Хокин (ЛП) - Йон Ларисса - Страница 34

Но Авроре было всё равно. Сейчас она больше боялась за Хокина и Мэддокса, а ещё за крошечную жизнь, которую носила в себе. Задержав дыхание, Аврора ждала, что демон умрёт, но он даже не замедлился. Даже когда Мэддокс послал в него залп молний, огненных шаров и ледяных игл, татуированный демон продолжал сражаться. Во всяком случае, казалось, он набирался сил от этого залпа. Аврора долго будет всё это объяснять страховой компании.

Погодите… Он набирал силу из залпа. Можно ли иссушить его?

— Хокин! — закричала она. — Туда! — Она нырнула под кухонный столик, который вряд ли спрячет её от демона, но хоть станет небольшим прикрытием.

Повернувшись, Хокин кинулся к ней, приблизив демона. Когда Мэддокс, наконец, отказался от попыток использовать силы на демоне, вновь взялся за косу, и с Хокином заманили к Авроре демона.

Молясь, чтобы всё сработало, Аврора схватила демона за ногу и потянула из него негативную энергию. Никогда прежде она не забирала силу у демона, и от маслянистой нити тока её затошнило. Эта энергия пищала от гнева и пыталась вырваться из хватки Авроры, но та держала её обеими руками, скача на ней, словно на быке, который пинал её по кухне и отбивался от Хокина и Мэддокса.

Аврора ударялась об стены, мебель и даже о Хокина, но не отпускала. Теперь демон замедлялся, становился вялым, и каждый удар ангела приносил больше вреда.

— Получается! — крикнул Хокин. — Он замедляется! Аврора, отпускай!

С удовольствием. Она отпустила и откатилась к стене, едва избежав последнего удара демона, после которого тот рухнул, скрежеща зубами.

Хокин бросился вперёд, занеся меч, затем опустил его по угрожающей дуге, отсекая голову от тела. После чего оказался рядом и обнял Аврору.

— Аврора, дорогая? Ты в порядке?

— Да, — заверила она его. — Просто некоторое время будет плохо. — Она посмотрела на Мэддокса, который пинал тело, просто, чтобы удостовериться, что тот сдох. — Что это было? И почему напало на меня?

— Дрейгер.

У неё свело живот, а тело сотрясла дрожь.

— Ч-ч-что?

— Я рядом, — бормотал Хокин, крепче её обнимая. — Он тебе не навредит.

Она это понимала. Пока Хокин её обнимал, потихоньку, она перестала дрожать и почувствовала себя в безопасности.

— Как… Как это могло быть Дрейгером?

Хокин гладил её по волосам, и эта ласка была такой нежной, что Авроре захотелось плакать. Этот огромный воин будет выглядеть таким прекрасным с младенцем на руках.

— Когда я пришёл к нему, — тихо ответил Хокин, — Дрейгер был уже мёртв. Кто-то убил его перед моим приходом, и тогда я понял, что он был бладголем. Он завладел тем человеком и использовал его в качестве средства мести тебе. — Он покачал головой. — Самоубийственная миссия. Когда бладголемы заражают кого-то так скоро, сжигают носителя. Этот просто надеялся, что сможет питаться тобой.

Аврора судорожно выдохнула, благодаря Хокина и Мэддокса, что так скоро пришли.

— Кто его убил? Ну, настоящего Дрейгера?

— Одна из его жертв. Захотела отомстить.

— Кто-то ещё от него сбегал?

— Долгая история, — с улыбкой ответил Хокин. — Потом расскажу.

— Когда потом?

— После тщательного осмотра в ЦБП.

Склонив голову, она поцеловала Хокина.

— А после этого?

— А после, я сам тебя тщательно осмотрю.

— Эй. — Мэддокс тряхнул головой. — Не знаю, что здесь происходит, но Хок, ты же знаешь правила о праймори и Мемитимах?

— Да по фиг, — отмахнулся он.

— А я, кстати, Мэддокс. По идее, ты не должна обо мне знать, но, судя по всему и, по словам Хокина, правила — всего лишь черновой проект. — Он взглядом передал Хокину, что им предстоит разговор. — И сейчас, я ухожу.

В мгновение ока он исчез, но на его месте появился ослепительный белый свет, льющийся в её дом и напоминающий инопланетный корабль из кино.

— Хокин?

Он стоял с каменным выражением лица, и по Авроре прокатилась волна беспокойства. Неужели они и пяти минут не могут прожить без проблем?

