Тот самый одноклассник (СИ) - Морская Лара - Страница 77

В телефоне раздался непонятный шум, потом захлопнулась дверь машины.

— Я поднимаюсь наверх.

Алексей отключился.

Он звонил, сидя в машине у моего подъезда.

Я распахнула дверь и остановилась на пороге, с нетерпением ожидая появления Алексея. Он бежал по лестнице.

— Ты в плохой форме, Лёш. Медленно бежишь, — сообщила, набрасываясь на него.

Подхватив меня на руки, он захлопнул дверь. Целовал меня прямо в прихожей, сдёргивая рабочий передник и ворча:

— Сейчас я покажу тебе плохую форму! Три дня — это ерунда, говорит! Увидимся, говорит, на выходных! Сейчас я покажу тебе субботу и воскресенье заодно!

— Я очень соскучилась.

— Поговори у меня ещё. Увидимся на выходных, видишь ли!

— Подожди, дай хоть руки вымыть!

— А мне так больше нравится. Руки в стороны, Ника, и ничего не трогать!

Подтолкнул меня к окну и усадил на подоконник, встав между моих бёдер. И целовал. Долго, нетерпеливо, спускаясь на шею и снова возвращаясь к губам. Его руки щекотали, гладили, будили мою и так обострённую чувствительность.

Я тёрлась носом о его щетину, вдыхала его запах. Не выдержав, пожаловалась:

— Пожалуйста, можно я вымою руки. Я должна тебя касаться, иначе не могу.

Алексей чуть отстранился и посмотрел прищуренным взглядом.

— Тогда какого дьявола ты со мной не поехала?

— Потому что я дура.

— Ника, — он замер в миллиметре от моих губ. — Если ты собираешься играть в игры, если не будешь честной до конца, то нет смысла продолжать. Остановимся прямо сейчас.

— Я не хочу останавливаться. Вернее, не могу.

Алексей с силой обнял меня и отвернулся, пряча лицо.

— Тогда не притворяйся. Не придумывай правила, не сдерживайся. Если чего-то хочешь, говори сразу.

— Я хочу тебя.

— Это у тебя уже есть.

— Иногда я начинаю думать…

— И вот мы узрели корень всех проблем!

— Я говорю серьёзно.

— Я тоже.

— Мне стало страшно…

— Для этого есть я.

— Мне стало страшно, что я слишком к тебе привязываюсь.

— А то, что я к тебе привязываюсь, не считается? Что в этом плохого? Только не начинай снова про мою фамилию.

— Твоя семья…

— Я справлюсь с моей семьёй.

— Когда они вернутся… я боюсь того, что может случиться. Я боюсь фантазии Данилы, её не предугадать.

— Обещаю, что мы справимся, Ника. Я не могу тебе всего рассказать, но я дал обещание. Ты мне веришь?

— Да. Но я боюсь, что Данила сделает нам больно.

Алексей резко выдохнул, качая меня в руках, как однажды маленькую Лизу.

— Я не могу обещать тебе, что ты никогда больше не увидишь Данилу. Случайности не предугадать, но я сделаю всё возможное, чтобы уберечь тебя от него. Если не веришь, то испытай меня, Ника. Испытывай сколько хочешь, я терпеливый, я выдержу.

Алексей гладил меня по спине, упрашивая испытать его, бормоча в волосы. В тот момент я поняла, насколько сильно влюбилась в третьего Резника.

Оказывается, любовь и вправду может быть внезапной. Неожиданной. Но при этом очень настоящей, до замирающего вдоха в груди. И совершенно, полностью необратимой.

— Я придумала для тебя отличное испытание, — сказала, целуя его шею. — Я обмажу тебя глиной. После обжига получится очень твёрдый материал. Керамика! — Смеясь, я притянула Алексея ближе.

— Ещё так поёрзай, и я продемонстрирую тебе очень твёрдый материал, — фыркнул он, стаскивая меня с подоконника на пол. Лёг на спину и расстегнул джинсы, а я села сверху.

Не трогать его — мучительное испытание. Особенно когда он непрерывно касается моего тела, с жадностью следя за потерянным блеском глаз и за ускоряющимися движениями.

Оставалось только целовать его и наслаждаться, ощущая, как сильные руки помогают мне двигаться и подводить нас обоих к черте, за которой вокруг остаются только разноцветные брызги акварели.

— Вот теперь можешь вымыть руки.

— Теперь и не хочется.

