Шерлок Холмс в России (Антология русской шерлокианы первой половины ХХ века. Том 3) - Шерман Александр - Страница 10

Затем наша беседа незаметно перешла на восхищение красотами Черноморского побережья, и изумительные его виды дали нам богатую пищу для разговоров до самого момента прибытия в Анапу.

Мы пошли с Холмсом по тихим улицам Анапы. Изредка он останавливался, вынимал лупу и шаг за шагом исследовал пышный кустарник, красиво обрамлявший тихие городские тротуары. И почти каждый раз эти тщательные поиски увенчивались успехом. К концу первого часа поисков карманы Холмса уже были до отказу переполнены отсыревшими, запыленными и измятыми, не доставленными адресатам письмами и открытками.

— Да-а-а, — произнес задумчиво Холмс, — клубок начинает запутываться. Чья-то таинственная рука старается всеми способами подорвать доверие к почте. Придется, пожалуй, предупредить местного мэра еще сегодня до конца следствия. Попробуем поискать еще на той улице… Стой! — закричал он вдруг, резко повернувшись и молниеносно выхватив из кармана револьвер. — Руки вверх!

Громкий испуганный рев трех здоровых детских глоток был ответом на грозное восклицание знаменитого детектива. Трое малолетних анапских джентльменов, подняв вверх измазанные и исцарапанные руки, горько плакали, с ужасом взирая на зияющее дуло револьвера. Нужно сказать, что и сам Холмс, удостоверившийся, что таинственный шорох и треск, раздававшиеся некоторое время вокруг нас, создавали такие юные граждане, чрезвычайно смутился и, сунув револьвер в карман, затребовал от них немедленных объяснений.

— Напрасно вы, гражданин, в нас револьвером тычете. Вы только сегодня начали искать письма, а мы уже который месяц каждый день собираем конверты и открытки. Тут, гражданин, на всех хватит: и на вас и на нас.

— На этой улице собираете? — осведомился Холмс.

— Почему на этой? У нас их на всех улицах хватает. Мы недавно даже целую сумку почтальонную нашли. Писем там было!..

Шерлок Холмс взволнованно потер руки.

— Скорее на почту, — бросил он мне, — нужно немедленно информировать директора о невероятном преступлении, ежедневно творящемся таинственной преступной рукой. Не хотел бы я быть на месте этого несчастного директора почты. Вдруг такое известие сваливается на голову.

— По некоторым причинам, которых нам пока не хотелось бы объяснять, разрешите, сударь, не раскрывать своего инкогнито, — заявил несколько торжественно Холмс, крепко пожимая руку директора почты. — Нам было бы очень интересно получить несколько разъяснений по чрезвычайно интересующему нас вопросу.

В ответ директор почты вяло поморгал глазами, что, очевидно, должно было означать согласие.

— Не будете ли вы настолько любезны сообщить, имеются ли среди письмоносцев вверенной вам конторы люди, носящие фамилию, начинающуюся на букву «В»?

Директор задумчиво почесал затылок, беззвучно зашевелил губами и, глубоко вздохнув, отрицательно качнул головой.

— В таком случае, разрешите узнать, не приходилось ли вам слышать о каком-нибудь подчиненном вам нерадивом письмоносце? О человеке, который, я сказал бы, недостаточно внимательно относится к своим обязанностям и даже иногда задерживает доставку писем адресатам? Не исключены и случаи пьянства с его стороны.

— Разве всех упомнишь, — ответил директор почты, сладко потягиваясь в кресле. — Конечно, приходилось слышать. Случается, не только задерживают, а и вовсе не доставляют писем.

— Мне бы не хотелось вас огорчать, гражданин директор, — сказал Шерлок Холмс и извлек из кармана пиджака подобранную на улице корреспонденцию.

— Нашли на улице? — спросил директор, спокойно взглянув на груду грязных конвертов и открыток. — Занесите их завтра к моему заместителю. Он их просмотрит и, пожалуй, разошлет адресатам…

Холмс оторопело посмотрел на невозмутимого директора.

— Позвольте, — вскричал он, — да знаете ли вы, что на новороссийском вокзале найден целый чемодан недоставленных анапских писем?