— Мне надо идти. — Он встал вместе с ней, а затем аккуратно усадил. — Но я вернусь.

Она почему-то не успокоилась.

— Идти куда?

— На Небеса. — Он смотрел на свет, но сложно было сказать, о чём он думал. — Совет Мемитимов хочет меня видеть.

Нет. О, нет.

— Я не хочу, чтобы ты уходил. — Она в отчаянии схватила его за предплечье, будто могла удержать на месте вечно. — У меня плохое предчувствие…

Тряхнув головой, он обнял её лицо ладонями и посмотрел прямо в глаза.

— Это своего рода безвариантная ситуация. Убежать от света мы не можем. Я вернусь. Но слушай меня, если я по неизвестным причинам не вернусь, о тебе позаботиться Мэддокс.

— Ты сказал, что вернёшься!

— Таков план. Не могу придумать, почему не вернусь. Но Совет творчески подходит к наказаниям, так что посмотрим, что будет. И знай, Аврора, ты не без причины стала праймори. — Он улыбнулся и продолжил с гордостью в голосе: — Ребёнок, которого ты носишь, особенный. Я это чувствую. Несмотря ни на что, мир станет лучше благодаря нам. Благодаря тебе. Все получится, как надо.

Аврора хотела верить Хокину и могла сказать, что он тоже хотел в это верить. Но когда поцеловал её на прощание, проснулось слишком много сомнений. И когда он вошёл в свет, она очень боялась, что видела его в последний раз.

Хокин с тяжёлым сердцем вышел из света в пустое пространство. Буквально пустое. Там не было ничего кроме белой пустоты. И его матери, одетой в белое. Хорошо, что у неё алые крылья. Хоть какое-то пятно цвета.

— Здравствуй, сын мой.

Она, в самом деле, решила сейчас разыграть семейную карту? Ладненько, он подыграет.

— Привет, мама. Значит, ты вытянула короткую соломинку?

— Короткую соломинку? Это что-то из человеческого мира?

И после этого Хок понял, почему до недавнего времени Мемитимы воспитывались людьми. Ангелы, которые редко покидали роскошь Небес, не понимали людей.

— Да, — ответил он, осматриваясь и удивляясь пустоте. — Полагаю, не здесь проходит вознесение? Значит, меня привели наказать, и ты вынесешь приговор.

— Это самое сложное, — тихо ответила она, после чего Хок вздрогнул. Что, если у него не получиться вернуться к Авроре? Что, если ей одной придётся воспитывать ребёнка полу-ангела? И как бы ему ни нравился Мэддокс, парень не самый ответственный ангел во Вселенной.

— Расскажи, Хокин, какие правила ты нарушил?

Он фыркнул. Смысла лгать не было, так что он выложил всё, как на духу:

— Вероятно, все. И я здесь, чтобы лишиться статуса Мемитима. Можем мы скорее со всем закончить? Я тороплюсь.

— Да, — задумчиво протянула мать. — К матери своего ребёнка. Как мило.

— Говорит та, что выбросила меня, как мусор.

Да, обида ещё была, и, вероятно, это глупо, учитывая, сколько прошло веков. Но теперь, когда у него самого будет ребёнок, он не мог понять, как намеренно и сознательно, отдать ребёнка в суровые условия. Он защитит своё дитя — и его мать — ценой жизни. Столетия гнева укрепили эту мысль, и злоба за то, что его бросили, поднялась на поверхность, как ил в озере после шторма.

— Знаешь, — продолжил он, потому что, раз уж, чёрт возьми, он потеряет ангельский статус, так пусть Совет узнает про всю херню. — Мемитимы заслуживают лучшего, а не то дерьмо, которое пришлось вытерпеть за века, начиная со дня, когда родились и были брошены в худшие условия, которые только можно представить. И мы страдаем ради того, чтобы в один день нас вытащили и впихнули на роли пешки в игру, которую мы не понимаем.

Ульнара выгнула светлую бровь, но если гневная тирада Хока её как-то задела, она не показала.

— И чего же ты не понимаешь?

Он едва не рассмеялся. С чего же начать…

— Мне не понятно, почему нужно скрывать причину того, с чего человек праймори.

— А если бы знал?

— Если бы знали, что есть веская причина защищать уродов, возможно, было бы не так душераздирающе наблюдать, как они убивают, пытают и мучают людей.