Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева (СИ) - Воронцов Александр Петрович - Страница 19

— Да это новенький, в нашем классе учится, только пришел, — пропищал Трифонов, обретя, наконец, возможность говорить после зверевского удара локтем в живот.

— Понятно. Ну, тогда вы, игроки — по домам, а новенького нападающего я приглашаю к себе в кабинет. Для составления плана тренировок — директор развернулся и пошел в школу.

— Ну, футболисты, вы давайте, тренируйтесь, а если еще захотите мне что показать, то учтите — в следующий раз я буду играть более жестко. Сегодня была разминка, для тех, кто в танке, повторяю — мне насрать, кто тут за кого мазу держит, ясно? Если вы тут все такие герои — толпой на одного, то я с вами тут цацкаться не буду, ноги и руки переломаю. Так что думайте, если есть чем, футболисты!

С этими словами Макс прошел прямо через уже поднявшихся с асфальта «разборщиков» и пошел вслед за директором, который уже взошел на школьное крыльцо и нетерпеливо посматривал на Зверева.

— Мы еще побазарим с тобой, — донесся до него сказанный ему в спину комментарий Дюжника.

В кабинете у директора страшно не было. Хотя в своей прошлой жизни, один раз попав «на ковер» к Василию Кирилловичу, Максим Зверев настолько испугался, что даже толком не мог ничего сказать в свое оправдание. Но тогда это был хлипкий четвероклассник, которого вообще-то по ошибке обвинили в том, что он разбил стекло в коридоре. А сейчас в теле одиннадцатилетнего мальчика жил взрослый, битый жизнью и вышколенный четырьмя годами войны мужик, которому, как говорится, сам черт был не брат и который сам кого угодно может испугать. Даже в теле тщедушного пацаненка.

— Так, продолжим. Как твоя фамилия, говоришь? Зверев? — директор явно придуривался, поскольку видно было, что фамилию новенького он не просто запомнил — он ее знал.

— Да, Зверев Максим. Перевелся из 56-й школы.

— А чего перевелся?

— Так родители квартиру купили, вот и переехали?

— Это какой дом?

— 23-й, на Фабрично-Заводской улице, новостройка, девятиэтажка рядом со школой.

— Ясно. Вот я тут твою характеристику смотрю, успеваемость… Странно все, — директор сел за стол, и оттуда, сверху вниз сквозь очки, которые он надел для чтения, смотрел на Макса.

«Говорил — фамилию не помнит. А сам вон уже все документы просмотрел. Что-то здесь не то…» — Макс приготовился к допросу «с пристрастием».

— А что странно? Успеваемость нормальная, «двоек» нет, «троек» тоже. — Макс действительно пока не понимал интерес, который вызвал к себе у директора.

— Ну, во-первых, судя по характеристике, в хулиганах ты не числишься, скорее, наоборот. Читать любишь, библиотеку посещаешь. И в первый же день собрал вокруг себя самых известных хулиганов нашей школы. Зачем, спрашивается? Что не поделили? — Василий Кириллович смотрел, как рентгеном просвечивал.

— А чего сразу не поделили? Просто знакомились… — Макс понял, что «знакомство» со школьными хулиганами — не единственное, что заострило внимание директора на нем.

— Хорошее знакомство: ты стоишь — они лежат. Это у вас в Амур-Нижнеднепровском районе так знакомятся? — Василий Кириллович был серьезен, но в глазах у него скакали эдакие чертики.

— Ну, разные есть формы знакомства. Например, в восточных странах при знакомстве кланяются, а на островах Полинезии, к примеру, гладят друг друга по спине при встрече, обнюхиваются и трутся носами. Африканские масаи прежде, чем подать руку встречному знакомому, плюют на нее. А кенийские акамба просто плюют друг в друга, даже руку не протягивают — но там это знак глубокого уважения. Так что, возможно, в знак глубокого уважения ваши хулиганы решили отвесить мне глубокий поклон, — Макс откровенно «троллил» директора, впрочем, в 1976 году такого слова в обиходе еще не было.

— А мне кажется, отвешивали не они тебе, а, скорее, ты им. — Василий Кириллович впервые улыбнулся.

— Не, я не отвешивал, я скорее отмеривал, — Макс тоже улыбнулся. — Вы же, наверное, знаете это «Какою мерою тебе будет отмеряно…»

— Я вижу, что с чувством юмора у тебя все в порядке, — директор встал из-за стола и подошел к Максиму.

