Тот самый одноклассник (СИ) - Морская Лара - Страница 26

Данила появился к ночи, усталый, бледный, с затёкшей шеей. Прошлой ночью спал в машине, потому что не было сил добраться до гостиницы, а в реанимацию не пустили. К вечеру состояние Анны Степановны стабилизировалось, и он приехал ко мне.

Потому что соскучился. Потому что волнуется.

Надеюсь, Алексей не отдаст Даниле запись прямо сейчас.

Ужинать Данила отказался и практически заснул в душе. Пока я массировала напряжённые плечи, он провалился в глубокий сон. А я сидела рядом и гадала, какой будет его реакция, когда я расскажу о случившемся.

Хотелось верить в хорошее, но после очередной бессонной ночи вера давалась с трудом.

Как и решимость. Не могу сказать ему сейчас. Накрутила себя до невозможности и теперь не могу рассуждать трезво.

Вздохнув, я поставила будильник на шесть утра, чтобы спастись от утреннего секса. Называйте это честностью или малодушием, мне всё равно. Пока Данила не узнает о случившемся, близость с ним покажется мне украденной.

Будильник разбудил меня тихой вибрацией, и я наспех оделась и на цыпочках выбралась из квартиры. Проснувшегося жениха ожидал завтрак и записка: «Ушла к подруге по срочным делам». В этом нет ничего подозрительного, бывает, что шесть утра — самый пик творческого кризиса.

Или жизненного.

Пробуждающийся тёмный город не спешил дарить душевный покой. Я не находила себе места, накручивая нервы на острие тревоги. Мне бы выспаться и вырваться из когтей слепой паники, тогда я смогу рассуждать трезво.

Неужели всё так плохо, как кажется? Куда делся мой оптимизм? Операция прошла нормально, а значит, я могу рассказать Даниле правду, до того, как он услышит ложь Алексея. Или до того, как тот начнёт шантажировать меня и требовать, чтобы я бросила его брата по собственной воле. Полагаю, он тоже ждёт, когда матери станет лучше.

Данила обязательно мне поверит. Ведь поверит же, правда? Я зря себя накрутила? Если любит — поверит, а если нет, то о чём вообще речь.

Домой вернулась, только когда получила сообщение, что жених отправился в больницу. Малодушно и глупо прятаться от любимого человека, но я впервые сталкиваюсь с такой ситуацией.

Хочется назвать происшедшее насилием, но не получается. Это слово не подходит, нужно придумать другое.

На видео эта сцена уж точно не будет похожа на насилие.

Я очень хочу узнать, кто это сделал. Я хочу посмотреть в глаза моему однокласснику, брату моего жениха.

Алексею.

Я варила грибной суп, когда в дверь позвонили.

Иван Резник.

Прислонившись к косяку, он смотрел на меня без тени улыбки. Сегодня он не выглядел холёным красавцем, сутулые плечи и синяки под глазами выдавали напряжённую усталость.

Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы живот перехватило спазмом ужаса.

Я никому из них не доверяю.

— Иван.

— Ника.

Я держалась за дверь, отказываясь впускать его в квартиру.

— Откуда ты узнал мой адрес?

Иван отступил под давлением моего резкого тона.

— Ты чего, Ника? Что случилось?

Это прозвучало искренне.

Когда я лгу Даниле, это тоже звучит искренне. Над обеденным столом висит его портрет — моя искренняя ложь.

Иван.

Одноклассник, старый знакомый, который тырил мои карандаши. Умный, красивый, успешный парень, брат моего жениха.

Или предатель.

— Извини, я не выспалась. Не ожидала тебя увидеть.

Нехотя отступила, впуская его в квартиру. Наверное, так случается: ты впускаешь человека, потому что не знаешь, как его выгнать.

Так впускают убийцу.

Осмотрев студию, Иван остановил взгляд на кровати. Сдвинутая перегородка частично открывала вид на скомканные простыни, одеяло и подушки на полу.

Это почерк Данилы, эмоционального, творческого человека. Сегодня я не стала наводить порядок и очень этому рада. Пусть Иван знает, что его брат спит в моей постели. Что он был в ней прошлой ночью.

