Сингулярность (СИ) - Грант Эдгар - Страница 58

— Я все слышала. Профессор Ишихара умер шесть лет назад. Посмотрим, что это за иллюзия.

Ее рука сдвинулась в сторону от клавиатуры на небольшую стопку бумаги, на которой лежал ажурной работы бронзовый нож для вскрытия конвертов. Движение броска было плавным, но в то же время молниеносно быстрым. Профессор захрипел и схватился обеими руками за горло, из которого на белоснежную рубашку тонким пульсирующим фонтанчиком била кровь. Не отнимая рук от горла, Ишихара упал на колени и неуклюже повалился на бок.

— Что ты наделала! Профессор! Профессор! — закричал Ник и бросился к бьющемуся в конвульсиях японцу.

— Я же говорил, она умеет обращаться с оружием, — сквозь бульканье крови пробормотал Ишихара и, закатив глаза, уронил голову на залитый кровью ковер.

— Я ни хрена не понимаю, — зло прошипела Татьяна. — Если это иллюзия, то чертовски правдоподобная.

Все трое замерли в оцепенении, наблюдая, как на полу медленно растворяется в воздухе тело японского профессора, исчезает большое бурое пятно крови на ковровом покрытии, а острый бронзовый нож для вскрытия конвертов, некоторое время повисев в воздухе, с глухим стуком падает на ковер.

Ник, испуганно оглянувшись на коллег, взял нож и взвесил его в своей ладони.

— Если бы это была иллюзия, нож бы прошел сквозь тело и ударился в дверь, — с сомнением в голосе сказал он.

— Да какая, к черту, разница, — из голоса Монтини постепенно пропадала былая безапелляционность. — То, что ты держишь нож в руках, наверно, тоже иллюзия.

— А если нет? — повис в воздухе возникший ниоткуда вопрос, заданный голосом профессора Ишихары.

— Смотри, — почти шепотом проговорила Татьяна, указывая на зависшую в пространстве у стола чашку кофе.

Коричневая жидкость, большими неровными каплями разлившаяся в воздухе, пришла в движение, медленно возвращаясь в чашку, которая стала на блюдце и, поднявшись на уровень стола, вернулась на его поверхность.

— Ну вот, вроде порядок навели. Все на своих местах, — снова прозвучал в голове голос Ишихары. — Мы можем, наконец, спокойно поговорить, господа ученые. Без истерик и агрессии.

То, что произошло дальше, описать словами было довольно сложно. Ник вдруг увидел себя, своих коллег, внутренности зала контроля откуда-то со стороны. Точнее сказать, со всех сторон сразу, как будто тысячи его глаз отделились от тела и каждый из них посылал информацию в мозг со своей точки. Причем казалось, что это изображение было настолько детальным, что если бы он захотел заглянуть внутрь предметов, то увидел бы, из чего они состоят. Он был способен разглядеть детали компьютера, его мельчайшие составляющие, кристаллическую решетку графена в процессоре, ее отдельные атомы, даже туманные облачка электронов вокруг их ядер. И так было со всеми предметами, на которые падал взгляд его тысяч глаз. Он содрогнулся от мысли, что мозг может не выдержать и просто сгореть от такой лавины данных. Но ничего не произошло. Информация заходила легко, обрабатывалась без усилий и с педантичностью, свойственной только машинам, раскладывалась по полочкам где-то внутри. Он вдруг понял, что Майк и Татьяна видят то же самое, и почувствовал их удивление и даже страх.

Внезапным рывком горизонт расширился, и они увидели Женеву. Подсвеченное ночными огнями озеро, горы, покрытые снежными шапками, затянутое тучами ночное небо. И снова их взору было доступно все. Центр контроля за экспериментами и их крошечные фигурки в одном из его помещений на втором этаже. Замерший в ожидании события АТЛАС. Огромное, раскинувшееся на десятки километров кольцо коллайдера. Городские кварталы, дома, квартиры, комнаты и сотни тысяч мирно спящих людей. Облака, в которых, несмотря на темноту ночи, можно было в деталях разглядеть каждую мельчайшую капельку водяной пыли. Горы, в глубину которых можно было беспрепятственно проникнуть, сосчитав мощные пласты древней породы, некогда образовывавшей морское дно.

