. Горят деревья, кусты, копны сена, рожь, танки. Два КВ разъезжают по месту побоища. При артиллерийских налетах противника они презрительно постреливают за реку. Их броня неуязвима для обычных танковых пушек противника».

Так была разгромлена авангардная часть из состава 48-го немецкого мотокорпуса, прикрывавшая главные силы Клейста, двигавшиеся в направлении Дубно.

Командир 34-й тд полковник И. В. Васильев допрашивал пленного обер-лейтенанта, адъютанта командира танкового полка. В начале войны пленные немцы на допросах держали себя высокомерно. Уверенные в том, что гитлеровцы одержат скорую победу, снисходительно обещали пленившим их помилование. Этот немец еще и поучал. Обер-лейтенант был пожилой человек, в тридцатые годы он работал у нас инженером, знал русский язык.

— Я недоумеваю, почему вы, русский полковник, не спрашиваете меня первым делом, какого я полка, какой дивизии, а задаете политические вопросы. Я не политик, я рядовой германский офицер. За два месяца до войны я знал вас по фотографии, знал, что вы Васильев, командир танковой дивизии, участвовали в финской и монгольской кампаниях, награждены высшим орденом. Я знаю всех ваших командиров полков. Знаю вашего командира разведки. А кого вы знаете из немецких старших офицеров? Я вчера каждые два часа знал, где ваша дивизия, а вы не знали даже, что мы идем на перехват вас… Разве можно так воевать? Вы уже проиграли войну.

Немец трагически ошибался в главном— мы выиграем войну. Прав он был в том, что в те дни немецкая разведка работала основательно, управление войсками было отлажено. Нам этого уровня предстояло достигать в условиях смертельной борьбы.

Соединения 8-го мк продолжали успешные бои. Они подвергли разгрому 57-ю пехотную дивизию немцев из состава того же 48-го мотокорпуса, захватили большие обозы с военным имуществом и подошли вплотную к Берестечку. Только у селения Лешнев танкисты нашей 12-й тд уничтожили три с половиной десятка вражеских танков и бронеавтомобилей, две артиллерийские батареи и много минометов. Однако взять Берестечко и разгромить весь мотокорпус не смогли: противник бросил против наших контратакующих войск всю авиацию, дополнительно ввел в сражение 44-й армейский корпус.

Нам не удавалось наладить взаимодействие 8-го мехкорпуса с 15-м, который должен был наступать на Радехов. Части 15-го мехкорпуса подвергались беспрестанным атакам. Авиаразведка засекла его штаб. Под жесточайшей бомбежкой почти все офицеры штаба погибли, комкор И. И. Карпезо был тяжело ранен. И хотя к известному нам Буску подходила 8-я танковая дивизия этого корпуса, своевременно ввести ее в бой было просто некому.

Затем немцы обнаружили и штаб 8-го мк. Бомбардировщики, эскадрилья за эскадрильей, беспрерывно сыпали бомбы на лес, на рощи, укрывшие штабные машины и автомобили тыловых частей. Взрывались бензовозы, грузовики со снарядами, была разбита штабная рация. Все горело, так как противник применял жидкий фосфор. Под сильную бомбежку попали части 12-й тд. Ее командира генерала Т. А. Мишанина два раза откапывали после взрывов, он был тяжело контужен. Не было у командования корпуса устойчивой связи ни со своими частями, ни с высшим командованием. Не зная толком, что и где происходит, часто приходилось действовать на ощупь.