Сквозь слёзы к звездам - Чередий Галина - Страница 15

– Ах да, забыл предупредить, – лицо Марко дернулось, как от боли, но потом исказилось в гадкой похотливой усмешке. – Мы будем не одни. Но, думаю, ты не будешь против. Мы ведь много чего пробовали, но не секс втроем, Ирис-детка. Так что видишь, как все здорово складывается? Ты решила прийти ко мне и вспомнить, каково это было – иметь меня, а тут такой случай получить новый сексуальный опыт. Ну так, милости прошу! Обещаю, ты уйдешь отсюда довольной, и еще долго будешь чувствовать, что я был между твоих ног. Ты ведь помнишь, какой я выносливый парень, так что хватит на вас обеих, не волнуйся.

Тошнота свернула желудок Ирис узлом, и она рванулась прочь, выскальзывая из-под Марко. Ее тело трясло, как от жуткого холода, и она несколько раз истерично ударила по сенсору, открывающему дверь, который никак не хотел срабатывать.

– В чем дело? Передумала? – голос Марко… нет, не Марко, Дагфинна, звучал презрительно, и у Ирис было ощущение, что он проводил по ее спине огромным ножом.

Дверь распахнулась, и она вывалилась в коридор, тут же натыкаясь на мужа.

– Да брось ты, Ирис? Ты такая жадная? Ну, хочешь, я попрошу девушку уйти? И тогда я весь на сегодня твой! – продолжал глумиться Дагфинн. – Все, что хочешь, ради того, чтобы еще разок засадить тебе, Цветочек! Уверен, ты по-прежнему этого стоишь!

Федор схватил Ирис за плечи, но она шарахнулась от него, напоровшись на грудь Дагфинна. Он тут же обхватил ее и жадно впился губами в шею. Издав отчаянный всхлип, Ирис рванулась и из его рук, врезаясь в стену и пятясь от обоих мужчин.

– Не смей прикасаться к моей жене! – зарычал Федор на Дагфинна.

– Почему это? Она сама ко мне пришла! Что, Федюнь, удовлетворять такую тигрицу, как она, нелегко? Особенно после того, как я показал ей, как это должно быть на самом деле.

– Ты стал таким гребаным ублюдком, Дрэго! Хотя ты таким всегда и был! Просто прикидывался хорошим парнем. Ирис, пожалуйста, пойдем со мной домой. У нас все будет хорошо! Хочешь, мы полетим на отдых? Или к детям в академию? Ириска моя, ты только скажи, я все сделаю.

– Какие нежности, мать вашу! – рявкнул Дагфинн. – Ты моих детей имеешь в виду? Кстати, не рассчитывайте вы, оба, что все относительно них останется по-прежнему!

– Что ты собрался делать? – встрепенулась Ирис.

– А вот это вообще не твое дело, дорогая! Ты ведь не сочла меня достойным быть их отцом в течение стольких лет. Так вот, теперь я считаю, что такая вероломная тварь, как ты, не заслуживает того, чтобы я ставил тебя в известность о моих планах.

– Но это не моя вина! – закричала Ирис, и слезы хлынули по ее лицу.

– О, прошу тебя, прекрати этот долбаный цирк. Еще на колени упади и начни клясться в том, какая ты невинная, а все кругом мудаки и предатели!

– Не смей так говорить с ней! Ирис этого не заслужила!

– Да ладно! Не заслужила? Тебе ли защищать ее? Сначала она предала меня, решив, что с тобой ей будет удобнее. Но стоило мне прилететь, и надо же, посмотрите, где наша Ирис? В моем гребаном номере, готовая раздвинуть ноги! Кстати, у меня есть интересное предложение! Если тебя, Цветочек, не устраивает тройничок с той девчонкой, то можем устроить его с Федюней! Я ему как раз покажу, как сделать, чтобы ты отключилась от оргазма. Так как?

– Заткнись, урод! – бросился на Дагфинна Федор, но тот с легкостью его отбросил, и он с глухим звуком ударился спиной о стену.

Ирис, мотая головой, пятилась от мужчин, и ее тело сотрясалось от беззвучных рыданий.

– Вы… Вы оба… Ненавижу вас! Ты, – ткнула она дрожащей рукой в мужа, – ты лгал мне столько лет! Видеть тебя не могу больше!

– Ирис! – вскрикнул Федор, пытаясь приблизиться.

Но она еще сильнее замотала головой и попятилась еще дальше.

– А ты, – Ирис посмотрела на Дагфинна, и рот ее дернулся, силясь произнести не желающие выходить наружу слова, – ты прав. Ты не мой Марко. Мой Марко умер бы, но не причинил мне боль. Я не знаю тебя. Вас обоих не знаю! Вы никто! Чужаки! Не смейте больше никогда появляться ни в моей жизни, ни в жизни моих детей!

