Сингулярность (СИ) - Грант Эдгар - Страница 46

То, что в Конторе назвали «птичкой», было ни чем иным как 500-килограмовой планирующей бомбой с корректируемой траекторией, но от обычного управляемого боеприпаса ее отличало многое, и прежде всего то, что бомбой в привычном понимании этого слова ее назвать можно было только с большой натяжкой. Это был контейнер, изготовленный специально для тайных операций одной из мастерских научного отдела ЦРУ. В нем могли поместиться практически любые головные части: от самых прозаичных фугасных до кассетных или, как в этом случае, противобункерных. Один раз после небольшой доработки туда удалось поместить даже парашютиста, которого надо было незаметно перебросить через границу.

Необычность этого контейнера состояла в том, что он был изготовлен из пропитанной усиливающим составом прессованной целлюлозы. Этот материал почти полностью поглощал радарное излучение, делая контейнер незаметным для всех гражданских и большинства военных станций наблюдения. Планирующую бомбу могли засечь только самые современные радары русских и китайцев, которые они использовали в системах ПВО и истребителях последнего поколения. У целлюлозы имелось еще одно полезное свойство — пропитывающий состав был легкогорючим и она полностью выгорала в момент взрыва, не оставляя никаких следов. Только детальный химический анализ на месте взрыва мог выявить подозрительные компоненты, но это не являлось полноценным доказательством применения боеприпаса.

Системы планирования и наведения на цель тоже были модифицированы. Аэродинамические панели, крепления и шарнирные приводы «присоединенного крыла» в точности копировали оригинал стандартного модуля «Diamondblack» для GBU-50* (*Управляемая планирующая бомба ВВС США), но были изготовлены не из металла, а из сверхпрочного легкогорючего пластика, который также полностью уничтожался во время детонации. Таким образом, на месте взрыва «птички» не оставалось практически никаких следов, а следовательно выйти на тех, кто его организовал, было невозможно.

Обычно «птички» сбрасывались на цель с высоты 10 000 метров и выше на скорости от 600 километров в час. При этом цель могла располагаться под углом в 45 % к курсу самолета. При благоприятных погодных условиях сброс бомбы мог производиться на расстоянии, превышающем 75 километров, что обычно снимало все подозрения с самолета-носителя. Наведение на цель с помощью GPS позволяло обеспечить точность попадания в 5–7 метров.

Это было уникальное, дорогое и очень эффективное оружие, которое использовалось, когда надо уничтожить объект, не оставив никаких следов. Но в этот раз следы будут оставлены. Кроме головной части от противобункерной бомбы российского производства, в каждом целлюлозном контейнере находились с десяток крупных фрагментов от боеприпасов с маркировкой на русском языке, для того чтобы сразу задать расследованию нужное направление.

В аэропорте Кувейта у трапа их встретил молодой капитан из группы связи разведки ВВС с ЦРУ, постоянно находившейся на базе в Джахре. Его сопровождал офицер местной погранслужбы, который без лишних вопросов проштамповал паспорта и, услужливо улыбнувшись, молча удалился.

— Вижу, местные относятся к вам с должным уважением, — обратился Харпер к капитану, устроившись в удобном кресле бронированного хаммера.

— У них просто нет выбора, сэр, — серьезным, как на экзамене, голосом ответил тот. — Они хорошо помнят, кто их освободил от иракцев двадцать лет назад. К тому же они с ужасом наблюдают, что сейчас творится в Ираке и рассчитывают на нас, как на единственную надежную защиту.

— Тут ты прав, кэп* (*Сокращение от английского captain— капитан). Кто мог подумать тогда, что после свержения Саддама мы сольем страну иранцам. Теперь там в центре и на юге хозяйничают шииты, а они тоже не забыли свое поражение 20 лет назад, и если бы нас здесь не было, то давно бы уже пощупали аравийских шейхов за жирные брюшка.

— Конечно, сэр. Именно поэтому мы здесь, сэр. Чтобы сдержать Иран, — с готовностью согласился капитан.

— Правильно мыслишь, — подбодрил связиста цэрэушник, а сам подумал: «Мальчик, где твои глаза? Иран ничто по сравнению с Россией, которая после конфликта в Сирии прочно закрепилась в регионе, выдавив нас на Аравийский полуостров. Кто вообще отвечает за идеологию в ВВС, если даже офицеры разведки не знают, своего настоящего врага!»

