Вырай (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 59

Из колодца появилась рука и схватила Олега за запястье. Не ожидавший такого мужчина нажал на курок. Громыхнуло, пуля устремилась куда-то в темноту, а вслед за рукой появилось седая голова.

— Сыночек, спаси! Помоги! — простонала женщина. Олег суетливо засунул оружие в карман и, помогая себе второй рукой, стал тянуть старуху вверх.

В колодце громко хрустнуло, женщина захрипела и затихла. Олег Александрович не удержался на ногах и упал на землю, вытащив несчастную наружу. Увидев, что от той, кому он помогал, осталась лишь верхняя треть туловища, участковый разжал руки, вскочил, вытащил табельное оружие и с диким криком стал стрелять в колодец.

Крышка с мерзким хихиканьем закрылась, туман исчез, как и странное освещение. Пару секунд инспектор продолжал жать на курок, не замечая, что патроны закончились.

— Олег! Хватит!

Мужчина на крик не обратил внимания. Тогда Таня подскочила к нему и залепила пощёчину.

— Обалдела?! — Рявкнул Олег.

— Всегда пожалуйста! — заявила Татьяна и добавила: — надо ехать. Бураков совсем плохой, в больницу его, срочно.

— Я не могу. — Заявил участковый. — Здесь место преступления.

— Значит так. Я сейчас за машиной, а ты охраняй Буракова, да сфотографируй всё, что можно, чтобы время не терять. Потом привезёшь сюда своих, и уже тихо, спокойно, будете разбираться. Можешь вызвать кого угодно из машины, там рация, ты что, совсем забыл? Да и сеть начнёт ловить у Потаповки! У меня человек умирает, ты понял?! Одного тебя здесь тоже не оставлю — вдруг колодец располовинит!

Таня побежала к милицейскому автомобилю, не обращая внимания на протесты «напарника». Права она получила давно, ещё в восемнадцать, но водила все эти годы от случая к случаю, поэтому не была уверена, что справится с управлением.

Пару раз заглохнув, но в итоге справившись с тугим сцеплением, фельдшер вернулась к колодцу. Олег помог загрузить Буракова на заднее сиденье и сел за руль.

Татьяна пристроилась рядом с пострадавшим.

— Ты знаешь, колодец засветился опять, пока тебя не было. В этот раз никто не кричал. Зато кто-то мерзко хихикал. — Равнодушно сказал Олег. Но потом треснул руками по рулю и заорал: — Твою мать! Что это за бабуйня была?!

На риторический вопрос вдруг ответил плакавший до этого Бураков. Путаясь, постоянно теряя нить повествования, утирая слёзы и прерываясь на стоны, человек рассказал, что случилось в Подзелёнках. После первых предложений Таня тихонько вытащила из кармана телефон и включила диктофон, чтобы потом дать послушать Максиму.

Всё началось с незнакомки, которая бродила по улицам деревни после обеда. Ухоженная женщина средних лет подходила к заборам и рассматривала придомовую территорию. Если понимала, что дом заброшен, расстроено бормотала что-то в диктофон. Если видела следы присутствия хозяев, бормотала гораздо радостней.

Она не обделила вниманием ни одну хату. Возле каждой простаивала около пяти минут, щёлкала фотоаппаратом, и, естественно, не осталась незамеченной.

Уже через полчаса большинство обитателей деревеньки выбрались из дворов на улицу. Они сбивались в кучки, шептались, подозрительно рассматривали незнакомку и строили всевозможные догадки. Женщина же, не замечая реакции на свою персону, продолжала двигаться по улице в центр. Сельчанки бдительность не теряли и шаг за шагом двигались за ней. Самая сообразительная вернулась домой, в срочном порядке обзвонила соседок, и вскоре по всей деревне началось движение.

Круг сжимался.

Когда женщина достала из кокетливого рюкзачка рулетку и стала обмерять беседку, жители деревни практически в полном составе подошли к колодцу. Не хватало только Буракова и деда Михася.

Первой не выдержала Светлана Леонидовна. Она не была самой любопытной, но слыла самой нетерпеливой.

— Здрасьте!

Незнакомка ойкнула, словно только сейчас заметила людей, обернулась и приветливо помахала рукой. Жительницы Подзелёнок в едином порыве сделали шаг вперёд.

— А вы от кого? Из сельсовета?

Женщина покачала головой.

— Из исполкома? Или из пожарных?