– А вот это, мать твою, не тебе решать! – рявкнул Дагфинн.

– Ирис, остановись! Прости меня! – метнулся к ней муж.

– Прочь! – закричала она и выбежала, не разбирая дороги.

– Ирис! – простонал Федор, в бессилии роняя руки.

– Надо же, какие страсти! Что, на брюхе за ней поползешь? – презрительно скривился Дагфинн.

– Заткнись. Ты долбаный мерзавец! Ты ни хрена не знаешь! И если понадобится – поползу! Хоть до конца жизни ползти буду!

– Ну, так вперед! Что, так боишься лишиться ее в постели, что готов унижаться даже после того, как она сама ко мне пришла! Так позволь тебе напомнить, мой бывший лучший друг. Вокруг охренеть как много других баб! Просто бесконечное количество! «Может, тебе пора об этом вспомнить, чем пускать слюни по одной?» Не припоминаешь, как сам говорил мне это?

– Отвали. Ты все равно никогда уже не поймешь. Постель тут ни при чем! Ирис одна такая на всем свете. Других просто нет.

Дагфинн почувствовал, как волна чистейшей ярости захлестывает его, лишая мир всех красок, кроме кроваво-красного, и, схватив Федора за грудки, с силой впечатал спиной в стену.

– Вот именно, ушлепок! Она такая одна. И ты знал об этом. Знал, как я любил ее, и что если лишусь ее, больше не буду жив! Знал и все равно забрал ее у меня. Ну, так теперь желаю в полной мере ощутить то, что чувствовал я. Наслаждайся, млять!

И Дагфинн, с омерзением отшвырнув от себя Федора, вернулся в свой номер.

Его случайная гостья встретила мужчину голой и с призывной улыбкой на лице. Подойдя к нему, она потерлась о его обнаженную грудь своими сосками и, мурлыкнув, обхватила за шею одной рукой, а вторую положила на его плоть через штаны. Все тело Финна еще должало от возбуждения, пережитого от близости Ирис, и злости. Он отчаянно нуждался в разрядке, пока ярость не вырвалась наружу, и он не начал в приступе бешенства громить все вокруг.

– Где ты был так долго? – прошептала девушка, сжимая его гудящий от возбуждения член через ткань. – Ты такой большой и твердый. Я так хочу тебя.

Больше всего сейчас Дагфинн нуждался в жестком трахе до одурения, до изнеможения. Но его тело взбунтовалось, не желая прикосновений этой женщины. Она не так пахла, ее голос был другим. Он жаждал Ирис и только ее одну. Сминать, вторгаться, неистово долбиться, наказывая, подчиняя… Чтобы она кричала до тех пор, пока голос не сядет… Чтобы лежала под ним умотанная, мокрая и не могла пошевелиться, только дрожать, принимая его жесткие толчки. Ее одну он хотел видеть на спине, с широко раскинутыми для него ногами, или на коленях, с головой, прижатой к матрасу его властной рукой, когда он будет безжалостно врезаться в ее глубины, уязвимые и открытые для него одного.

Дагфинн, зарычав, оттолкнул девушку, явно не рассчитав силы. Она отлетела, упала на диван и громко вскрикнула.

– Извини! – выдавил он из себя. – Тебе лучше уйти! Немедленно!

Подхватив вещи девушки, он швырнул их ей на колени.

– Ты же не хочешь сказать… В чем дело? Мы собирались заняться сексом! Я же сказала тебе, что согласна на все, чего бы тебе ни захотелось!

– Я, черт возьми, больше не согласен! Уходи. Пожалуйста!

Девушка, поливая его бранью, натянула платье и, засунув белье в сумку, вылетела из номера. Финн так и стоял посреди комнаты и сжимал в кулаки руки. Они помнили мимолетное тепло Ирис, когда она врезалась в него в коридоре, и он, сам не сознавая, что творит, прижал к себе и впился голодным поцелуем в ее шею.

Дагфинн облизал губы, желая еще раз ощутить на них ее вкус . Вкус, который он ненавидел за то, что он столько лет сводил его с ума. Который делал для него кожу любой другой женщины безвкусной. Ирис обратила любую близость с женщиной в его жизни в полной полынной горечи бессмыслицу. Превратила своим уходом секс в просто лекарство от напряжения и пустоты, забрав из него истинное наслаждение и восхитительные краски. С другими каждый раз это был процесс, приносящий облегчение и примитивное удовольствие. Долбаная разрядка. Почти все равно, что подрочить. Ты кончаешь и вроде расслабляешься, но желать от этого не перестаешь. Желать того, что с их самого первого раза стало его зависимостью, его основным голодом, единственным, что по-настоящему насыщало его тело и душу, делая его счастливым и полноценным.