Дорога от аэропорта до базы заняла чуть меньше получаса. В штабе Харпер, представившись командиру и вручив приказ, подтверждающий полномочия его и экипажа, в сопровождении капитана направился к ожидавшему в одном из огромных ангаров «Глобмастеру».

— Ну привет, старина, — он по-приятельски похлопал уже давно знакомый ему самолет по стойке шасси. Семь лет назад при посадке в аэропорте иракского Мосула, который уже давно должен был быть очищен от моджей, их обстреляли из ПЗРК. Самолет загорелся, но, несмотря на команду катапультироваться, Харперу все-таки удалось дотянуть до полосы и посадить транспортник чуть ли не на головы ожидавших его пожарных расчетов. Тогда он сказал себе, что будет выпускать «птичек» только из этого «Глобмастера». — Как ты тут, дружище? Не затрепали тебя вояки? Готов к настоящему делу?

— Сэр! Самолет полностью подготовлен к перелету. Груз в отсеке, закреплен и проверен согласно полетным документам, сэр! — четко отрапортовал стоящий рядом штаб-сержант из технической службы.

— Это хорошо, сержант. Это очень хорошо, — медленно проговорил Харпер, все еще поглаживая покрытый серой краской металл. — Что за груз?

— Двадцать четыре стандартные паллеты со старой униформой. Шесть паллет со старой обувью, сэр, — четко ответил сержант.

— И все? — спросил цэрэушник, пристально взглянув на сержанта, и, услышав четкое «Да, сэр!», повернулся к капитану. — Очистите ангар. Наружной охране приказ — никого не впускать до тех пор, пока мы отсюда не выйдем.

— Да, сэр!

— Где мои контейнеры? — цэрэушник обвел придирчивым взглядом огромное помещение ангара.

— В тыльной части ангара, сэр. Вон там, под брезентом, рядом с погрузчиком, — капитан указал в глубину ангара, где под аккуратно расправленным брезентом угадывались угловатые очертания контейнеров сброса с притаившимися в них «птичками».

— Личные вещи? Парашюты?

— В пассажирском отсеке, сэр. Большой пластиковый ящик.

— Прекрасно, теперь все свободны, — распорядился и Харпер и направился к своим людям, которые с видом знающих свое дело специалистов с приборами диагностики в руках с двух сторон обходили транспортник, придирчиво осматривая внешние узлы и снимая данные с точек контроля.

Самолет был в хорошем состоянии. Правда, по сравнению с прошлым вылетом, состоявшимся чуть больше года назад, на нем была установлена какая-то заумная системы РЭБ, которая должна была уводить в сторону вражеские ракеты, но это никак не могло повлиять на ход их операции. Заглянув в краткую инструкцию, Харпер не стал в ней разбираться, потому что система работала в автоматическом режиме, да и ракетных атак по маршруту не ожидалось.

Экипаж — два проверенных, надежных оперативника, с которыми он не раз выходил на задание, уже заняли кресла в кабине и, включив питание, проверяли системы транспортника. Выслушав их короткий доклад, Харпер проверил «личные вещи». Специально составленный им для этого вылета индивидуальный набор самого необходимого в случае непредвиденной ситуации помещался в облепленную карманами разгрузку из усиленного кевлара. Все было на месте: пистолет, две запасные обоймы, боевой нож, аптечка, мультитул, пол-литра воды, спутниковый маяк, плитка шоколада и дальше по списку вплоть до небольшого герметически упакованного рулончика туалетной бумаги. Он взвесил все это богатство на руке и, довольно улыбнувшись, снова полез в ящик, где были аккуратно уложены три армейских пуховика, зимние берцы и плотные вязаные шапки. Это для Англии, ведь там сейчас зима.

Небрежно хлопнув пластиковой крышкой ящика, он прошел дальше, в грузовой отсек и внимательно осмотрел крепление груза. Добравшись до заднего люка, он, почувствовав какой-то дискомфорт, остановился и прислушался к своему внутреннему голосу. Так часто бывало перед началом серьезной операции, и интуиция, подкрепленная опытом и тонким чутьем разведчика, его не раз выручала, давая нужные подсказки или подсвечивая важные детали, которые он мог упустить. На этот раз он тоже понял, что что-то не так, как только поднялся на борт транспортника. Ощущения внутри самолета были совершенно иные. Снаружи он казался старым добрым другом, обрадовавшимся встрече, но внутри кабина и особенно грузовой отсек были пропитаны неясной тревогой.