Только не ты + бонус (СИ) - Морская Лара - Страница 47

— Мертвецы не разговаривают!!

— Все, я пошел.

— Стойте! — бросаюсь наперерез водителю, вернее, в его сторону, потому что глаза завязаны. Промахиваюсь и всем телом ударяюсь о стену.

— Ты что, бешеная?

— Что значит, он нужен вам нормальным?

— Адекватным!

— Гранд никогда и не был адекватным!

Водитель схватил меня за плечо с такой силой, что я взвыла от боли. За спиной раздались бессвязные ругательства Гранда.

— Вот! Слышите, как он хорошо ругается!!

— Значит, так! — водитель дыхнул перегаром мне в лицо. — Твои претензии меня достали. Следи за Грандом, чтобы поскорее стал адекватным. Чтобы говорил и выглядел нормально, и соображал тоже. У нас есть день, от силы два, а потом надо будет кое-кому его предъявить.

— Предъявить?! Что значит, предъявить? Он что, удостоверение?

Водитель оттолкнул меня, и я плюхнулась в кресло.

— Засунь свое остроумие подальше, надоела ты мне. Переговоры у нас будут, понятно? Я все сказал! Сделай Гранда презентабельным и не дергай меня без дела!

Раздались шаги и скрипнула дверь.

— Подождите! — в моем голосе отчаяние и в мыслях тоже. — Что вы принесли? Мне нужен бульон.

— Что??

— Бульон или суп какой-нибудь.

— Зачем?

— Буду Гранда выхаживать.

— Хорошо, посмотрю.

— И сок. И одежду для него, хоть какую. Хоть трусы.

— На одежду не надейся, наслаждайся Грандом а ля натурель. Остальное посмотрю.

— Еще лекарства нужны, обезболивающие. У меня сотрясение мозга, а Гранду еще хуже. Какая тут может быть адекватность!

— Набралась ты словечек, русская. Какие тебе таблетки? — спрашивает подозрительно.

— Несите все, что есть от боли. И соломинку для питья.

— Тебе тут что, паб?

Посмеялся, обдал перегаром, но принес все, что смог найти в доме. Лекарств немного, но хоть что-то. К тому же обещал, что когда поедет за едой, привезет другие. Так что у нас не тюрьма, а шик.

Выпила пару таблеток и расслабилась в кресле, жду эффекта.

Долго тишина не продлилась, потому что Александр пришел в себя. Просыпался долго, мучительно и стонал. Вернее, выл. Я раскрошила таблетки, смешала с соком и подошла ближе.

— Отвали! — прохрипел он. Лицо мокрое от испарины, в глазах кипит боль. — Найди себе другого питомца для развлечений! — Еле жив, а умудряется орать на меня. Хрипом. Где была его ярость, когда приходил водитель? Может, и хорошо, что не проснулся, нас бы обоих убили.

Я не знаю, как пробиться через броню Гранда. Иначе он сдохнет, и я с ним.

— Ты мне думать мешаешь! — прикрикнула на него. — Я бы из окна выпрыгнула, чтобы с тобой не сидеть, но окна заколотили на фиг. Так что имей совесть и прими таблетки! — Гранд зашипел в ответ, боль и ненависть в одном звуке. — Нечего шипеть! Делай, что говорю, иначе сдохнешь, а мне потом одной выкручиваться.

— Зови их! — сжимает кулаки.

— Так они только что ушли! Испугались твоих разборок, не иначе! — Вздохнула, призывая себя к спокойствию. — Ты слышал? Они сказали, что им нужно предъявить тебя кому-то в нормальном состоянии. При этом продолжают тебя мучить, идиоты! Бьют бессознательного мужика.

— Я не терял сознание.

— Мы с тобой ругались, потом… мне стало плохо. Когда я вышла из туалета, ты был без сознания.

— Я отдыхал, мне пришлось отключиться. Научись закрывать дверь в туалет! Вас что, в России вообще манерам не учат?

— Молчи, мерзавец! Сохрани свой юмор для похитителей, чтобы в следующий раз не забраковали! Они хотят, чтоб ты стал адекватным, только вот беда: ты никогда таким и не был!!

Ругаюсь на больного мужика, самой противно, а ему легче стало. Гранду нравится моя ненависть. Его лицо расслабилось, губы порозовели. Ему тошно от моей заботы и от своей слабости. А если я злюсь на него, то все хорошо.

— Голова болит? — спрашиваю зло, но негромко. От крика обоим хуже.