— У Вас тоже.

— И глубина знаний поражает. Аборигены, говоришь? И я впервые слышу строки из Ветхого Завета от ученика четвертого класса. Верующий?

— Да нет, просто читаю много.

— Церковные книги тоже?

— Нет, больше художественные, но, бывает, там встречаются строки из Святого Писания, вот и запомнил. Это ведь известный афоризм, вроде «кто из вас без греха» или «время разбрасывать камни и время их собирать». И «волк в овечьей шкуре», и «возвращение блудного сына», и «зарывать талант в землю» — все это тоже из Библии.

— Однако. Теперь я понимаю восторг Михаила Семеновича. Да-да, он сегодня в учительской только что не приплясывал, рассказывая о тебе и о твоих теориях по поводу монголо-татарского нашествия, — директор положил руку Максу на плечо.

— Ну, теории, вообще-то, как раз не мои, — Макс не очень любил фамильярность, но в данном случае понимал, что рука директора на его плече — это степень оценки его знаний.

— Да, я слышал, что ты Карамзина цитировал и Ключевского. Я же тоже по специальности преподаватель истории, в старших классах только читаю, так что надо будет как-нибудь зайти в ваш класс на историю и послушать твои ответы. Не вызывать же тебя ко мне в кабинет. Хотя у нас в школе есть исторический кружок, если хочешь, приходи, пообщаемся. Четвероклассников у нас еще не было, — Василий Кириллович одобрительно похлопал мальчика по плечу, потом снова сел за свой стол и достал какие-то бумаги.

— Ну, я подумаю, — Макс ответил уклончиво.

— Ах, да, ну, конечно, если у тебя такие, — директор выделил слово «такие», — глубокие познания, то, наверное, тебе не пристало даром тратить свое драгоценное время, — в голосе директора был неприкрытый сарказм.

— Дело вовсе не в моих знаниях, кстати, не таких уже и глубоких. Просто мы только переехали, дел полно разных, а у меня еще тренировки, — соврал Макс.

А, ну, в общем, ты прав, конечно…, — голос директора немного потеплел. — Кстати, о тренировках? Ты что — боксер?

— Ну, типа того…

— Не понял, это как? Что значит — типа того? — директор немного опешил.

— Ну, и боксер тоже.

— А чем ты еще занимаешься?

— Самбо. Скалолазание. Плавание. Правда, плавание буду бросать — надоело.

Макс немного приврал — это в прошлой жизни он пять лет занимался плаванием, а вот скалолазанием увлекся уже после окончания школы. Правда, директор об этом не знал, так что прокатит. Самбо, бокс и другие единоборства Максим осваивал уже во время службы в армии. А уже потом, после того, как отслужил срочную и сверхсрочную службу во внутренних войсках, практически, всю жизнь посвятил изучению боевых искусств, закончив даже институт физкультуры. Но это директор также не знал, да и никому в этом времени знать не полагалось.

— Да, список впечатляет. Понятно, конечно, что времени у тебя нет совсем, особенно, если и в спорте ты имеешь такую же подготовку, как и в учебе. Даже не знаю, когда ты успеваешь еще и учиться? Обычно спортсмены у нас учатся через пень колоду, на тройках выезжают. А у тебя только четверки и пятерки, причем, по гуманитарным предметам — история, литература — твердое «отлично». Кстати, почему-то по физкультуре «четверка». Как так? — Василий Кириллович поднял глаза от документов, видимо, там лежал табель Зверева.

— Так физкультура — это же не бокс и не борьба, там не только надо, например, бегать, надо еще и мячик в кольцо кидать или прыжки в высоту. А у меня пока что рост сами видите какой… — Макс огорченно вздохнул.

— Ну, то, что ты не баскетболист, я вижу. Кстати, твой рост не помешал тебе раскидать компанию Дюжника. Ну, ладно, будем считать, что познакомились. На будущее — давай без драк, в нашей школе с этим строго.

— А если они первые начинают?

— Я думаю, тебе ума хватит не продолжать? Интеллектом, я смотрю, ты не обделен. Не каждый десятиклассник так рассуждает и обладает такими знаниями, — директор внимательно посмотрел на Зверя.