Горизонт взорвался еще раз, вынося их в космос. У Ника перехватило дух от нахлынувшего чувства невесомости, но это странное ощущение сразу же прошло, сменившись неописуемым восхищением от впечатляющего вида планеты Земля, над которой на западе садилось солнце, подсвечивая червонным золотом облака над Атлантикой. Но и это ощущение длилось только миг. В, казалось, ужепереполненный невиданными впечатлениями мозг хлынули образы планет, Солнца, далеких, манящих своим мерцанием звезд.

Еще один рывок вынес Ника в абсолютную пустоту, далеко за пределы Галактики, и его взору во всем великолепии открылась усеянная мелким блестящим бисером звезд спираль Млечного Пути. А дальше, в бесконечность, словно уходящий за горизонт луг, усыпанный бесчисленным множеством разноцветных полевых цветов, которыми казались далекие галактики, простиралась Вселенная. Он вдруг понял, что может видеть ее всю: от мельчайшей элементарной частицы до гигантских скоплений галактик — и непередаваемое чувство восторга полностью захлестнуло его.

— Твою мать! Что это такое? — услышал он сдавленный от волнения голос Татьяны.

— Это? — эхом отозвался из холодной пустоты голос профессора Ишихары. — Это то, что вы сейчас собираетесь уничтожить. Красиво, правда? А ведь для того чтобы создать все это, ушло 18 миллиардов лет.

— Как? — прохрипел откуда-то Майк.

— Давайте вернемся на Землю. Я снова приму форму профессора Ишихары, если, конечно, Татьяна опять не проткнет мне горло чем-нибудь острым. Так вам будет легче воспринимать то, что я скажу.

Мир вокруг снова схлопнулся до небольшого пространства зала контроля за детектором АТЛАС. Трое молодых ученых молча переглянулись, и каждый из них в глазах коллег пытался найти рациональное объяснение этому фантастическому наваждению

— Что это было? — сглотнув засевший в горле колючий комок, спросила Татьяна. — Мы провалили операцию?

— Черт! — Майк кивнул в сторону таймера на застывшем стеновом экране, прекратившего обратный отсчет, не дойдя доли секунды до цифры 15. — Электроника накрылась.

— Это… Это было на самом деле, — чуть шевеля губами, прошептал Ривье.

— Да брось ты, — махнул рукой Монтини. — Говорю тебе, где-то рядом стоит узконаправленный волновой нейронный манипулятор, он и посылает все эти образы в наш мозг. Нас переиграли. Интересно, у кого есть такие технологии.

— Мои часы стоят. Это древняя механика еще с прошлого века. Отец подарил, — Татьяна со вздохом откинулась на спинку кресла. — Связи нет никакой. И, судя по всему, ИСИН отключился.

— Разберемся, — Майк потянулся за чашкой еще горячего кофе. — Не будут же нас держать в этом состоянии вечно.

— Он сказал, что вернется, — в голосе Ника прозвучала нескрываемая надежда.

— Конечно, вернется, если они снова включат свою психотронную хрень, — не скрывая раздражения, хмыкнул итальянец. — Хотя, признаюсь, все эти фокусы выглядят довольно реалистично. Меня до сих пор чуть мутит от чувства невесомости. Я даже предполагаю…

Но начавшего фразу Монтини прервал стук в тяжелую стальную входную дверь. Не мелодичный звонок кодированного запирающего устройства, совмещенного с внешней камерой, а именно стук, приглушенный толстым слоем металла, но громкий и настойчивый.

— Твою мать! Посмотри, кто это? — бросил Монтини, взглянув на Татьяну. — Может, это как раз те, кто нас водит за нос.

— Я не могу ничего посмотреть. У меня все зависло на секунде, когда остановился таймер.

— Тогда открой дверь, и покончим с этим, — Майк жадно, несколькими глотками допил содержимое чашки, как будто это был последний кофе в его жизни.

— Замок электронный. Управляется с пульта. Пульт завис, — словно ребенку, объяснила Татьяна ситуацию. — Надо попробовать аварийное открытие.

Ник, который все еще стоял на коленях на ковре в том месте, где исчезло тело профессора, медленно поднялся. Он осторожно подошел к двери, на секунду прислушался и, разблокировав запирающий механизм, потянул ручку на себя.

— Рад приветствовать вас еще раз, господа ученые, — в дверях в безупречном костюме и белоснежной рубашке, скромно улыбаясь, стоял целый и невредимый Ишихара. — Позвольте мне все объяснить.