— Недостаточно болит, раз тебя слышу! — возмущается.

— Прими таблетки. Если повезет, то отравишься.

— А ты ничего, кроме яда, и не предложишь.

Это становится игрой. Так легче. Мы притворяемся, что я мучаю его, а он позволяет, снисходит до общения со мной. Что в любой момент может соскочить с кровати и выйти отсюда, сбежать подальше от меня.

Муки его гордости в разы сильнее, чем боль от раненой головы.

— Ну, бл+, ты даешь… — шипит, пытаясь проглотить раскрошенные таблетки. — Хоть бы сахара к яду подмешала, сиделка безрукая.

— А я тебе сейчас дам тортиком заесть. Пирожными заварными. Шоколадом Швейцарским. А потом креветками тебя закидаю на хрен.

Тут же жалею об этих словах, потому что при упоминании еды Гранда тошнит.

— Голова кружится? — спрашиваю нехотя, когда он приходит в себя.

— От тебя отворачивается!

Раскрошенные таблетки прилипают к его языку. Сую соломинку в рот, Гранд жадно глотает сок, морщится.

Сжимает зубы, бледнеет, но больше не стонет. Терпит.

Блаженная тишина длится всего минут двадцать.

Как только боль немного отступает, Гранд начинает дергаться. Слежу за ним исподтишка, не судороги ли. Нет, это он, блин, упражняется. Упражняется! Дергает руками-ногами, садится, ерзает по постели. Готовится к марафону, не иначе.

В очередной раз осознает, что слишком слаб и что пить и есть придется, поэтому обращается ко мне.

— Где бульон? — требует. — Не все же мне тут с тобой валяться. Если они принесли бульон, то корми меня!

— Сам вставай и делай!

— Вот еще! Ты стажерка, вот и стажируйся.

— Я уже давно не стажерка, а из супа у нас только бульонный кубик. Горячей водой из-под крана поить не буду даже такого мерзавца, как ты. Потом попрошу кипятка.

— У меня голова разбита на хрен, а ты поноса боишься?

Осекается. Упоминание туалета навеяло внезапную и очень неприятную догадку. Странно, что он раньше об этом не спросил.

Гранд цветасто ругается, потом еще цветастее, потом спрашивает тихо:

— А когда я был без сознания, я… что-нибудь делал?

— Что именно? — играю в наивность, хотя прекрасно понимаю его вопрос.

Он молчит, но дышит так тяжело, что становится страшно. Еще минута, и Гранд самовозгорится от ярости.

— Делал?? — переспрашивает угрожающе.

— Кроме того, что схватил меня ночью за задницу, ничего не делал. — Мне и так с ним тяжко, осложнений не требуется.

— Делал?!? — снова переспрашивает, уловив нотку неискренности.

Я щедро наношу второй слой лжи поверх первого.

— Гранд, отвали, и без тебя тошно. Я не знаю, что похитители с тобой делали, я сидела с повязкой на глазах.

Не знаю, поверил Гранд или нет, но тему перевел. Снова начал командовать, хотя и хриплым шепотом.

— Включи горячую воду!

— На кой?

— Включи, говорю, и бульонный кубик возьми с чашкой.

Зашла в ванную, оставила дверь открытой. Включила воду.

— Слышишь? — спрашивает резко.

— Что слышу?

— И как ты дожила до таких лет? Слушай звук, когда включаешь горячую воду. Это колонка включается, чтобы воду нагреть. Здесь горячая вода такой же чистоты, что и холодная. Делай бульон, а то поседею ожидамши.

Хочется нагрубить Гранду, съязвить, что еще этим утром он не собирался пить, пока не встанет, но…

Я держу руку под краном, дожидаясь горячей воды, и смотрю на себя в зеркало. Гадаю, есть ли цена у человеческой гордости, и какое наказание заслуживает тот, кто ее разрушает. Потому что сейчас я могу разрубить гордость Гранда одной фразой о событиях прошлой ночи. Одним жалостливым снисходительным взглядом.

В моих руках идеальная месть. Действенная. Убийственная.

Я смотрю на Гранда в постели, на сгорбленную голую спину, на затылок со слипшимися от засохшей крови волосами и обещаю себе, что не трону его гордость.

Если переживем этот Ад, мы расстанемся с ненавистью в сердце, навсегда станем друг для друга олицетворением кошмара. Вернее, двух кошмаров или даже трех. Но я не трону гордость Александра, не толкну его на дно.