— А известно, кто сдал чемодан? — неожиданно взволнованно спросил директор.

— Какой-то мифический Вейкшта.

— Ах, Вейкшта, — облегченно вздохнул директор, — ну, слава богу, он уже у нас сейчас не работает. Ишь ты, сукин сын, — с восхищением добавил он, — значит, говорите — целый чемодан? Вот здорово! То-то он мало задерживался на работе. Значит, он все время письма не относил, а складывал в чемодан, а потом, когда уволился со службы, уехал в Новороссийск и сдал чемодан на хранение. Ай да он!

— Значит, это не вымышленная фамилия? А нельзя ли узнать?..

— Да чего вы ко мне с вопросами пристали? Шерлоки Холмсы драные! — окрысился вдруг директор почты и подозрительно посмотрел на нас…

Когда мы вышли из комнаты, Шерлок Холмс, зябко подняв воротник пиджака и надвинув на лоб шляпу, спокойно закурил и чуть дрогнувшим голосом сказал:

— Ну вот и кончилась, дорогой мистер Ватсон, моя карьера. Хватит. Дряхлеть начал. Да не возражайте, милый доктор, я это решил окончательно. Подумать только, взяться с серьезным видом за расследование преступления, о котором директор почты говорит совершенно спокойно, как об обыкновенном явлении…

— Да ведь учтите, Шерлок, что это не обыкновенное, не нормальное учреждение. Ведь это почта, — попытался я возразить.

— Не придумывайте для меня, милый доктор, смягчающих обстоятельств. Я должен был сразу учесть, что имею дело с ведомством связи. Стар я уже стал, доктор.

За окном благоухала чудесная субтропическая летняя ночь. Трещали цикады. Торжественно шумело море. И о чем-то задумчиво пели черные нити телеграфных проводов.

— «Шерлоки Холмсы драные», — вспомнил великий сыщик слова директора почты, грустно улыбнулся и принялся насвистывать скрипичный концерт Мендельсона.

Новелла тайн

Моралисты, критики и аналитики

— Ну, так что ж? Ну, увлекается! Ну, и пусть себе увлекается! Хуже было бы, если бы в его возрасте, да он ничем не увлекался, — говорил седой, как лунь, но бодрый и свежий еще отставной генерал, Лев Сергеевич Буртасов, сидя на веранде своего деревенского дома и покуривая послеобеденную сигару.

— Да, но тут именно вопрос в том: чем увлекаться? — сдержанно возражал ему Александр Львович, его сын, очень корректный господин лет сорока, одетый в новенький летний костюм.

— Увлечение увлечению — рознь, — как эхо своего мужа, отозвалась полная и еще красивая жена его, Лидия Николаевна.

— Совершенно верно-с! Совершенно верно-с! — начал опять генерал. — Я и мои сверстники, в его возрасте, увлекались «казаками и разбойниками»; ваше поколение — героями Майи-Рида и Фенимора Купера, а сын ваш…

— Я никогда не увлекался «краснокожими братьями» и даже в играх не любил снимать скальпы, — улыбаясь, проговорил Александр Львович, кладя докуренную папиросу в стоявшую возле него пепельницу.

— Что ж, очень жаль! — буркнул генерал и хлопнул три раза в ладоши. — Принеси еще чашку кофе! — приказал он выскочившему из дома на этот сигнал мальчику в ливрейной куртке. — Что ж? Одно только могу сказать, — очень жаль, — заговорил он опять, — что ты никогда ничем не увлекался. Увлечение так же свойственно молодости, как не свойственно оно старости. Но мы говорим не о тебе, и я повторяю: пусть Левушка увлекается! Не бойтесь этого, это хороший признак.

— Но я опять скажу, увлечение увлечению — рознь, — повторил уже слова жены Александр Львович.

— Ах, черт возьми! — уже рассердился старик. — Да что же постыдного в его увлечениях? Вот, моим героем был Ринальдо Ринальдини[15], а героем Ивана Михайловича еще того хуже — свирепый Шиндерганнес[16]. Ну, и что же? Это не помешало мне честно сослужить мою службу царю и отечеству, а Ивану Михайловичу сделаться не только одним из самых блестящих генералов, но и видных администраторов. И чем же его герой хуже… как его там зовут?