— Нет, я…

Кто-то в толпе поинтересовался:

— С телевидения?

— Нет, но вы почти угадали — я журналист.

— Беларусь Сегодня? — Радостно спросила Светлана Леонидовна, просто обожавшая данную газету.

— Что вы. К государственным изданиям не имею никакого отношения.

Пенсионерки выдохнули. Светлана Леонидовна расхрабрилась и презрительно спросила:

— Что, оппозиция? Или из интернетов?

— Можно и так сказать. — Обаятельно улыбнулась женщина.

— Тогда идите отседова. Нечего тут рыскать, у нас всё хорошо. Заборы, вон, покрасили, пенсии вовремя плотють, так что не надо нам тут. Здесь это не там!

Незнакомка слегка побледнела, когда пенсионерки возмущённо зашумели:

— Гадость какую-нибудь накарябают, а мы потом отдувайся.

— Всё ищут чего-то.

— И чаво им в городах не сидится…

— Подождите! Вы меня не так поняли! — Торопливо сказала журналистка. — Я здесь не для того, чтобы репортаж делать. Я хочу спасти ваши дома! — Пару секунд женщина наслаждалась удивлённым молчанием, и добавила: — А потом уже делать репортаж. Позитивный.

— От чаво спасать? — Подозрительно прищурилась за всех Светлана Леонидовна.

— А вы не знаете? — Всплеснула руками незнакомка. — Да вы что! Это же ужасно! Как это вам не сообщили! Впрочем, как всегда в нашей стране.

— Но-но! Не надо тут! — Выкрикнули из толпы, и уже тише добавили: — Провокаторша нейкая. Давайте, бабоньки, её спровадим.

Но журналистка уже доставала чёрную папку из рюкзака, раскладывала на лавочках бумаги и рассказывала:

— Смотрите. Это проект новой скоростной трассы. Ваша деревня находится как раз там, где запланирована масштабная стоянка для дальнобойщиков, видите?

— Бабы, гляньте! И правда!

— А мы кудась?

— Да врёт она всё! Какая такая трасса? Тут леса кругом, а за нами Зелёнки, река и железная дорога!

— В том-то и дело. — Отбивалась гостья. — Зелёнки не тронут, шоссе будет проходить в километре от них, смотрите. Через реку мост четырёхполосный, а над железной дорогой будет эстакада.

Пенсионерки зашумели, заохали, кто-то поковылял к деду Михасю и Буракову — хоть один передвигался с трудом, а другого трезвым никогда никто не видел, они всё ж были мужчинами, а в таком важном деле без мужиков нельзя.

— Дык а нас куда?

— Расселяют. В течение ближайшего полугода. Вы все на пенсии, рабочие места не держат, поэтому вам предложат городские однокомнатные квартиры взамен домов.

— Чего?! — Возмутилась Леонидовна. — Меня, с моих двадцати пяти соток, слезами умытых, и с моей хатки в каменную халупу? Да ещё однокомнатную?! Это ж кто такое придумал?

Женщины загудели. Кто-то запричитал. Подошли мужчины. Дед Михась слабо понимал, что происходит, а вот Бураков въехал сразу:

— Это ж надо удумать! Деревню целую в землю закопать! Надо разбираться.

— Вот-вот, — поддакнула журналистка, — я почему приехала, ваши дворы фотографировала: показать общественности, что здесь не три хатки, а гораздо больше. Чего им стоит проложить дорогу чуть в стороне? В конце концов, проект не должны были утверждать без вашего согласия.

— Что вы, жэншчына, предлагаете?

— Вот. — Засуетилась гостья. — Это — коллективное письмо к Президенту. Он должен обратить внимание на вашу проблему.

Светлана Леонидовна взяла бумагу в руки и стала читать вслух:

— «Каждый человек имеет право выбрать свою судьбу. Мы, жители деревни Подзелёнки, отказываемся менять своё место жительства на неизвестную дорогу и хотим остаться там, где жили долгие годы, навечно. Да будет так».

— Странный текст какой-то. — Засомневался Бураков. — Разве так пишут в администрацию президента?

— А вы, простите, много коллективных писем видели? — Агрессивно спросила журналистка.

— Ни одного. — Смутился мужчина.

— Вот именно. Они так и пишутся. На этом же листе ставятся ваши подписи, а затем в конвертик вкладывается всё остальное. Видите? Я уже подготовилась — и копия проекта, и договор с китайским подрядчиком, и всё остальное.