Мы лежали на полу среди рисунков и комков глины. Алексей гладил меня по волосам, а я счастливо сопела ему в ухо. Заметив небольшой синяк на предплечье, поцеловала его.

— Где-то ударился?

— Наверное, на тренировке, — он пожал плечами.

— Если поцелую, быстрее пройдёт, — улыбнулась и снова поцеловала.

— Вообще-то, тяжёлая была тренировка, я много, чем ударился, — добавил он, цокая языком.

— Самые тяжкие повреждения ниже пояса, да? Срочно нуждаются в лечении? — Улыбаясь, поднялась на ноги. — Пойду вымою руки, а ты пока готовь список повреждений, будем зацеловывать. — Вернулась и стала рядом на колени. Как же мне хотелось снова почувствовать его вкус. Смешанный с моим, родной, распаляющий внутри столько эмоций и желаний, что замыкает мысли. Тяга, с которой не справиться, никогда не знала такой. Провела языком по животу, проследила каждую мышцу.

— Ника, тебе не обязательно… — идеальное тело напряглось в моих руках, изогнулось дугой, — если не хочешь…

— Об этом не волнуйся, — тихо усмехнулась, спускаясь ниже, — я делаю только то, чего очень хочу.

— Тогда… — Алексей вздрогнул и напрягся, ударяясь затылком об пол, почувствовав на себе мои губы. — Ника!..

С силой сжимая губы, выпустила его наружу.

— Собираешься дать инструкции? — спросила весело. Не всё же ему меня мучить, пришла моя очередь.

Упираясь ладонями в пол, Алексей пробормотал:

— Не останавливайся…

— Слушаюсь, мой господин!

Ощущать свою власть над мужчиной, который контролирует всё остальное, — это прекрасно. Это сильно. Это доверие. Когда он распластан перед тобой, скован спазмами удовольствия, когда его взгляд потерян, а руки блуждают в стремлении разделить этот момент с тобой, — это лучшее, что можно испытать.

— Можно попросить тебя остаться? — спросила робко, прижимаясь к его груди.

— Я бы хотел посмотреть, как ты попытаешься меня выгнать.

— Ужинать будешь?

— Если ты не очень устала. Или я могу сбегать за едой.

— Сейчас приготовлю.

Когда мы поднялись на ноги, Алексей показал на огромный комок глины.

— Скажи-ка, Ник, какую часть меня ты собиралась лепить?

— Самую выдающуюся.

— Он тоже будет висеть на стене? — притворно ужаснулся Алексей.

— Если «он» — это твоё лицо, то да.

С Алексеем хорошо смеяться. Готовить. Мыть руки, хватая друг друга за пальцы. Целоваться через стол, норовя смахнуть на пол тарелки с едой. Обниматься в крохотном душе, в который мы никак, совершенно никак не помещаемся вместе. До смешного, до синяков на локтях и луж на полу.

С ним хорошо ложиться спать. Лежать на его груди и слушать биение сердца.

Вот такие приятные мелочи, от каждой из которых чувствуешь себя невероятно счастливой.

— Лёша, скажи, а в школе я тебе нравилась?

— В школе? — сонно пробурчал он. — А мы что, учились вместе? Я не знал.

— Ха-ха, смешно. Так нравилась или нет?

— Вот скажи, Ника, зачем ты задаёшь такие вопросы? Ведь если я отвечу «нет», ты обидишься. Приспичило обидеться на ночь глядя? — Он говорил немного раздражённо.

— Ладно, не отвечай. Кстати, я бы не обиделась, ведь мы с тобой практически не знали друг друга. Однажды я видела, как ты отчитывал какого-то парня, это было впечатляюще. Ты казался намного взрослее нас всех.

— Но я тебе не нравился?

— Теперь ты хочешь обидеться на ночь глядя?

Алексей усмехнулся.

— Тебе нравился Иван.

— Немного. Они с Данилой были слишком шумными, их поведение утомляло.

Засыпая, Алексей притянул меня ближе, чтобы я уткнулась носом в его шею, и пробормотал:

— Не имеет значения, нравилась ты мне или нет, потому что с Данилой на руках я всё равно не смог бы ничего сделать по этому поводу.

Он говорил о брате, как о ребёнке. Наверное, так и было.

К субботе Рому выписали из больницы, и он закончил пробный вариант нового сайта. Мы с Алексеем заехали к нему домой, и в этот раз я познакомила их по-настоящему. Мне до сих пор было стыдно за истеричную выходку, и Лёша почувствовал это.