— Чем заслужила такую приятную неожиданность? — спросила сухо, не закрывая входную дверь в надежде, что Иван не задержится.

Обернувшись, он посмотрел на меня долгим взглядом. Привлекательный мужчина. Очень. Хорош классической красотой, а не мальчишеской, как Данила.

Иван шагнул ближе, потом снова посмотрел на кровать.

— Я ищу Данилу.

— Он в больнице. Странно, что ты об этом не знаешь.

Иван лжёт, я вижу это в его скользком взгляде.

— Мы собирались поехать вместе после обеда.

А может, и не лжёт. Я схожу с ума от подозрений.

— Данила уехал в семь утра, позвони ему.

— Позвоню.

Не снимая обувь, Иван прошёлся по квартире.

— Ты здесь работаешь?

— Да.

— Пишешь картины?

— Да.

— А скульптуры делаешь?

— Иногда.

— Места хватает?

— Да.

— Покажешь мне свои работы?

За спиной зашипел кипящий суп, переливаясь через край кастрюли и даря мне несколько секунд на размышления.

— Грибной? — принюхался Иван.

— Да.

— Грибы сушёные? Из свежих лесных грибов получается вкуснее.

— Не обижайся, Иван, но ты застал меня в неподходящий момент.

Если он и обиделся, то виду не подал.

— Помнишь, как я таскал твои карандаши?

— Помню.

— До сих пор не могу найти похожие. Отличное качество.

— Купи в товарах для художников на первом этаже, продавец поможет подобрать нужную жёсткость. В школе я предпочитала потвёрже.

Иван усмехнулся и смерил меня прищуренным взглядом. Это ещё что за фигня?

Похоже, у меня паранойя.

Проведя рукой по оконной раме, Иван хмыкнул.

— Я представлял твою квартиру другой. Намного больше, с настоящей мастерской, с картинами на стенах и скульптурами по углам. А у тебя висит только один портрет. Почему?

Потому что это — портрет Данилы, плохой портрет, но твой брат не позволит его снять.

Помешивая суп, удерживаю в себе опасные слова.

Иван разглядывает портрет Данилы.

— Ника, ты талантлива, эта картина очень выразительная. Она отражает самую суть моего брата.

Этот портрет не отражает ничего, кроме страха, что Данила не поверит в мои чувства. Абстрактные формы и лицо, скрытое за рукой. Бездарная, трусливая халтура.

— Здорово! — восхищается Иван, а я смотрю на открытую входную дверь, надеясь на его скорый уход. — Ника, — назойливо продолжает нежеланный гость, — тебе нужна мастерская нормальных размеров. Или хоть окно побольше, а то здесь слишком темно. Высокое арочное окно, например, или вообще во всю стену.

Иван оборачивается и смотрит на меня. На его лице усмешка.

С силой царапаю ложкой дно кастрюли, мои пальцы побелели.

Арочное окно. Такое же, как на лестнице в доме его матери.

Вдруг это не случайные слова?

Захотелось запустить в него ложкой. Или кастрюлей.

Или выбежать из моей жизни на чужую улицу.

Неужели на лестнице был он, а не Алексей? И что теперь? Пришёл мне угрожать?

Отложила ложку и посмотрела на входную дверь.

Бежать?

У стены лежат брошенные вчера туфли на высоких каблуках. Почти 9 см. Те, которые я надела в дом Анны Степановны.

О, Господи!

165+9=174

Мой рост на каблуках — 174 см, на них я почти сравнялась с Данилой, его рост около 180.

В тот вечер я была на каблуках, и я откинулась на грудь мужчины, еле доставая до его подбородка.

А это означает только одно — я ошиблась, подозревая Алексея. Иван намного выше обоих братьев.

Это настолько очевидно, что стыд сворачивается в желудке неприятной тяжестью. Как я могла сразу не догадаться? Откуда во мне эта тупая заторможенность?

Не знаю, сколько длится шок, но я хочу вырваться из его оков как можно скорее.

Выключив суп, я подошла к Ивану. Встала рядом и поднялась на цыпочки.

— Ты был самым высоким в нашем классе.